Вы потеряли право задавать вопросы о моих полномочиях в тот самый момент, как согласились работать вместе с бандитами. Есть такая статья в уголовном кодексе – измена родине. Слыхали? Мне нужна информация, и я ее добуду, как добыл у Славина ваше имя.
– Ха, – сказал полковник, но, как он ни крепился, Глеб отлично видел, что его пленник отчаянно трусит. Ему было чего бояться: в своих мечтах он наверняка уже видел себя еще не старым, энергичным, а главное, очень обеспеченным пенсионером, живущим в безопасности и комфорте престижной московской квартиры. Полковник часто украдкой поглядывал на свой чемодан, и Глеб с трудом сдержал улыбку: ну разумеется!
Он дотянулся до чемодана, двумя короткими ударами пистолетной рукоятки открыл оба замка и бесцеремонно вытряхнул личные вещи полковника на пол. Полковник снова вздрогнул. Его и без того не слишком румяное лицо теперь совершенно посерело и напоминало цветом то похожее на бумагу вещество, из которого строят гнезда осы.
– Мелковат чемоданчик, – сказал Глеб, заглядывая под крышку. – Странная конструкция. Снаружи выглядит как обыкновенный чемодан, а внутри места совсем нет… С чего бы это?
– Сволочь, – процедил полковник.
– Как это вы догадались? – удивился Глеб. Он сильно хлопнул ладонью по днищу чемодана, поддел пальцем двойное дно и заглянул вовнутрь. – Ай-яй-яй, – сказал он. – Как хорошо быть генералом… Мне бы такую зарплату!
– Послушайте, – заговорил полковник. Глеб с интересом поднял на него глаза. – Черт с ними, с деньгами. Забирайте их себе. Можете даже не возвращать меня в госпиталь, я как-нибудь доберусь сам. Возьмите деньги. Там много, вам надолго хватит. Ведь брать выкуп за пленников здесь в порядке вещей. А это богатый выкуп.
– Не такой уж и богатый, – задумчиво сказал Глеб. Со стороны могло показаться, что он колеблется. – Не такой уж и богатый, – повторил он. – Вот недавно в Москве случайно вскрыли один цинковый гроб, отправленный как раз из здешних мест. Вот там были деньги! Даже не деньги – деньжищи. Жаль только, что фальшивые. А эти не фальшивые?
– Нет, – сказал полковник. – Эти настоящие. Поверьте, я ничего не знаю о каких-то фальшивых деньгах и гробах.
– Думаешь, настоящие? – с сомнением переспросил Глеб, взвешивая на ладони обандероленную пачку стодолларовых купюр. – Твой старший прапорщик тоже был уверен, что деньги, которые ты ему давал за подмену гробов, самые настоящие. А когда обнаружил, что это обыкновенное фуфло, очень расстроился. Сказал, что ты, полковник, нехороший человек.
– Бред какой-то, – сказал полковник, но Глеб увидел, что его левое веко начало мелко-мелко подергиваться от нервного тика.
– А ты дурак, Логинов, – заметил он. – Почему ты так уверен, что твои партнеры из местных вели с тобой честную игру? Неужели ты думаешь, что они знают, что это такое – честная игра? Ведь ты делился со Славиным своими деньгами, а вовсе не теми, что привозили в гробах, правда?
– Слушай, ты, – мучительно кривясь от боли в животе, сказал Славин. – Или оставь меня в покое, или пристрели. Чего ты хочешь? Ты ведь уже покойник, и совершенно не важно, настоящие эти доллары или фальшивые. Эти люди здесь хозяева, и они тебя живым не выпустят.
– Славин тоже так считал, – вставил Глеб.
– Что ты пристал ко мне со своим Славиным? Славин был просто жирным куском дерьма. Он наговорил с перепугу черт знает чего, а ты и поверил. У тебя же нет никаких доказательств…
Глеб поддел носком ботинка стоявший на полу чемодан с долларами.
– Самая поверхностная экспертиза покажет, что эти деньги и те, которые всплыли в Москве, вышли из-под одного клише. Это тюрьма, полковник. Лет на двадцать пять, а то и на всю жизнь. Ты бывал когда-нибудь в наших исправительных учреждениях? Представь, каково будет тебе, и еще представь, каково будет твоей семье. У тебя ведь наверняка есть семья, полковник.
– Мне нужен укол морфия, – сказал Логинов.
