Обрадованные новостью шлюхи с красными от недосыпа глазами высыпали на улицу и теперь прихорашивались, натирали губы свеклой, расчесывали друг другу волосы. Рабочим не было до гостей никакого дела. Подумаешь, омеговцы приперлись, эка невидаль!
— Одежду принеси! — скомандовал Роман — Ирена исчезла.
Вернулась она с белоснежной рубахой, помогла одеться, платком вытерла с его шеи воду, поправила жатый воротник.
— «Хауду» мне, быстро!
Роман нащупал в кармане брюк портсигар, свернул самокрутку, закурил. Взволнованная Ирена подала «хауду», он пристегнул оружие к поясу и принялся с важным видом прохаживаться вдоль постоялого двора. Кони гостей обмахивались хвостами, фыркали; над кучками свежего навоза кружили мухи.
— Грымза, чтоб тебя раскорячило! — взревел новый хозяин фермы.
На дозорной башне затопали по винтовой лестнице, и пред очами рассерженного Романа предстал Грымза в рваной фуфайке.
— Это что? — Роман величественным жестом указал на навоз.
— Д-дерьмо, — пролепетал Грымза и втянул голову в плечи.
— Чего лежит?
— Дык… это… — Грымза шумно почесался.
— Сюда едет Омега, а тут срач! Убрать! Живо!
— Нычка! — взревел Грымза и зашагал к старому самоходу, где когда-то жил дед с саксофоном.
Оттуда вылетело взъерошенное существо, похожее на больного воробья, Грымза отвесил ему оплеуху, указал на дерьмо и взревел:
— Чего валяется? Убрать! Лодырь, вышвырну на свалку! Дык даже волк побрезгует…
Существо схватило лопату в собственный рост и принялось убирать. Замелькали острые локти. Откуда взялось это создание, Роман не знал. И не в курсе был, полоумная девка это или пацаненок. Существо всегда выползало ближе к ночи, все время сутулилось, не расчесывалось и не мылось, ухаживало за конями, подметало двор — пользу приносило, и выгнать его рука ни у кого не поднималась, пропадет ведь.
Донесся рев двигателей. Роман не удержался, выглянул в щель между створками ворот. К ферме, окутанные оранжевой пылью, приближались два грузовика в сопровождении танкера. Омеговцы, когда не воюют, все время ездят таким составом.
В последний момент Роман сообразил, что негоже хозяину перед гостями пресмыкаться, замахнулся на патлатое существо с криком «Сгинь, не позорь!», забежал в дом и прилепился к окну в коридоре.
Отворились ворота, на постоялый двор ввалился целый взвод во главе со статным офицером. Лица скрывали шлемы. «Не к добру», — подумал Роман, чувствуя, как начинает частить сердце. Под ногами лейтенанта путался Грымза, сутулился, кланялся. Пора выходить. Так, спину — прямо, смотреть в глаза. Не заискивать, но и не наглеть. Омеговцы зависят от фермеров, как ни крути.
Заведя руки за спину, Роман вразвалку направился к гостям. Отец все время так ходит, это солидно смотрится. Офицер снял шлем, размотал бандану, закрывавшую нижнюю половину лица, и смерил Романа ничего не выражающим взглядом. Совсем щенок, ровесник, может чуть старше, а поди ж ты — офицер! В памяти щелкнуло: ведь рожа у него знакомая! Эти глаза с прищуром и ямку на подбородке Роман где-то видел раньше. Где?! Волосы светло-русые, с соломенным отливом… Нет, не вспомнить.
— Мне нужно поговорить с Ингваром насчет поставок, — сказал офицер приятным баритоном. — Быстренько позови хозяина, Денёк.
Ноги вросли в землю, Роман остолбенел. Откуда омеговец знает его детское прозвище? В его голосе издевка или мерещится?
— Ингвара нет, — выдавил из себя Роман.
— А ты здесь каким боком? — Офицер скривился.
— Я тут хозяин. — Роман изо всех сил старался выглядеть солидным, но оправдания звучали жалко.
— Ты уверен? — проговорил один из наемников знакомым голосом и принялся развязывать бандану.
Голос… Пожри их некроз! Роман попятился, поскользнулся и плюхнулся в свежую кучу навоза. Привязанные лошади шарахнулись в стороны. Артур смотрел на Денька. Так смотрят на червяка, зажатого между пальцами, и прикидывают, как его лучше насадить на крючок.
* * *
Денёк полз на заднице, размазывая дерьмо по земле, и продолжал ползти, когда уперся в стену, будто пытался сдвинуть бордель с места.
— Там тебе самое место, — ухмыльнулся Артур и не спеша снял автомат.
— Я н-не знал, я н-не хотел… Я т-тебе жизнь спас!
Всю ночь Артур не мог уснуть, представляя момент встречи. В мечтах он снова и снова расстреливал бывшего друга, привязывал к лошадям и пускал по Пустоши, оставлял на растерзание панцирным волкам и наслаждался его перекошенной рожей. И вот момент истины настал, но исчезла ненависть. Испарилась, как вода под палящим солнцем, обнажив омерзение. Артур понял, что ему не станет легче, если он сейчас вышибет Ромке мозги. Друг детства и так уже распрощался с жизнью, вывалялся в дерьме и небось от страха намочил мотню.
— Ну? — Лекс повел стволом автомата и криво усмехнулся. — Будешь купать его в манисовом дерьме? Или сразу пристрелишь?
— Он и так уже, — Артур прицелился, — по самые уши.
Палец нащупал спусковой крючок, надавил — пули чиркнули по железу над головой Ромки. Тот всхлипнул, обмяк и вытянулся. Остро запахло мочой.
На постоялый двор вылетела Ирена, побледнела, но быстро сориентировалась и повисла на руке Артура:
— Любимый! Ты вернулся! Мне так без тебя плохо было!
Артур оттолкнул ее и обратился к дрожащему Грымзе:
— Где Ника?
— К-кто? Н-н-н…
— Жена моя где? — Артур бросился в свой домик.
На его постели дрых Обрез в обнимку с незнакомой
сисястой бабенью. Артур выволок обоих на улицу. Обрез сначала попытался рыпнуться, но при виде черной формы стух.
Из борделя высыпали батины жены, упали ниц и завыли: спаситель-де, избавитель! Сначала Артур думал, что и Ника там, ворвался в коридор, пробежался по комнатам. Нет.
Что они с ней сделали?
Ирена ревела в голос. Денёк если и очнулся, признаков жизни не подавал. Грымза пятился к воротам. Постояльцы попрятались. Люди Яна тоже притихли, с омеговцами связываться — себе дороже. Какая разница, кто хозяин, главное, чтобы платили исправно.
— Ника! — крикнул Артур. — Ника, где ты?
Сначала он не заметил силуэт, возникший возле старого самохода. Мгновение — и грязное существо в обносках метнулось к Артуру, упало на колени и прижалось к ногам. Она была похожа на старуху: белые волосы спутаны, рубаха порвана, ноги в пыли.
— Я знала, что ты придешь, — едва слышно шепнула Ника.
Артур сел рядом, приподнял ее голову за подбородок: на пыльных щеках блестели влажные дорожки, а в синих глазах плясали искры.
— Что с тобой, Ника?