Королевские гвардейцы проводили их до помоста, на почетные места под сенью Железного Трона, ради праздника задрапированного шелками — золотыми полотнищами Баратеонов, красными Ланнистеров и зелеными Тиреллов. Серсея расцеловала Маргери в обе щеки, а лорд Тайвин, сир Киван и Лансель повторили это вслед за ней. Джоффри в это время получал поцелуи от тестя и двух своих новых братьев, Лораса и Гарлана. С Тирионом поцеловаться никто особенно не стремился. Король с королевой заняли свои места, и верховный септон поднялся, чтобы прочесть молитву. Хорошо еще, что он бубнит не так нудно, как его предшественник.
Тирион с Сансой сидели далеко справа от короля, рядом с сиром Гарланом и его женой леди Леонеттой. От Джоффри их отделяло около дюжины человек — кто-нибудь более придирчивый счел бы это за оскорбление, учитывая то, что он совсем еще недавно был десницей короля. Тириона печалило лишь то, что этих людей дюжина, а не сотня.
— Наполним чаши! — призвал Джоффри, когда богам воздали должное. Его паж влил в золотую чашу, подаренную королю лордом Тиреллом, целый кувшин темно-красного борского вина. Джоффри поднял ее обеими руками. — За королеву, мою жену!
— За Маргери! — грянуло по всему залу. — За Маргери! За королеву! — Тысяча чаш со звоном сошлась вместе. И свадебный пир начался. Тирион Ланнистер выпил вместе со всеми, осушив чашу до дна, и тут же сделав знак снова наполнить ее.
На первое подали густой суп с грибами и улитками, разлитый в позолоченные миски. Тирион плохо позавтракал. И вино сразу ударило ему в голову, поэтому он охотно принялся за еду. Ну вот, с одним блюдом покончено — осталось семьдесят шесть. А в городе между тем полно голодных детей и мужчин, готовых убить за корешок хрена. Если бы они видели нас теперь, их любовь к Тиреллам сильно бы поубавилась.
Санса едва притронулась к супу и отодвинула миску.
— Он вам не по вкусу, миледи? — спросил Тирион.
— Впереди еще так много всего, милорд, а у меня неважно с желудком. — Она держалась беспокойно и все время поглядывала на Джоффри с его королевой.
Быть может, ей хочется быть на месте Маргери? Тирион нахмурился. Такое безрассудство даже юным возрастом извинить нельзя. Он отвернулся, не желая об этом думать, но всюду, куда ни взгляни, были женщины — красивые, счастливые. Принадлежащие другим мужчинам. Прежде всего Маргери, весело пьющая вместе с Джоффри из семигранной свадебной чаши. Ее мать леди Алерия, с серебряными косами и горделивой осанкой, все еще красивая, рядом с Мейсом Тиреллом. Три молодые кузины Маргери, радостные, как птички. Темноволосая мирийка лорда Мерривезера со страстными черными глазами. Эллария Сэнд (Серсея посадила дорнийцев за отдельный стол под самым помостом — место почетное и в то же время отстоящее от Тиреллов на всю ширину зала), смеющаяся какой-то шутке Красного Змея.
И была еще одна женщина, сидевшая в самом конце третьего слева стола… кажется, жена одного из Фоссовеев, на последних месяцах беременности. Большой живот нисколько не портил ни ее хрупкой красоты, ни аппетита и веселого нрава. Муж кормил ее лакомыми кусочками со своей тарелки, они пили из одной чаши и то и дело целовались. При этом муж всякий раз нежным и оберегающим жестом опускал руку на ее живот.
Что бы сделала Санса, если бы Тирион вдруг вздумал ее поцеловать? Отпрянула бы от него или перетерпела, повинуясь своему долгу. Чем-чем, а чувством долга его жена наделена в полной мере. Если он в эту самую ночь пожелает наконец лишить ее невинности, она и это стерпит, поплакав не больше, чем это необходимо.
