— Прошу к огню, грейся. — Скрестив ноги, Гус уселся на кучу тряпья, схватил миску и принялся чавкать.
В животе Артура заурчало, но он не спешил расслабляться, разглядывал обиталище.
Прожевав, Гус ему протянул миску:
— Ешь, вижу же: голодный. Ах да! — Он поднялся, порылся в куче за спиной и вынул видавший виды холщовый пиджак. — Накинь, а то весь в пупырышках.
Возражать Артур не стал, облачился в рванье, застег нул кожаные пуговицы и сунул руку в растянутый карман. Пистолет он так и не спрятал.
— Расслабься, я не кровожадный, пока сытый.
— Куда я попал? — не выдержал Артур.
— Ко мне домой. А если серьезно, то садись, в ногах правды нет. Вот так. Теперь можно и разговаривать. Попал ты, юноша, в очень нехорошее место. Называется оно Полигон.
Артур закашлялся.
— Поли… чего?
— Здесь, да будет тебе известно, тренируются омеговцы. Стреляют по живым мишеням, все мы — «мясо».
— Зачем тогда пистолет дали? — удивился Артур.
— Дабы усложнить себе задачу.
Понимание приходило медленно, Артур все никак не хотел отпускать веру в удачу.
Умный мужик этот Гус, грамотный, говорит складно. Костер зачадил, хозяин подкинул хворост — огонь затрещал, защелкал.
— Как отсюда выйти?
— Никак. — Гус сунул в огонь кусок мяса, нанизанный на железку, подержал немного, вынул и проговорил: — Дабы мясо получилось сочным, надо, чтобы оно сперва огнем прихватилось, а дожаривать следует, уже когда костер прогорит, на углях.
Запахло едой, Артур сглотнул, Гус подвинул к нему тарелку, приговаривая:
— Ты ешь, тут надо быть сильным. Ну и умным тоже. Тогда, как я, все облавы переживешь. Облавы-то на одиночек не устраиваются.
Не выдержав, Артур взял тарелку, повертел кусок мяса в руках и отправил в рот: жесткое, не прожевать, сухое и отдает псиной. Но выбирать не приходится. Жевал он долго, а на языке крутились вопросы.
— Неужели отсюда нет выхода? Не поверю!
— Хе! — Гус уставился в огонь. — Если бы был, я не сидел бы тут три сезона. Все скалы облазил — нет. Там, где можно было пролезть, — некроз. Здесь — сыпучка. На востоке — монолит. Ящерица, конечно, вскарабкается, а вот человек вряд ли. Тут среди старожилов легенда ходит, что-де был умелец один, из меха-корповских убийц, вот он смог и сбежал. Да мне не верится — наверное, гниет где-нибудь в ущелье, падалыцики его склевали.
— Падалыцики?
— Ну да, огромные такие птицы, но без перьев, и крылья у них перепончатые. Они ночью прилетают и выискивают ослабевших. По крайней мере, на меня ни разу не напали.
Артур, сжав виски, прошептал:
— Ну и попал! — И рассмеялся: — Омеговцы сказали, что если противника прикончу, меня отпустят. Твари, а я думал, они слово держат.
Гус присвистнул, посмотрел оценивающе и снова отвел взгляд.
— Ну и ну, щенка омеговского прикончил. Похвально. Все-таки омеговцы слово сдержали: тебя ж отпустили. Вы же не обговаривали, куда именно. Надо было торговаться. — Гус потер руки; Артур обратил внимание, что у него маленькие ладошки и тонкие, почти детские пальчики. — Во всем выгоду искать следует, — сказал он с важным видом, — тогда все у тебя будет. Вот у меня все было: две жены, обожали меня, чуть ли не на руках носили; дом большой, сендер… Уважаемым человеком я был, потому что, — он коснулся пальцем лба, — головой работать надо. И будет всё. Но не сразу. Я вот большим человеком был, потому что умный, образованный… Ты не смотри, что я здесь оказался, это всё подлость человеческая. Слабак один меня ночью взял… Правда, на своей жене, так она же сама захотела! Бабы — они такие, ты баб бойся… Слабак меня по голове стукнул — со спины, трус он. Убить духу не хватило — знаешь, что бы с ним сделали, если б он меня убил? О-о! На всю Пустошь хай поднялся бы! Ему бы жить не дали! Так он меня связал и тайно омеговцам на Полигон продал.
— А от меня тебе какая выгода? — не выдержал Артур. — Здоровый, жру много, ты здесь и без меня отлично справился бы.
— Правильные вопросы задаешь, молодой человек. Это сейчас мне хорошо, а вот потом, когда солнце пропадет, нужно будет у костра дежурить, чтоб не погас. А мне и вздремнуть хочется иногда.
— А при чем тут солнце и костер? — удивился Артур.
— Я солнцем траву зажигаю, есть у меня штуковина одна, на свалке нашел. Лин-за, вот. А когда солнце спрячется, огонь беречь следует. Кто за огнем не уследит, тот покойник.
— Так ведь сезон дождей только закончился…
— Тут все по-другому, не как в Пустоши. Да и порядочные парни не каждый день в гости заходят, а ты к тому же разумный, небось еще и грамоте обучен.
— Обучен, — буркнул Артур, размышляя, обидеться на «порядочного парня» или нет. Как ни крути, от этой порядочности одни неприятности.
— Во! — Гус ткнул пальчиком в потолок — на стену упала тень, там перст его был огромен. — Я, понимаешь ли, эстет. Мне еще и поговорить интересно, язык, так сказать, почесать. Мозги, они ведь как мышцы — если их не тренировать, усыхают. Все надеюсь, что выберусь и послужат они мне, как в прежние времена.
Вспомнился наркоман с мутантом на поводке, тот так же зубы заговаривал, а потом кетчеры нагрянули. Наверное, и Гус задумал недоброе, как бы не случилось чего…
— Ты не отчаивайся, тут жить можно, если приспособиться, это сейчас швали всякой полно, а вот после облавы останется человек пятнадцать-двадцать, никто набегать не будет, у панцирников щенки народятся — неважная, а еда. Правда, как засуха — вся живность дохнет, безмозглым жрать нечего, но мы-то умные, мы запасемся… Да и оружия будет валяться — во! — Гус чиркнул себе пальцем по горлу и добавил грустно: — Еще бы книгу где раздобыть, по чтению истосковался.
Не понравился он Артуру. Вроде бы отличный мужик: накормил, обогрел, небось и спать уложит… Подождет, пока жертва уснет, и прирежет, потом разделает и съест. Вон какое у него брюшко, а местные все тощие, ветром их качает. И что делать? Прикончить его? А если Гусу на самом деле просто собеседник нужен? Он же хвастун-говорун. Да и выживать умеет. Значит, ночью надо притвориться спящим, но ухо держать востро.
— Мясо еще будешь? — не унимался Гус. — Держи.
Пока гость жевал, хозяин рассказывал, как он охотится на волков: на площадке перед пещерой полно ям с кольями, мутафаги по следам приходят, проваливаются и дохнут.
— Я вот чего не пойму… — продолжал Гус. — Днем они вообще не появляются, на своей территории живут, а чуть стемнеет — рыщут. Я сам из-под Харькова, там ни днем, ни ночью от них спасенья нет, а тут как будто дрессирует их кто. Словно кто-то не велит им до заката переступать невидимую черту.
— Раньше думали, что и мутанты безмозглые, — поддержал разговор Артур. — А потом поняли, что некоторых от людей отличить невозможно. Вот и волки, наверное, умнеют.