— Я пока не уверена, есть ли у меня мнение.
Туг в ванную заглянул молодой человек и молча подал майору небольшой блокнот. Майор занялся им, а я, ошеломленная предположением майора, закурила, чтобы собраться с мыслями. Мысли почему-то не собирались. Думаю, им мешала одна главная, вытеснившая все остальные: как склонить следственную бригаду приготовить для всех нас чай. Наверняка у покойного... как его, да, Дуткевича. в кухне есть все необходимое. Нечаянно я заглянула майору через плечо, и мысль о чае тут же вылетела из головы. Среди записанных в блокноте номеров телефонов был один, при виде которого у меня что-то екнуло внутри.
Майор поднял голову и с живым интересом взглянул на меня.
— Ну? — сказал он поощрительно, передавая мне блокнот. — Кого вы здесь знаете? Знаком ли вам какой-нибудь телефон?
— Пан майор, — вкрадчиво начала я, — как вы считаете — мне лучше сразу говорить всю правду или пока можно не всю? А то потом... За дачу ложных показаний...
— И вот так всегда. Каждый финтит, — философски заметил майор в пространство. А обращаясь ко мне, посоветовал:
— Лучше сразу говорите всю правду. Мне кажется, так и для вас самой будет лучше. А на той стадии расследования, в которой мы находимся, если вы кого и назовете, может, тем самым окажете и ему услугу, а не только следствию. Так что советую подумать.
Я подумала, что этот майор вроде соображает и вообще-то прав. А ведет себя странно — подсовывает мне под нос записную книжку убитого. Обычно следственные органы не раззванивают столь легкомысленно о вещдоках с места преступления. Значит, у него какие-то свои соображения. Кто-то намеренно впутывает меня... Незнакомый покойник мне звонил... Да, определенно что-то вокруг меня происходит.
Записная книжка была без алфавита, записи в ней производились подряд.
— Баська! — решилась я. — Вот номер ее телефона, сразу бросился мне в глаза. То есть Барбара Маковецкая, проживает на улице Польной. А остальных не знаю. Хотя подождите... Вот этот Р...
Я заглянула в свой собственной блокнот.
— Ракевич! Правильно мне показалось. Кто? Да один такой, знаете... На Западе его бы назвали бизнесменом. Живет в Варшаве, Верхний Мокотов, адреса не знаю, но могу показать дом. Его вы сразу можете вычеркнуть из списка подозреваемых. Слишком много у него денег, чтобы заниматься глупостями. А больше никаких знакомых здесь нет.
Я просмотрела до конца записную книжку и на последней страничке нашла себя. Пани Иоанна: 41-26-33. Очень симпатично записано, вполне уважительно.
— Ну так, в конце концов, знаете вы его или нет? И знал ли он вас?
— Ума не приложу! Может, читал мои книги и втайне меня обожал? Хотите верьте, хотите нет, но есть такие.
Из вежливости майор попытался изобразить протест, но у него не очень получилось.
— Что вы, что вы! Я верю. Чертовски неудобная эта ванна. А названная вами пани Маковецкая, это кто?
— Моя подруга.
— Ваша подруга, понятно. А еще какая-нибудь специальность у нее есть?
— Есть, она шофер-профессионал, у нее права категории «Д». Может и автобус водить.
— А где она работает?
— Сейчас нигде. Работала, но перестала. Ей разонравилась работа после того, как пришлось менять на своем грузовике третье колесо подряд. Ночью, под дождем, и вокруг никого, кто бы помог.
— А на что она теперь живет?
— На то, что выиграет на бегах. И на то, что заработает ее муж.
— А... — нерешительно начал майор, но собрался с духом и докончил:
— А чем занимается ее муж?
Мне очень хотелось ответить, что Павел тоже играет на бегах, но я сжалилась над милицией.
— Он переводит с немецкого и неплохо зарабатывает.
— Вы не знаете, что ее связывало с Дуткевичем?
— С каким Дут... А, с этим! Не имею ни малейшего понятия. И вообще, чтобы избежать в дальнейшем недоразумений, советую вам, пан майор, примириться с фактом, что этого Дуткевича я действительно не знаю и ничего не могу о нем сказать. И прошу вас, не задавайте мне в десятый раз вопроса, почему он мне звонил, я и в самом деле не в курсе. Мне самой интересно, и уж я постараюсь это выяснить.
— Очень хорошо, выясняйте! — согласился майор, к моему величайшему изумлению. — А если что-нибудь выяснится, сообщите мне. Вы сможете завтра дать официальные показания?
— Вы имеете в виду завтра или сегодня? Ведь уже четверть четвертого.
— А, значит, сегодня.
— Если после двенадцати — пожалуйста. А раньше мне бы не хотелось.
— Хорошо, я позвоню вам. А сейчас подпишите протокол и можете идти домой.
Оказалось, что я еще выступаю и как понятая при обыске квартиры убитого.
Протокол я подписала с чистой совестью, будучи уверена, что в квартиру ничего не подбросили и ничего не скрыли. Заинтересовала меня информация о том, что записную книжку убитый сжимал в левой руке, а открыта она была на странице с моим телефоном.
Меня это встревожило не на шутку. Если бы все ограничилось телефонным звонком от покойника, это еще полбеды. Дурацкое стечение обстоятельств, с каждым может случиться. Беда в том, что со мной за последнее время случилось слишком многое. И поведение майора тоже заставляло задуматься: он сам сунул мне в руки записную книжку, сам велел просмотреть ее, одобрил мое дурацкое решение попытаться самой распутать дело. Такие решения обычно вызывают категорический протест со стороны милиции и преследуются законом, а тут вдруг... Опять же, майор выдвинул странную версию: будто меня во что-то намеренно впутывают. Видимо, и впрямь вокруг моей особы происходит нечто подозрительное, чего я, всецело поглощенная преследованием польских ядерщиков, не замечала. Нечто серьезное, коль скоро дело дошло до убийства. И мне, как видно, действительно пора заняться этим.
Было полчетвертого утра, когда я позвонила Баське, безжалостно вырывая ее из объятий Морфея.
— Выпей воды. — С такого совета начала я разговор. — Знаешь, я втянула тебя в убийство.
— Наконец что-то веселенькое! — обрадовалась Баська заспанным голосом. — И кого же я убила, можно узнать?
— Это некий Вальдемар Дуткевич. Кто он?
— Не знаю. То есть что я говорю! Конечно, знаю! А почему я убила Вальдемара?
— Убила его не ты, а неизвестные преступники. Так кто же он?
— Кто? Вальдемар?
— Вальдемар, Вальдемар! Кто он такой, черт побери?!
— Как тебе объяснить? Ну, в общем, один человек.
— Спасибо, вот теперь все ясно. Ну да ладно. Скажи, он меня знает?
— Понятия не имею. А ты его знаешь?
— В какой-то степени теперь знаю. Знакомство неординарное, хотя и несколько одностороннее. А каким он был при жизни — не знаю. Баська, проснись! Я говорю не о своей новой книге, а о только что случившемся.