Увы, в моем блокноте все они были записаны беспорядочно, но, к счастью, на глаза сразу попался телефон отдела особо тяжких преступлений. Вот этот подойдёт, ведь даже при демократии убийства невинной шалостью вроде бы пока не считаются.
Позвонила, вежливо представилась и попросила к телефону младшего инспектора Цезаря Блонского, который, насколько мне известно, занимается расследованием убийства в отеле «Мариотт». А если даже не руководит расследованием, в любом случае причастен к нему. Он уже допрашивал меня по данному делу и просил звонить, если появится что новое. Даже телефон свой оставил, но, к сожалению, тот номер не отвечает.
И тут заварилась каша, да какая! Уже не я настаивала — вынь да положь мне красавца Цезаря. Уже они сами, мои дорогие менты, со всем пылом и жаром бросились его разыскивать. Езус-Мария, как же они в меня вцепились! По сотому разу описывала я им его внешний вид, по сотому разу пересказывала все, что тогда сообщила красавцу майору. Милицейское удостоверение? А как же — махнул им у меня перед носом, но я внимания не обратила. Да, возможно, махнул библиотечным читательским билетом или абонементом в бассейн, но фотография была — помню. В ходе продолжительного и, что уж тут скрывать, утомительного общения с полицией я высказала ряд предположений. Ну, скажем, не может ли так получиться, что Главное полицейское управление втайне следит за действиями столичного полицейского управления, отсюда нестыковка.
Моё предположение не нашло понимания у собеседников, и они сделали попытку разъединиться со мной. Ну уж это фигушки, не разлучусь, пока не найдут мне Цезаря Блонского. Наконец сошлись на том, что я приеду к ним завтра утром лично и выскажу все, что пожелаю, при условии, что впустят мою машину на их внутреннюю стоянку. От этих переговоров я даже устала, зато пришла к выводу: в Главном полицейском управлении все же имеется какой-никакой компьютер.
Пока я выясняла отношения с полицией, присутствующие бросили свои дела и с интересом прислушивались к моим репликам. Мартуся даже на цыпочках смоталась за холодным пивом, чтобы мне горло промочить.
Наконец я положила трубку и злым голосом объявила:
— Младшего инспектора Цезаря Блонского вообще не существует.
Мартуся с Бартеком продолжали молча пялиться на меня, не зная, как отреагировать на такой пассаж. Витек же оказался очень доволен услышанным.
— Ну и ну, здорово ты их прижала! Я всегда считал, что вы с Мартой хорошо дополняете друг дружку.
— Так ты уверена, что они не пытались скрыть от тебя наличие тех самых… как их… специальных служб? — неуверенно поинтересовалась Марта.
— Уверена, они и сами взвинтились. Сначала попытались сохранять каменное спокойствие, но долго не выдержали и повели себя как нормальные люди. Я, конечно, могла заявить, что никуда не поеду, но раз они со мной по-нормальному, то и я с ними. Вежливо попросили. В конце концов, они честно опрашивали людей, не их вина, что не сразу вышли на меня.
— Тогда, может, оно и хорошо, что вы не успели сказать ему о вашем Кубяке, — трезво заметил Витек.
— И о Пуцике! — подхватила Марта. — Хотя Пуцик — это наше внутреннее, сериальное дело. Однако надо же, каков подлец! Так обвёл нас вокруг пальца!
— Ещё как обвёл! — задумчиво проговорила я. — И смотри, как долго держался. Начал поддаваться помаленьку, постепенно, мы не сразу и заметили. Только под конец не выдержал, когда у него вырвалось, что Трупского-Липчака тоже следовало пристукнуть как нежелательного свидетеля. И всю дорогу корчил из себя этакого Каменного Гостя, роль нелёгкая. Представляю, сколько намучился, бедняга. Впрочем, в спецслужбы именно таких людей и подбирали.
— В таком случае не хотела бы я иметь дела с людьми из спецслужб! — заявила Марта.
А кто бы хотел?
