Он выбрал не самое лучшее время, так как тогда у меня ещё был муж, а я как раз родила второго ребёнка, Касю. Слово «теснота» полностью отвечало нашим жилищным условиям — в двух комнатах размещались моя мать, мой муж, я, двое детей и кошка, так как собака уже померла. Если бы она была ещё жива, ей бы шёл уже двадцать первый год, и к нам постоянно приезжали бы печать, радио и телевидение, в результате чего у нас явно стало бы ещё тесней.
Я отнеслась к приезду родни столь же легкомысленно, как и моя мать, чему, впрочем, трудно удивляться, поскольку только что накануне я стонала от родовых схваток и мне было не до каких-то там поисков квартиры или бронирования гостиниц. Крёстный отец с троюродной тёткой мужественно выдержали одну ночь, живо воображая себе лагерь для беженцев, мой муж целый рабочий день посвятил посторонним заботам, в результате чего оказалось, что все, что им можно было предложить, — это комната в рабочем общежитии на Воле, с туалетом в коридоре и единственным душем на весь этаж. Поэтому они выдержали ещё одни сутки, уже не столь спокойно, после чего все наши деньги пошли на взятку дежурному администратору гостиницы, где они наконец смогли получить более или менее нормальный номер.
А поскольку я некоторым образом была уже взрослым человеком, весь их гнев извергся на меня. Роды родами, но ведь мужа-то я с самого начала могла озадачить! Тот факт, что он работал ответственным секретарём одного из едва выживающих журналов, ничего им не говорил и к делу не относился. Во всяком случае, унаследование мною половины семейного состояния оказалось под знаком вопроса. Оно и понятно, разве можно отдавать богатство в руки такого абсолютно безответственного человека?
Спас меня случай, можно сказать, из области сверхъестественных явлений.
Было такое чудное время — оно продолжалась несколько лет, — когда уважающие себя издательства платили хорошим корректорам целое состояние, а я на самом деле была хорошим корректором.
У меня имелись три крайне необходимых для этого качества: наблюдательность, зрительная память и знание языка. Читала я быстро, и тем не менее всегда замечала ошибки и опечатки. К тому же я отличалась обязательностью и самолюбием, поэтому добровольно перечитывала набор и но второму, и но третьему разу, чтобы проверить, все ли исправления внесены. Одна пропущенная запятая заставляла меня сгорать от стыда, а из-за не правильного написания слова я готова была отравиться, утопиться и повеситься одновременно. В то время я работала днями и ночами, благодаря чему мои дети с большой неохотой и даже неким озлоблением взяли на себя обязанности по дому, а муж развёлся со мной, что я восприняла чуть ли не с облегчением. Ведь он перестал отравлять мне жизнь всякими глупостями вроде обеда, стирки рубашек, пыли на полках и потерявшихся вещей, утверждая при этом, что он и сам достаточно рассеян, поэтому ему нужна надёжная жена. Позднее он женился на судье, которая нас разводила.
Я же приобрела квартиру. Моя приятельница, человек одинокий, строила себе в одном жилищно-строительном кооперативе двухъярусную квартиру и уступила её мне по первоначальной стоимости, так как ей пришлось немедленно добывать для своей тяжело больной матери жилплощадь на одном уровне и в сосновом лесу. И она её добыла, однако ей не хватало денег, а у меня как раз имелась в наличии необходимая сумма, которую я скопила в урожайный период, так что мы, можно сказать, спасли друг друга.
— Понимаешь, — расстроенно говорила она мне тогда, — это второй этаж… Я-то думала, что я её туда поселю, а сама буду жить выше, но оказалось, что даже десять ступенек могут её убить. И конец. Мне ещё повезло с этим Ченстоневым, это такое малюсенькое местечко, его даже на карте нет, сосновые перелески и ничего больше, недалеко от Груйца. За гроши, и уже без сельхозугодий, и дом почти готовый. Слушай, а у тебя есть столько денег? Я к тебе не пристаю с ножом к горлу?
— Есть, — гордо отвечала я. — Я хомячила, как Гарпагон. А вот на свою мать я не успела потратить ни одного злотого, хотя, бог свидетель, я бы все отдала. Поджелудочная. Две недели — и все. Она умерла над наркозом, ей не тот диагноз поставили, выдумали какой-то разрыв аппендикса.
— И она даже не знала, что умирает? Хорошая смерть.
— Да уж. Живые-то как-нибудь переживут.
Моя новая квартира тоже была почти готова, я ещё немного напряглась, и этого хватило. При этом меня крайне порадовал тот факт, что её мать стала чувствовать себя гораздо лучше и чуть ли не расцвела, а сама она с искренним восторгом устраивалась на этом безлюдье. Работала она графиком-иллюстратором и могла заниматься своими рисунками где угодно, хоть посреди дремучего леса.
Получив весть о таких успехах в квартирном вопросе, австралийское семейство несколько поколебалось в своём мнении обо мне. В течение семи лет они вообще не приезжали, явно недовольные теми бытовыми условиями, которые я могла им предоставить, а теперь в них снова что-то шевельнулось.
Объезжая Млаву, я вдруг сама осознала, откуда это у них, собственно говоря, берётся. Понятное дело, где это видано, чтобы человек, приехавший в гости к родне аж на другой континент, жил в гостинице?
Да хоть и на том же самом, в Европе, — ясно же, что все имеют обыкновение сваливаться другому на голову, потому как денег жалко, а гостиница — вещь дорогая. Если бы я, к примеру, поехала в Австралию, то где бы я там жила, как не у них, да они бы насмерть разобиделись, будь я даже миллионершей!
Родственные связи, родственные чувства…
Не говоря уж о рабочих общежитиях…
Я ещё успела вспомнить, что другая моя подруга ни за какие сокровища не соглашалась в поездках жить у своей родни. Она заранее бронировала номера в гостиницах, утверждая, что любит свободу, хотя и выбирала отели подешевле, так как деньги ей тоже с неба не сыпались.
Если я выпихну детей, то получу две гостевые комнаты с ванной…
На этом мои размышления закончились, так как впереди я заметила образующуюся пробку и препятствие на дороге. Я была достаточно близко, чтобы хорошо все рассмотреть.
Трактор с двумя прицепами проявил какие-то намерения по части выезда на шоссе или его пересечения, а ехавший с противоположной стороны ТИР [2] выразил протест. Теперь он частично торчал в неглубокой канаве, трактор накренился в другую, напротив, а оба прицепа перевернулись посередине, завалив шоссе ужасающим количеством сена. Возможно, что какое-то участие в этом принял и грузовик передо мной.
И все это явно произошло только что, ибо пробка формировалась на глазах. Я была четвёртой, считая грузовик, а остальных я видела издалека ещё в движении, я их догоняла.
Я благоразумно оценила перспективы.
Прицепы лежат поперёк шоссе, сено в кубиках частично рассыпалось; кстати, откуда он взял столько сухого сена в это время года?.. Июнь, сырая весна, первый покос, а оно уже сухое?.. ТИР в канаве, трактор в канаве, из грузовика что-то вытекает, похоже, что пробит радиатор. Вручную с этим ни за что в жизни не справиться, должна приехать дорожная служба, кран, возможно, также «скорая помощь» и, разумеется, полиция. Неподалёку виднеются какие-то дома, может, тут у людей есть телефон?.. Но даже если кто-то сразу же позвонит, вся эта забава займёт часа два, не меньше, а менты захотят допросить ближайших водителей. Ещё час гарантирован. О, нет!