— Теперь все изменится... — задумчиво проговорила Ира.
— Изменится... — эхом отозвалась Аврора.
Совсем недавно Авроре попалась на глаза тоненькая брошюрка «Психология для всех». Автор брошюрки оказался толковым человеком и коротенько рассказал Авроре, как она может добиться от собеседника практически всего, что ей в данный момент требуется.
Нужно всего лишь повторить за собеседником последнюю фразу или слово, и тогда собеседник пойдет за Авророй, как маленькая покорная овечка. Ира пошла.
— Конечно, изменится! — подхватила она. — Кир Крутой — это фикция, бренд, понимаете? На самом деле Кир Крутой — это они оба!
— Оба?..
— Ну да... они были соавторами, совершенно равноценными, ну или почти равноценными. А гонорары делили несправедливо! Игорь такой мягкотелый, что это уже просто равносильно идиотизму, он совсем не умеет постоять за себя, за свои права... А теперь все изменится! И Лариса нервничает, потому что знает, что не ей достанется миллион...
* * *
— Миллион? — раздался голос Игоря. — У кого из вас, девушки, есть миллион, может быть, у тебя?
«Надо же, такой крупный мужчина, а умеет подкрадываться неслышно, как кот», — недовольно подумала Аврора.
Игорь опустился в кресло. Рядом с креслом стоял торшер с абажуром из мятой бумаги. Модные Ларисины вещи словно не принимали его, такого крупного: кресло было ему маловато, и Игорь выпирал из него, как тесто из кастрюли, а треугольный абажур оказался почти что над ним, и на голове Игоря будто появился белый колпак.
Игорь закурил, выбрался из кресла, чуть не свалив торшер, подошел к окну и застыл там в неловкой позе. Резко повернулся, не докурив, бросил сигарету в пепельницу, локтем задел стоящую на столике лампу. Лампа упала. Игорь махнул рукой и тут же опять вытащил из пачки сигарету. На Иру он смотрел, словно на разбитую лампу, — виновато и искательно, как будто зная, что ему сейчас попадет, и уже заранее извиняясь.
Авроре стало его жаль, но она догадывалась, в чем дело.
— Игорь, вы нервничаете... Дорогой мой, у вас проблемы с авторскими правами?
Она ничего не понимала в авторских правах, но у нее было множество знакомых, которые рассказывали, что с их авторскими правами все время что-то случается, — права то ли не отдают, то ли не берут, то ли еще что-то... Вот она и спросила, есть ли проблемы?
Всегда можно вот так взять и прямо спросить друг друга: «Какие у вас проблемы?» Но люди стесняются, не спрашивают и остаются при своих — страдают в одиночку. И, собственно, почему бы людям не спрашивать напрямую о том, что их интересует? Аврора вот спросила и получила внятный ответ.
— Есть проблемы, — мрачно подтвердил Игорь, — с авторскими правами всегда проблемы.
— Ну, я же и говорю, — подхватила Аврора.
Ира подошла к Игорю, потерлась носом о его плечо и очень тихо и беспомощно спросила:
— Погоди, Игорек... ты хочешь сказать, что?..
— А что, по-твоему, я могу сделать? Убить ее? — сорвался Игорь.
Изящно взмахнув руками, Аврора воскликнула:
— Мои дорогие! Семейная сцена — я вас покидаю! А вы, Игорь, только не расстраивайтесь, так не бывает, чтобы не было выхода...
За дверью Аврора остановилась поправить сползший носок. Она не собиралась подслушивать, просто остановилась поправить сползший носок.
— Все, это катастрофа... — внятно произнес Игорь. — Я — никто.
— Никто? Как это никто? Не понимаю! Объясни, почему ты никто... — жалко забормотала Ира.
— Ирка, мы прорвемся. Еще не все потеряно, у меня еще есть шанс...
«...Так не бывает, чтобы не было выхода, — подумал Игорь, опять усаживаясь под белый колпак и прикрывая глаза. — ... Или все-таки бывает?»
...Как же они все оказались не подготовлены к новой жизни! Считать, что он, Игорь, один оказался идиотом, было бы невыносимо, поэтому Игорь любил думать именно так: «все». И подтверждения этому находились...
Вот, к примеру, двое его приятелей сколько-то лет назад сидели-сидели за пивом и кое-что придумали. Придумав, наскребли по карманам мелочь и начали бизнес. Шло время, и их общий бизнес раскручивался, расширялся, углублялся и акционировался. А один из этих двух приятелей вдруг оказался не совладельцем, а наемным служащим той самой компании, которую он сам же и создавал. Совершенно случайно выяснил, когда ему сказали: «А ты, дружок, не очень тут выступай, а то — ключи от "мерседеса" на стол, и до свидания». Так что не один Игорь не разобрался...
Даже в мире капитала, где, казалось бы, люди должны быть с пеленок знакомы со словами «авторские права, патент» и готовы к борьбе за свои юридические права, тоже случается такое. Игорь особенно любил историю Эда Фишмана — человека, который придумал знаменитое шоу «Поле чудес». «Полем чудес» наслаждалась вся Америка и Европа, а Эд Фишман не получил ничего, даже законного гонорара и даже не имел оснований требовать этого через суд. Так что, когда Ира упрекала Игоря в том, что он даже не занял бы первого места на конкурсе мудаков, он с полным основанием отвечал: «Зато занял бы второе, после Эда Фишмана. Или даже третье, после того парня, которому сказали: «Ключи от "мерседеса" на стол». А третье место — уже не так плохо...»
У них с Кириллом сначала была вроде бы такая игра — сидели и придумывали, как покорить мир. Кто же мог предположить, что придуманное в обыденной обстановке, за скудно накрытым столом когда-нибудь прольется золотым дождем? Кто тогда думал, что между друзьями все должно быть юридически оформлено, кто серьезно
относился к словам «контракт, договор, соглашение»? Во всяком случае, не Игорь.
— Так уж вышло, так уж сложилось... — говорил он себе и Ире.
Только вот вопрос: так вышло случайно или Кирилл заранее все продумал? Это мучило Игоря много лет, он не знал ответа и теперь уже никогда не узнает.
Они с Кириллом не обсуждали, как будут делить гонорары, потому что сомневались, а будут ли вообще гонорары.
Но первый гонорар нужно было разделить, и дело было даже не в том, кому сколько, а в чем-то другом, трудно определимом, — неуверенном самолюбии, затаенной обиде, смешанной с восхищением.
— Ты считаешь, сколько тебе положено? — смущаясь, спросил Кирилл.
— Десять процентов нормально будет? — смущаясь, ответил Игорь.
— Двадцать лучше, чем десять.
— Насколько лучше? На десять? — засмеялся Игорь.
Ему в то время даже в голову не пришло, что Кир Крутой — это только Кирилл. А его, Игоря, имени нигде нет. Но кто же тогда, в начале девяностых, думал о том, чтобы зарегистрировать право на имя? Какое право, какое имя? Псевдоним?.. Во всяком случае, не Игорь... И даже если бы он понял, что Киром Крутым должны быть они оба, он бы никогда не смог этого предложить...