– А мне нужны твои деловые партнеры, – ответил Слепой. Он открыл рундук под сиденьем и вынул оттуда санитарную сумку с красным крестом. – Если ты не назовешь их мне, тебе придется назвать их следователю военной прокуратуры. Клянусь, я позабочусь о том, чтобы ты попал к нему в руки целым, невредимым и готовым к употреблению.
– А если я назову их тебе?..
– Они умрут и никому ничего не скажут, – пообещал Глеб. – Я приехал сюда именно для этого.
Полковник сдался. Он назвал имя – Судья, и район, в котором, по его предположениям, нужно было этого Судью разыскивать. Больше он ничего не знал, и Глеб ушел, оставив ему ключи от машины и санитарную сумку, в которой, помимо всего прочего, имелось несколько одноразовых шприцев и упаковка ампул гидрохлорида морфия. У него мелькнула мысль о том, что полковника лучше было бы пристрелить, но что-то в лице Логинова и в том, как он потянулся к санитарной сумке, убедило Глеба не тратить пулю: похоже, полковник позаботится обо всем сам.
…Продолжая думать о полковнике, который сейчас либо лежал на чистых простынях в тыловом госпитале, либо ехал домой в запаянном гробу, Глеб не забывал внимательно осматривать местность и только благодаря своему богатому опыту не пропустил замаскированный вход в пещеру. Продолговатая неровная дыра полутора метров в ширину и примерно двух в высоту была почти полностью скрыта густо разросшимися кустами. Глеб подумал, что месяца через полтора, когда кусты покроются листвой, эта дыра будет вообще незаметна.
Отодвинув свободной рукой колючие ветки, держа наготове взведенный пистолет, он пробрался в пещеру. Короткий извилистый коридор с неровными, источенными водой и ветром стенками привел его в обширное помещение, имевшее явно естественное происхождение, но теперь модернизированное и приспособленное под жилье. Проникавший сквозь какое-то скрытое отверстие в каменистом своде свет позволял видеть грубо сколоченный длинный стол в центре пещеры и самодельные двухъярусные нары вдоль стен. Повсюду стояли какие-то ящики, на столе были в беспорядке разбросаны грязные тарелки, с ввинченного в низкий потолок стального крюка свисала керосиновая лампа с закопченным стеклом. На поставленном на попа ящике возле самого входа лежала мятая пачка дешевых сигарет без фильтра. Из-под ее откинутого, криво надорванного клапана выглядывала наполовину высыпавшаяся сигарета. Глеб с некоторым усилием отвел от сигареты глаза и повел носом. Помещение хорошо вентилировалось, но он все же уловил слабый смешанный запах табачного дыма, оружейного масла и пригоревшей пищи, яснее всяких слов говоривший о том, что люди ушли отсюда всего несколько часов, а может быть, и минут назад.
Позади, в узком извилистом проходе едва слышно стукнул потревоженный камешек. Глеб медленно, стараясь не делать резких движений, положил пистолет на край стола и поднял руки даже раньше, чем резкий хриплый голос с сильным кавказским акцентом приказал ему бросить оружие и не двигаться.
Александр Владимирович Апрелев застегнул верхнюю пуговицу сорочки, поставил воротник торчком и в нерешительности остановился перед открытой дверцей шкафа, выбирая галстук. Хорошие галстуки были его маленькой слабостью, и он никогда не упускал возможности пополнить свою обширную коллекцию, если встреченный им в каком-нибудь бутике галстук был того достоин. Его родные и знакомые были прекрасно осведомлены о его невинном пунктике, и каждый день рождения приносил Александру Владимировичу богатый урожай галстуков самых различных фасонов и расцветок. Теперь их у него скопилось около двухсот пятидесяти штук, и Апрелев начал всерьез задумываться о том, что пора либо избавиться от большей части этой непомерно раздувшейся коллекции, либо придать ей окончательный вид хобби, наподобие собирания марок или значков – взять и оборудовать где-нибудь на даче специальное помещение с застекленными витринами, в котором не будет ничего, кроме галстуков и, может быть, табличек с сопроводительным текстом: галстук шелковый от Версаче, подарен такого-то числа таким-то и таким-то (имя, звание, занимаемая должность) по случаю сорокадвухлетия… Так или иначе, с галстучным засильем нужно было срочно что-то делать, потому что из-за обилия выбора одевание всякий раз превращалось в сложную проблему.