Два дня они ехали вдоль Королевского тракта, то с одной его стороны, то с другой, пересекая сожженные поля и сады, где торчали, как колья, черные деревья. Мосты тоже были сожжены, а ручьи раздулись от осенних дождей, и им приходилось долго рыскать по берегу в поисках брода. Волки выли всю ночь напролет, но людей они не встречали ни разу.
В городке Девичий Пруд над замком на холме все еще реял красный лосось лорда Моутона, но на стенах города не осталось защитников, ворота были выломаны, половина домов и лавок сожжены или разграблены. Единственными живыми существами там были несколько одичавших собак, которые разбежались, услышав всадников, водоем, давший городу имя, — тот, где Флориан-Дурак, по преданию, увидел купавшуюся со своими сестрами Джонквиль, завалили гниющими трупами, и вода в нем превратилась в мутную зеленую жижу.
Джейме, глянув на него, запел:
— «Шесть юных дев в пруду искристом…»
— Что ты делаешь? — прервала его Бриенна.
— Пою — ты наверняка слышала эту песню. Такие робкие девы — прямо как ты, но все-таки, думаю, малость попригляднее.
— Замолчи, — рявкнула женщина. Ее взгляд говорил о том, что она и его охотно отправила бы поплавать в этом пруду.
— Прошу тебя, Джейме, — вмешался кузен Клеос. — Лорд Моутон присягнул Риверрану, и нам лучше не выманивать его из замка. А в развалинах могут прятаться злоумышленники…
— Надо еще посмотреть, чьи это враги — ее или наши. Это не одно и то же, кузен. А мне охота посмотреть, умеет ли женщина махать мечом, который на себе носит.
— Если ты не уймешься, то вынудишь меня заткнуть тебе рот, Цареубийца.
— Раскуй мне руки, и я буду нем до самой Королевской Гавани. Что может быть честнее, женщина?
— Бриенна! Меня зовут Бриенна! — Три вороны взлетели в воздух от звуков ее голоса.
— Не хочешь ли искупаться, Бриенна? Ты дева, а это пруд. Я бы тебе спинку потер. — Он всегда мыл спину Серсее, когда они еще были детьми.
Бриенна повернула коня и рысью двинулась прочь. Джейме и Клеос последовали за ней, оставив позади унылое пепелище. Через полмили от города зелень снова начала возвращаться в мир, и Джейме приободрился. Обугленная земля напоминала ему об Эйерисе.
— Она поворачивает к Синему Долу, — тихо сказал ему Клеос. — Ехать вдоль побережья было бы безопаснее.
— Безопаснее, зато медленнее. Я тоже за Синий Дол, кузен. Мне, по правде говоря, наскучило твое общество. — (Ты, конечно, наполовину Ланнистер, но до моей сестры тебе далеко.)
Джейме никогда не мог долго находиться в разлуке с ней. Даже детьми они залезали друг к дружке в постель и спали обнявшись. Так они лежали и во чреве матери. Задолго до того, как сестра расцвела, а он стал мужчиной, они видели, что делают жеребцы и кобылы в поле и собаки на псарне, и сами играли так. Однажды их застала за этим горничная матери… он уже не помнил, что именно они делали, но леди Джоанна пришла в ужас. Она прогнала злополучную горничную, перенесла спальню Джейме на другую половину замка, поставила часового у дверей Серсеи и сказала им, что больше они никогда не должны этого делать, иначе ей придется рассказать обо всем их лорду-отцу. Впрочем, боялись они напрасно. Мать вскоре умерла, производя на свет Тириона, и Джейме теперь почти уже не помнил ее лица.
Возможно, Станнис Баратеон и Старки оказали ему услугу, разнеся свою историю о кровосмесительном блуде по всем Семи Королевствам — ведь теперь уже можно ничего не скрывать. Почему бы ему не жениться на Серсее открыто и не спать с ней каждую ночь? Короли-драконы всегда женились на сестрах.
На Таргариенов септоны, лорды и простолюдины веками смотрели сквозь пальцы — стало быть, и для дома Ланнистеров способны сделать то же самое. Это, конечно, подорвет виды Джоффри на корону, но Роберта на Железный Трон, в конце концов, возвели мечи — они же удержат там и Джоффри, от чьего бы семени он ни родился. Сансу Старк они отправят обратно к матери, а его женят на Мирцелле. Это покажет всей стране, что Ланнистеры стоят выше законов, как боги и Таргариены.
Джейме уже решил, что вернет домой и Сансу, и младшую девочку, если она найдется. Утраченной чести это ему не возвратит, но он сдержит слово, хотя все ждут от него измены. Ничто в жизни еще не веселило его так, как эта мысль.
Они ехали через вытоптанное пшеничное поле, огороженное низкой каменной стеной, когда Джейме услышал позади тихий шорох, как будто в воздух вспорхнула разом дюжина птиц.
— Пригнись!! — заорал он, прильнув к шее своего коня. Мерин с визгом взвился на дыбы — это стрела попала ему в круп. Остальные просвистели мимо. Клеос свалился с седла, застряв одной ногой в стремени. Его кобыла пустилась вскачь, колотя всадника головой о землю.
Конь Джейме тоже несся почем зря, сопя и фыркая от боли. Джейме, вывернув шею, оглянулся на Бриенну. Она удержалась в седле. Одна стрела вонзилась ей в спину, другая в ногу, но она как будто не чувствовала их. Обнажив меч, она развернула коня и явно вознамерилась отыскать укрывшихся в засаде стрелков.
— За стеной, — крикнул ей Джейме, пытаясь повернуть назад собственного кривого скакуна. Повод запутался в проклятой цепи, а по воздуху уже снова летели стрелы. — В атаку! — Он ударил коня ногами, показывая женщине пример. Старый коняга неожиданно обрел прыть, и они помчались по полю, поднимая облака половы. Женщине лучше поторопиться, пока до них не дошло, что противник только один, да еще безоружный и скованный, успел подумать Джейме — и тут же услышал ее у себя за спиной.
— Вечерняя Звезда! — выкрикнула она, проскакав мимо него на своей плуговой лошади с длинным мечом в руке. — Тарт! Тарт!
Последние стрелы пролетели, не причинив вреда, а потом лучники вскочили и бросились бежать, как всегда делают не имеющие поддержки лучники во время конной атаки. Бриенна остановила коня у стены. Когда Джейме подскакал к ней, стрелки уже скрылись в лесу в двадцати ярдах от них.
— Что, пропала охота драться?
— Они бежали.
— Самое подходящее время, чтобы убить их. Она убрала меч в ножны.
— С чего это ты вдруг ринулся в атаку?
— Лучники ничего не боятся, пока сидят в укрытии и стреляют в тебя издали, но когда рыцари на них нападают, они бегут. Они хорошо знают, что будет, когда ты их догонишь. Ты знаешь, что у тебя стрела торчит в спине? И в ноге тоже. Придется мне за тобой поухаживать.
— Тебе?
— А кому же еще? Лошадка кузена Клеоса, когда я в последний раз его видел, прокладывала его головой борозду. Надо бы, пожалуй, его поискать какой-никакой, а все-таки Ланнистер.
Клеос, когда они его нашли, так и висел, зацепившись за стремя. Одна стрела пробила ему правую руку, другая грудь, но не они стали причиной его смерти. Верхушка его головы превратилась в кровавое месиво, и при нажатии под кожей двигались куски раздробленной кости.