– Что значит – из-за какой-то? – неожиданно взвился Сергей. – Да вы знаете хоть, что это за конь?!! Ни черта вы не знаете!..
Панаме показалось, что парень готов был наброситься на него с кулаками. И в какое-то мгновение он был недалёк от истины. Но мгновение миновало. Сергей покрылся жаркими пятнами и сказал только:
– Мы-то надеялись… Аня, пошли!
Взгляд девушки был не таким откровенно враждебным, но по выражению её лица Антон понял, что сморозил страшную ересь. Он перегнулся через стол и крепко взял Сергея за руку:
– Сядь! Остынь!.. На эмоциях далеко не уедешь!.. – Жокей руку выдернул, но всё-таки подчинился, и следователь продолжал: – Ты подумай лучше о том, что дело получается международное. Они там эмоций не понимают, им всё обоснуй… Вот ты сам как, например, думаешь? Почему швед именно к вашему коню прицепился? Что, других мало? Их ведь за рубеж пачками продают, я же справки навёл. Прямо здесь, в Питере, покупают. А его – почти через всю Россию тащили… Что он, бриллиантовый?.. Из чистого золота?..
– Из чистого!.. – Серёжа в лицо Панаме старательно не смотрел, но тон оставался ершистым. – У него кровь золотая!
И, неожиданно вскинув глаза, принялся зло и азартно пересказывать Панамореву то, что сам недавно услышал от тренера Петра Ивановича. Рассказывал горячо, сбивчиво, путано. Приводил множество кличек, которых Панама, естественно, не запомнил – только то, что все как одна были замысловаты и благозвучны.
Антон слушал молча. Потом вылил в рот изрядно остывший кофе и задумчиво произнёс:
– Секретариат, говоришь?.. Семь миллионов долларов?.. «Лошадь столетия»? Поня-атно… А ведь это, пожалуй, версия… И очень может быть, что реальная. Слушай, Сергей, а можно как-нибудь у лошади происхождение подтвердить? Ну не знаю… По крови там?.. По генам?
Серёжа задумался:
– Можно-то оно можно… Есть в Москве лаборатория иммуногенетики. Там должны этим заниматься… Но, как я слышал, им нужна кровь отца, матери… Только у Заказа матери нет – при родах погибла. А папенька – в Англии…
– Всё равно кровь «Сирокко» получить необходимо. Причём самым что ни есть официальным путём. С протоколом забора, со свидетелями… Чтобы если уж аргумент, так весомый! По Заказу у вас в заводе небось все данные есть? Так вот, коли они совпадут… Даже если коня, не дай Бог, уже увезут…
– То есть как увезут?..
До сих пор Сергей этой возможности даже и в мыслях не допускал. Как угодно, каким угодно способом, – но Заказ должен был остаться в России. Даже если для этого…
– А вот так, Серёжа, и увезут. – Панама был откровенно безжалостен, словно врач, не боящийся огорошить пациента страшным диагнозом: сопли в сторону, брат, будем вместе бороться! – Времени у нас, повторяю, кот наплакал. А доказательств… Ладно. «Ближе к телу»! Сейчас мы найдем директора соревнований и обговорим забор крови. Где он может быть?
– Если в оргкомитете нет, – включилась в разговор Аня, – значит, на трибуне сидит.
– Что ж, сперва в комитет, потом на трибуну…
В оргкомитете директора не оказалось.
Расспросив у секретаря, где конкретно его можно найти, все трое направились в зал. Они как раз поднимались на трибуну рядом с судейской ложей, где по логике вещей следовало находиться Александру Владимировичу, когда новое объявление комментатора буквально пригвоздило их к месту:
– На старт приглашается Бенгт Йоханссон на Сирокко. Лошадь чистокровной верховой породы, девяностого года рождения. Команда Швеции…
«Интересно», – подумал Панама. Аня закусила губы… А Сергей, теряя дар речи, так и впился взглядом в ведущий на арену проход.
Шведа не было видно.
«Неужели я так ошибся… – билось в голове у Сергея. – Девяностого года… Господи, неужели… Но тогда где же Заказ?!!»
Время шло. Бенгт Йоханссон не появлялся…
– С момента вызова до момента явки на старт всаднику даётся минута, – шёпотом пояснила Аня Панаме. – Если в течение этого времени он не явится, его исключают из соревнований…
– Понятно, – кивнул Антон Григорьевич… и, сделав для себя совершенно правильный вывод, произнёс очень спокойно: – Ну что ж… подождём…
Сергей не думал уже вообще ни о чём – он просто смотрел. Вот сейчас в проходе покажется гнедая голова… Распахнутся створки ворот, и высокая гнедая лошадь, вышедшая на манеж, «нулём» отпрыгает весь маршрут. И ускачет под аплодисменты… как положено опытному турнирному бойцу, да ещё в умелых руках… Швед-то прыгать мастер, это мы уже видели… Вот тебе и двести процентов! И голова на отсечение!.. И главное – тогда где же Заказ? Всё-таки у цыган?..
В проходе, перед самым выходом на манеж, действительно возникла голова гнедого коня…
Сергей вздрогнул и окаменел.
– Спортсмен исключается из соревнований из-за неявки на старт! – прогремел усиленный электроникой голос. – На старт приглашается…
Сергей понял, как чувствуют себя помилованные на эшафоте.
В манеж выехал всадник на гнедой лошади. Но – не швед.
– Вот вам и ещё одно доказательство, – тихо проговорил Панаморев. – Тоже, правда, косвенное…
– А я было подумал – совсем крыша поехала… – Голос у Сергея дрожал. – Неужели, думаю, всё ж таки обознался? Ан нет… Нет, не мог…
– Пока всё за нас. – Панама положил Серёжке на плечо руку. – Ну, двинули. Дела делать надо.
Они подошли к судейской. Охранник, стоявший у входа, решительно преградил им дорогу. Антон вытащил удостоверение. Бдительный страж изучил панаморевскую «ксиву» внимательно и с уважением, но внутрь всё равно не пустил. Лишь обернулся и окликнул мужчину, с рацией в руках стоявшего у одного из столов:
– Александр Владимирович! Вас тут спрашивают!
Директор встрепенулся, вопросительно глянул на незнакомца и, заметив рядом с ним Аню, приветливо улыбнулся, шагнув к выходу из судейской:
– Аннушка? Что-нибудь случилось? Проблемы?.. – Панама представился, и лицо директора стало сразу серьёзным: – Чем могу?..
Антон Григорьевич немедля взял быка за рога.
– У нас чрезвычайно серьёзное дело, так что прошу уделить нам несколько минут. Желательно не здесь…
– Какого рода дело? – Директор напрягся, как усталый лис, вновь заслышавший вдали рога псовой охоты. Ему и так следовало быть в пяти местах одновременно, а тут ещё…
– Касающееся одной из лошадей. И действительно серьёзное, – подчеркнул Панама.
– Друзья мои!.. – Теперь на лице Александра Владимировича было форменное страдание. – Через одного всадника у нас перепрыжка. Всего шесть человек. А потом я целиком и полностью в вашем распоряжении… Понимаете? Пе-ре-прыжка…
Панама вопросительно покосился на Аню, и Аня кивнула. Смысл слова «перепрыжка» оставался покрыт мраком неизвестности, но Антон Григорьевич понял – для конников это было нечто столь же важное, как для него самого – вещественные доказательства.