Звонок раздался, когда все уже выпили и напряжение немного спало, а Нина на минуточку отвлеклась от беспокойного ожидания.
– Я никого не жду, – недовольно сказал Боба.
– У меня для вас сюрприз. Нет, ты не думай, что я сама кого-то к тебе... к вам позвала. – Она покосилась на удивленного Бобу и встала. – Есть только один человек, которого я решилась пригласить без разрешения хозяина... хозяев. Вы даже не представляете, кто приехал – Маша! – Нина торжествующе огляделась по сторонам и повторила: – Маша Раевская.
Гарик оглянулся на Риту:
– У т-тебя с собой есть м-мои книги?
– Конечно, все три. А кто эта Маша?
Все молчали.
– Немая сцена. К нам едет ревизор, – хмыкнула начитанная Рита.
– Побегу встречу, – грузно поднялся Владимир Борисович.
– Тут и без тебя есть кому бежать, – отозвалась Зинаида Яковлевна.
Как по команде поднялись все и, возглавляемые Ниной, гуськом двинулись в прихожую. Боба быстро налил себе виски, выпил и направился вслед за остальными.
Маша улыбалась и возбужденно подпрыгивала на месте, как кукольный Петрушка. Все радостно суетились лицами ей в ответ, Нина со скромной гордостью поглядывала на Бобу, затерявшегося за спинами родителей, которые вновь почему-то на минуту стали «взрослыми» рядом с ними, «детьми».
Первым к Маше, главным, стоял Гарик. Маша хотела его поцеловать, качнулась навстречу и как-то незаметно споткнулась о Риту.
– Рита – жена Гарика, – представила Зинаида Яковлевна.
– Тетя Зина. – Маша приникла к неподвижной Зинаиде Яковлевне.
Алла Евгеньевна выступила навстречу.
– Добро пожаловать, дорогая, – светски-небрежно начала она. – Как добралась? Что за странная идея ехать самой? Боба мог прислать за тобой водителя, – с явным удовольствием выговорила она. – К столу, к столу. Посмотришь, как мы живем. – Алла Евгеньевна скромно повела рукой вокруг.
Еще несколько секунд восторженно-стеснительной суеты в прихожей, Машиных радостных повизгиваний «дядя Володя, Боба, Гарик!», и все уже вновь за столом. Отодвинув чью-то тарелку, Маша выбрала себе место рядом с Бобой, уцепилась под столом за Бобин палец, наклонилась и прошептала ему в шею:
– Может, я зря приехала? Я думала, все будут рады, а они... думаешь, рады? Точно? А то я боюсь сказать что-нибудь не то. Чувствую себя как собака, которая на роликах с мороженым в лапе подкатывает к ресторану, а на двери табличка – собакам нельзя, на роликах нельзя, с мороженым нельзя!
Боба не отстранился от нее, улыбнулся:
– Знаешь, как бывает, когда встречаешь другана из первого класса? Сначала и правда безумно рад. Минут пять с выпученными глазами хлопаешь его по плечу, повторяя: «Ну как ты, старичок?» Потом надо бы поговорить, но о чем? Опять хлопаешь его по плечу с выпученными глазами, уже изображая радость, и мечтаешь уйти...
– Ух ты, Боба!.. – растерялась Маша.Владимир Борисович в одной руке держал рюмку, а другой гладил сидящую рядом Машу по плечу.
– Я очень счастлив увидеться с нашей Принцессой... Девочка моя, я уж и не думал тебя увидеть. Ну вот, чуть не прослезился, как старикашка...
– Дядя Володя! Я хотела сюрприз! Я доехала на такси за двадцать долларов... – торопливо вступила Маша, явно желая снизить пафос ситуации.
Наташа наклонилась к Нине и шепнула страшным шепотом:
– Маша намного моложе меня выглядит? На сколько?
Владимир Борисович растроганно улыбался.
– Мы жили как чайный гриб. Помните, что такое чайный гриб? Это сообщество микроорганизмов, которое может существовать лишь в симбиозе, вместе. Мы все жили вокруг Деда, одной семьей с Юрой, Аней и Принцессой. Юра, Юрий Сергеевич, – это сын Деда, – добавил он для Риты, – Аня – его жена, а Машка – их дочь. – Он задумался и удивленно пробормотал: – Как странно, у всех вас, наших детей, было столько встреч, столько возможностей, а вы нашли себе жен и мужей в своем кругу... Как царский дом, который замкнулся внутри себя. Прежде чем пить за встречу, давайте вспомним Деда и Берту Семеновну, которые всех нас соединили!
– Да, мы как царская семья, – задумчиво произнесла Наташа. – Только свои, только между собой...
Рита наклонилась к ней:
– Господи, да кто она такая, эта ваша Принцесса? И при чем тут какой-то Дед? Если бы это было так важно, мне бы Гарик рассказал. А он ничего мне не говорил. Никогда!Разметая лужи, Маша неслась с киностудии «Ленфильм» домой, на Зверинскую, и в ритм своим скачкам приговаривала про себя: «Только бы... прыг... дома были гости... прыг; только бы были дядя Володя... прыг... и Боба... Господи, ну пожалуйста, сделай так, чтобы хотя бы вечером все пришли к нам!»
Во дворе она перевела дух и по привычке загадала: «Если лифт сломан, то у нас гости». Пытаясь перехитрить судьбу, Маша сделала вид, будто не заметила медленно уползающего вверх лифта, и помчалась по лестнице.
– Меня утвердили! На роль! Главную! – крикнула она в тишину квартиры.
– Маруська-дуська, поздравляю! – Юрий Сергеевич растроганно улыбнулся. – Зайди к Бабушке и Деду...
– А Дядя Федор придет сегодня? А где мама? Пусть сегодня все-все-все придут в гости! Вечером! Ты только представь, я – актриса! – Во взгляде, который Маша привычно метнула в висящее в прихожей зеркало, отразилось внезапное изумление. Словно девочка с вырезанными сердечком пухлыми губами и царапиной на щеке была не Маша, Дедушкина внучка, Папина дочка, десятиклассница английской школы на Петроградской, а незнакомое таинственное существо со множеством душ – Актриса. Маша никогда сама не располагала собственным лицом, привычно воспринимала его как поле боя ближайших родственников. Машина мать, Аня Раевская, стремясь максимально приблизить ее облик к своему идеалу красоты, всегда старалась как-нибудь украсить дочь, приладить к ней что-нибудь красивое – бант, заколку, кружевной воротничок, яркий шарфик. Анина свекровь Берта Семеновна, ратуя за лаконичность облика внучки, немедленно сдергивала с Маши «архитектурные излишества». Аня причесывала дочь попышнее, выправляла челочку, завивала ее гладкие волосы на бигуди, подкрашивала «мышиные волосенки» хной. А Берта Семеновна, грозно хмурясь, говорила: «Что это вы мне устроили деревенские завлекалочки!» И требовала убирать волосы в гладкий хвостик.
– Моя внучка не будет похожа на проститутку, – решительно заявляла Берта Семеновна.
– А моя дочь не будет похожа на серую мышь, – не сдавалась невестка.
– У тебя ограниченное понятие о красоте, – пенял Юрий Сергеевич жене. – Тебе хочется, чтобы Машка была пышная красавица, как ты. А у нее совсем другой тип, она – девушка с портретов Модильяни.