Бартек открыл было рот, собираясь что-то сказать, но молча закрыл. Мы же с Мартой, чрезвычайно встревоженные, принялись вспоминать, что ещё успели выболтать лжеполицейскому, и строить догадки, кем все-таки был в действительности наш красавчик Чарусь. Так сказать, кого он представлял? И уже прекрасно понимали, почему настоящая полиция никак не могла связать в единую цепь все события: пожар на Кленовой, труп в «Мариотте», анонимного покойника на пустом участке и серию непонятных краж со взломом. Ни до Красавчика Коти, ни до старых прокурорских документов без меня им и вовек не добраться.
И я с большим удовлетворением напомнила Марте:
— Помнишь, как мы этого чёртова Чаруся просто наповал сразили нашим Красавчиком Котей? Получается, он стоял по другую сторону баррикады, раз ничего не знал о нем. А ведь ясно — не знал!
Марта была того же мнения. Но сейчас её интересовало другое:
— А завтра ты все расскажешь полиции или не все?
— Все скажу, почему не сказать? Не стану скупиться, всех заложу. В том числе и Кубяка с Пуциком, мне не жалко.
— Но тогда полиция и меня примется допрашивать, а времени и без того в обрез! — испугалась Марта.
Я возразила:
— Ты тут сбоку припёка, ведь очным свидетелем была лишь на пожаре, а пожар они, по моим сведениям, уже отработали. И Витека не выдам. А вообще, думаю, у них дело пойдёт, в их архивах сохранились материалы следствий и судопроизводства за многие годы, разыщут нужные.
Долго не расходились мы в этот вечер. Я пообещала держать Витека в курсе дальнейшего развития событий, ведь ему тоже интересно. Он-то честно сообщил нам тогда о трупе на соседском участке. Потом решали, как быть с Анитой. Чтобы польская полиция не застала человека врасплох — а уж теперь-то они обязательно с ней свяжутся, — я предупредила подругу, отловив её по мобильнику на пароме между Германией и Данией. Условились потом на досуге все обсудить, а она в придачу собиралась записать на кассету всю эту необыкновенную историю. Вдруг пригодится. Что значит журналистская привычка, стала просто второй натурой.
Все эти наши бесконечные разговоры Бартек перенёс терпеливо, из чего я заключила, что в Марту он влюбился не на шутку. Слушал-слушал, а потом прервал своё долгое молчание неожиданным, можно сказать сенсационным, сообщением:
— Сдаётся мне, этот ваш Кубяк — фигура известная. Как-то раз на обсуждении особенно чудовищной сметы кто-то посоветовал обратиться к одному такому типу, у которого всегда найдутся денежки и который всегда готов их ссудить под хороший процент. И ещё добавил — при желании этот тип может всю Польшу взять на содержание, денег у него куры не клюют. Только чтоб это было неофициально. Вот я и подумал — может, он… Но мы так и не закончили с павильонными съёмками, а сегодня желательно все решить, нечего откладывать. Хотелось бы вернуться к нашим интерьерам.
И мы вернулись.
Он тоже оказался младшим инспектором, только настоящим. Звали этого пана майора Павел Крупитчак. Симпатичный, хотя и чрезвычайно озабоченный полицейский. По крайней мере, каменного столба из себя не изображал. Естественно, я рассказала ему все, что знала, хотя и старалась по возможности говорить кратко, ведь совсем ни к чему проводить целые сутки в столичном управлении полиции. Пан майор не стал придираться к факту сокрытия мною обнаруженного в «Мариотте» трупа, должно быть, сразу поняв, что с меня взятки гладки. Предвидя возможные претензии полиции, я, не дожидаясь этих претензий, на всякий случай заранее заготовила сразу несколько вариантов. Во-первых, я могла думать, что обнаруженный мною в номере «Мариотта» мужчина пьян; во-вторых, я могла оказаться подслеповатой старушонкой и не разглядеть кровавых аргументов; в-третьих, я могла в принципе панически бояться таких вот сомнительных типов, валяющихся на полу, и специально старалась на него не смотреть. Ну и наконец, я имела полное право быть кретинкой недоразвитой, за это у нас статья не полагается.