Все дружно выпили. Даже хозяйка, обычно не уважавшая крепких напитков, свою рюмочку осушила до дна.
– А хорош коньячок! – улыбнулась она, заедая «Двин» домашним салатом. – До семидесяти ещё не дошёл!
За едой Пётр Иванович постепенно повеселел. Когда супруга понесла со стола посуду, он даже крикнул ей вслед:
– Лидунь, ты нам, может, ещё кофейку к коньячку сделаешь? Пировать так пировать!
– Тоже мне, графья выискались, – долетело в ответ. – Может, вам ещё сигары подать? Сейчас, только в Париж сбегаю…
Пётр Иванович рассмеялся, придвинулся поближе к Сергею и взял наконец в руки папку.
– Смотри…
На стол легли какие-то графики, диаграммы и поверх всего – большущий лист ватмана, весь исчерченный не вполне понятными линиями.
– Это генеалогическое древо Заказа, – стал рассказывать тренер. – Когда он в моё отделение от вас поступил, чувствую – не понимаю чего-то. То уж Цыбуля над ним трясётся, как над хрустальным яйцом, а то вдруг ко мне – на второстепенный ипподром. Не-е, думаю, шалишь, неспроста это! Мало ли что посредственно скачет!.. Стал я тогда на досуге родословную Заказа разрисовывать, и глянь, чего обнаружилось…
Серёжа уставился на огромный лист бумаги, испещрённый прямоугольниками, в каждом из которых стояла кличка какого-нибудь из предков его Кузи. И самым первым, что бросилось ему в глаза, было изобилие англоязычных имен. Некоторые из них гремели несколько лет назад на весь мир. То есть Сергей вообще-то знал – происхождение у Заказа было неслабое. Но чтобы настолько…
– Ты помнишь? – услышал он голос Петра Ивановича. – Был в Америке такой знаменитый скакун Секретариат. Как мы говорим, трижды венчанный. Все самые престижные скачки Америки выиграл. Только на призах более миллиона долларов своим хозяевам привёз… Самого его продали почти за семь миллионов. А рождён он был вот от этих родителей…
Пётр Иванович указал на несколько прямоугольничков, нарисованных в разных местах ватмана.
– Его суперскаковые гены проявились вследствие кросса двух знаменитых американских линий – Неарко, через Назрулу, а потом через Боулд Рулера… и Карусо – через бабку Секретариата, Императрис…
– Мужчины, кофе готов! – подала голос Лидия Николаевна. – Складывайте-ка свои бумажки, не то залью!
Пётр Иванович с Серёжей подняли головы, отсутствующе кивнули и снова уставились в ватман.
– Помнишь, Серёга, купили мы кобылу в Лабинском заводе? От Энтерпрайза?
– Это вы про бабку Заказа? Кумушку?
– Про неё самую. Так вот, Энтерпрайз – тоже внук Назрулы. А Кумушку искусственно осеменили привозной из Англии спермой. Помнишь? Первые опыты после поездки Цыбули в Ливерпуль? Мать того жеребца, чью сперму использовали, – вот она, Виннинг Кэролс, и – видишь? – она тоже несла в себе кровь Назрулы. Даже дважды. В очень дальнем инбридинге. И получилось, что в крови матери Заказа очень много генов Назрулы. Но это ещё не все…
– Ребята, я наливаю. Остывает ведь!
Пётр Иванович не глядя отодвинул ватман чуть в сторону, освобождая место для чашек.
– Теперь смотри сюда… вот отец Заказа. Мало того, что в его крови по материнской линии сплошной Норсерн Дансер… Тоже, кстати сказать, трижды венчанный! Так ещё и его дед по отцу, знаменитый Сир Тейлор, от той же самой Императрис – бабки Секретариата. Понял теперь, что Цыбуля задумал? Второго Секретариата, только нашего, российского, вырастить решил! Вот чего ради за спермой мороженой в Англию мотался… А гнедым Кузька вышел потому, что в рыжем Секретариате мать на экстерьер и масть сильнее влияла, а в Кузьме – Назрула. Его генный акцент сильнее сказался…
Мужики отвалились от ватмана. Глаза раскрасневшегося Петра Ивановича возбуждённо блестели. Сергей скрёб вихрастый затылок:
– То-то Дед над Каринкой так убивался… И жеребёнка спасти просил…
Пётр Иванович отхлебнул кофе, восторг исследователя в его глазах медленно угасал.
– Вот я и ждал… когда же Секретариат в Кузьке проснётся. Ну и… дождался… Если бы ты знал, как я на него надеялся…
– А что ж вы нам никогда?.. Пётр Иваныч, а?
– А не засмеяли бы меня, старого дурака? Щас, мол, прям тебе и Секретариат… в Сайске нашем занюханном… Теперь, как Цыбуля забрал его, всё сразу на место и встало. Прав я был! Цены этому коню нет, Серёженька. Конечно, на заводе ему самое место. Жеребяток новых давать… Только как уж мне поскакать с ним хотелось… Кой-кому доказать, а то и нос утереть… Ведь всю жизнь второй… Не понять тебе…
– Мужички, вы давайте-ка по третьей и последней, – подала голос Лидия Николаевна. Пасмурный вид супруга явно беспокоил её. – За коня вашего! Пусть ему кобылки одна другой краше… Пусть в жизни ему только гладкая дорожка под ноги стелется! Без камушков и без кочек! Чтоб не спотыкался никогда. Секретариат… Надо же, кличку придумают…
В один самый обычный февральский день на конюшню влетел хромой Андрей с маточного отделения:
– Мужики! Айда! Поможете… У нас Каринка не разродится никак. Третий час мучается… Врач говорит – худо дело!
Повторять не понадобилось. Трое конюхов молча подхватили полушубки и ватники и заторопились к выходу из конюшни. Серёга побежал вместе с ними.
Каринка лежала, вытянувшись, на полу просторного денника и тихо постанывала. Лошадиное тело казалось совсем плоским и маленьким, и только раздутый беременный живот вздымался горой. У окровавленного хвоста на коленях стоял совхозный ветврач. При виде вошедших он поднял глаза, лицо у него было мрачное и безнадёжное.
– Воды поди уж часа два назад как отошли. И потуг нету почти… Уходит кобыла! – констатировал он.
Повисла тяжёлая пауза. Мужчины молча стояли кругом, а Серёжа почувствовал пробежавший по спине холодок. Каринка была ласковой и умной кобылой, да и здоровьем всегда отличалась отменным…
Вновь послышался тихий голос врача:
– Кесарить надо, пожалуй… Иначе и кобылу и жеребёнка… Спиной плод идёт. Пытался развернуть, да где тут… Жеребёнок крупный, по сухому не получается… Что делать будем, мужики?..
В это время глухо бухнула наружная дверь, и все обернулись. По проходу в расстёгнутом полушубке летел без шапки директор зерносовхоза Василий Никифорович Цыбуля. Мужики молча расступились перед ним, освободив вход в денник, где погибала кобыла.
– Ну? Что тут? – Дед Цыбуля едва переводил дух. – Серьёзно?
– Не то слово, Василий Никифорович… – Ветврач встал на ноги и подошёл к директору. – Решать надо… не то обоих потеряем.
Директор вдруг взорвался:
– Решать? Я, что ли? Ты ветврач, ты и решай!.. – Его лицо передёрнулось, он помолчал и спросил тихо, почти умоляюще: – Неужели Каринку спасти нельзя? Операцию там… Ты говори, лекарства, может, какие… Чего молчишь?