– Сколько вы хотите? – Василий осмелел. Следак оказался своим человеком. С таким просто договориться. Главное, столковаться на проценте. Который, кстати, совершенно необязательно выплачивать. Надо выяснить, кто за ним стоит.
– А сколько не жалко? – усмехнулся Дмитрий.
– Ну… процентов тридцать, тридцать пять…
Самарин улыбнулся и плеснул себе еще коньяку.
– А если семьдесят пять? – смотря в глаза Константинову, спросил он.
– Ну… – начал было Василий, но услышал в прихожей шаги. «Наконец-то! Что они так долго!»
– Это надо подумать, – с улыбкой ответил он. – Не многовато ли?
Василий Константинов больше не боялся старшего следователя Самарина.
Оказалось, что его можно купить, а значит, и кинуть, и даже убрать. Обычный скурвившийся мент из тех, у кого хватает наглости заламывать немыслимые проценты, но у кого, кроме наглости, ничего нет за душой.
– Считаешь, многовато? Смотри, все сто заберу.
Василию хотелось расхохотаться. Какой деловой! Да ты отсюда можешь не выйти! А если выйдешь, до первого этажа не доберешься. Там за стеной тебя ждут.
И все слышат.
– Сейчас еще помидорчик порежу… Он выскользнул из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Самарин поддел вилкой кусок колбасы, медленно прожевал ее и усмехнулся. Он выяснил самое главное: рубины у Константинова и он еще не успел их толкнуть. Остальное – детали. Которые тоже прояснятся.
Выйдя в прихожую, Василий увидел на уровне своего носа две пары плеч, затянутых в кожаные куртки.
– Все слышали? – спросил он, поднимая голову и встречаясь взглядом со спокойными голубыми глазами.
– Ага, – ответил, обладатель глаз.
– Надо кое-что тебе сказать, – открыл рот второй. Он был чуть ниже голубоглазого, но плотнее и шире. – На лестнице.
– Мальчики, а чай? – Из кухни появилась мама.
– Погоди, сейчас, – махнул рукой Василий.
Только когда на площадке «мальчики» вдруг резко взяли его под руки, Константинов понял, что это не долгожданная «группа поддержки», а совсем другие люди.
– Я слышал, ты кейсом обзавелся. Не подскажешь, где он есть?
– Че? – Василий как будто ослышался.
– Через плечо! Кейс с золотишком?
– Я…
В продолжение этой беседы они шли вниз по лестнице, причем «мальчики» ни на минуту не ослабляли захвата. Они спустились вниз, и голубоглазый толкнул ногой дверь в подвал. Обычно на ней висел ржавый висячий замок, но сейчас его не было, и она легко подалась.
Света, падающего сверху, было достаточно, чтобы Василий увидел внизу два скорченных тела. Ему не надо было объяснять, кто это.
– Твои? – спросил плотный. Василий молчал.
– Хочешь к ним?
Константинов отрицательно помотал головой.
– Тогда возвращаемся и ты отдаешь кейс. Понял?
– Но я не могу. Он не тут, – взмолился Вася.
– Где?
– К-камера х-хранения… Ладожского вокзала.
– Жетон, квитанция, что там?
Голубоглазый смотрел на Константинова в упор и медленно жевал резинку.
– Дома жетон…
Они поднялись на третий этаж, Василий на негнущихся ногах вошел в прихожую.
– Мальчики, чай! У меня варенье клубничное!
Боевики пробормотали что-то невнятное. Из комнаты вышел Дмитрий Самарин.
– Спасибо, – вежливо сказал он Васиной маме. – Как-нибудь в другой раз. А сейчас нам очень надо идти, нас внизу машина ждет.
– Да, мама, – подтвердил Василий. Он открыл ящик стола в прихожей и вынул небольшой алюминиевый квадратик. – Ну, мы пошли.
– До свидания, мальчики. Заходите еще.
Дверь захлопнулась.
«Дела, блин!» – облегченно вздохнул голубоглазый, которому Васина мама напомнила его классную руководительницу.
На лестнице Василий трясущимися руками передал жетон Самарину:
– Ну вот… ну я… теперь… – Он сделал шаг в сторону.
– С нами поедешь, – мягко взял его за плечо плотный.
– Шестьсот сорок пятый? – Одетый в синий халат работник камеры хранения мрачно взглянул на жетон. – Доплатить придется, гражданин хороший. Вот правила, не читали?
Кол оглянулся туда, куда указывал служитель – «За каждые просроченные сутки взимается дополнительная плата в размере 10 тысяч рублей».
– Заплачу, конечно. – Кол улыбнулся. Служителю эта улыбка показалась подозрительной.
– Ты посчитай, сколько дней-то выходит, а? Сдал-то двадцать третьего октября, а сегодня, между прочим, уже девятое число. – Он стал загибать пальцы.
– Пятнадцать дней набежало. Это тебе, мил человек, обойдется в сто пятьдесят тысяч. Так-то. А еще бы на две недели пропал, так и вовсе описали бы твои вещички и пустили в продажу.
Он победоносно взглянул на зеваку пассажира. Типичный лох. Квитанцию ему можно не выдавать, и денежки пойдут в свой карман.
Кол отсчитал требуемую сумму. Он был бы готов заплатить в десять раз больше. Какие-то сто пятьдесят тысяч за найденный кейс с образцами ювелирных изделий казались ему смехотворной суммой.
Служитель удалился в глубь камеры и вернулся с кейсом.
– Этот, что ли?
– Он самый, – кивнул Кол. Он с нежностью взял в руки драгоценный кейс, словно это было потерянное и вновь обретенное дитя. Потом порывисто повернулся к Дмитрию:
– Гражданин следователь, просто не знаю, как вас благодарить.
– Тише, – покачал головой Самарин, – отойдем в сторону. Взгляните, все ли на месте.
Они поднялись на второй этаж в кассовый зал и подошли к окну. Кол поколдовал над цифровыми замками и приоткрыл кейс.
– На первый взгляд как будто все… – сказал он.
– Хорошо, пройдем в отделение, там посмотрите более внимательно.
Они вышли на привокзальную площадь и подошли к платной стоянке, где у самого края припарковалась вишневая «девятка». Кол остался стоять, а Самарин открыл переднюю дверь и сел на водительское место.
– Твое счастье, Константинов. Все на месте, – сказал он, обернувшись к зажатой между двумя кожаными куртками фигуре. – Но есть еще вопрос. За экспертизу кому платил?
– Я не зна-аю, – заблеял Василий. – Мой адво-ка-ат, это о-он…
– Знаешь.
– Нет, клянусь! Он не называл фамилию… Кожаные куртки сблизились, грозя расплющить Васю.
– Этот, – полузадушенно прохрипел он, – который в детской комнате…