Он потребовал еще вина. Когда ему налили, подоспело второе блюдо — паштет из свинины, рубленых яиц и кедровых орехов. Санса опять едва притронулась к своему, а герольды между тем объявили первого из семи певцов.
Седобородый Хэмиш-Арфист провозгласил, что исполнит «для богов и людей» песню, которую еще не слыхивали в Семи Королевствах. Называлась она «Скачка лорда Ренли».
Его пальцы забегали по струнам высокой арфы, наполнив зал сладкими звуками. «С костяного трона Владыка Теней воззрел на убитого лорда», — начал Хэмиш. Далее повествовалось, как Ренли, раскаявшись в своем намерении отнять корону у родного племянника, восстал против самого Владыки Теней и вернулся в мир живых, чтобы защитить страну от своего брата.
Подумать только, что из-за этого бедняга Саймон угодил в котел с похлебкой. Глаза королевы Маргери наполнились слезами, когда тень отважного лорда полетела в Хайгарден, чтобы сорвать последний поцелуй с губ своей возлюбленной.
— Ренли Баратеон отродясь ни в чем не раскаивался, — сказал Тирион Сансе, — но, насколько я могу судить, золотая лютня достанется Хэмишу.
Арфист спел еще несколько песен, уже знакомых: «Золотую розу» — в честь Тиреллов, «Рейнов из Кастамере» — чтобы польстить лорду Тайвину, «Деву, Матерь и Старицу» — к восторгу верховного септона и «Мою леди-жену», умилившую сердца все маленьких девочек и мальчуганов. Тирион слушал вполуха, налегая на кукурузные оладьи, на горячие овсяные лепешки с яблоками, финиками и апельсинами и на ребрышки дикого вепря.
Далее блюда и развлечения начали следовать одно за другим в ошеломляющем изобилии, сопровождаемые потоком вина и эля. Хэмиш уступил место мелкому пожилому медведю. Пока зверь неуклюже плясал под барабан и волынку, гости вкушали форель, запеченную в толченом миндале. Лунатик верхом на палочке гонялся за чудовищно толстым шутом лорда Тирелла, а лорды и леди лакомились жареной цаплей и пирогами с луком и сыром. Пентошийским акробатам, которые ходили колесом, стояли на руках, балансируя тарелками на босых подошвах, и строили пирамиду на плечах друг у друга, сопутствовали крабы с огненными восточными пряностями, рубленая баранина с морковью в миндальном молоке и рыбные тартинки, только что из печи.
Герольды вызвали следующего певца, Коллио Кьяниса из Тироша, обладателя алой бороды и сильнейшего акцента — Саймон не солгал. Коллио начал со своей версии «Танца драконов», который, собственно, предназначался для двух голосов — мужского и женского. Тирион перенес это с помощью двойной порции куропатки в имбирно-медовом соусе и нескольких чаш вина. Печальная баллада о двух влюбленных, гибнущих среди постигшего Валирию хаоса, имела бы больший успех у публики, если бы Коллио исполнял ее не на валирийском, которого большинство гостей не понимало. Но озорная «Бесса из харчевни» вернула ему внимание пирующих. На столы подали павлинов в перьях, зажаренных целиком и начиненных финиками, а Коллио подозвал к себе барабанщика, отвесил низкий поклон лорду Тайвину и запел «Рейны из Кастамере».
«Если мне придется выслушать эту песню семикратно, я пойду в Блошиный Конец и извинюсь перед котлом с похлебкой, решил про себя Тирион.
— Кого вы предпочитаете? — спросил он у жены.
— Милорд? — заморгала Санса.
— Который из певцов вам больше по душе?
— Прошу прощения, милорд. Я не слушала.
И совсем ничего не ела.
— Что-нибудь не так, Санса? — спросил Тирион, не подумав, и тут же почувствовал себя дураком. Всех ее родных перебили, ее саму сделали моей женой, а я задаю ей подобные вопросы.