С народностью дело обстояло не хуже. Входя в кабинет, Мишка вовсю распинался на одну из своих любимых тем: «Приподнялся сам – помоги приподняться другому». Базылев давно не слышал, чтобы босс заливался этаким соловьем. Виталий немного подумал и сообразил, что Меньшов удивительно хорошо слушал.
Как-то так, что его собеседнику хотелось говорить ещё ещё, упиваясь собственной значимостью и умением подавать мысль. «Вот сука», – в который раз подумал Базылев с чем-то похожим на восхищение.
Кофе в кабинет подала лично Инесса. Михаил предложил было «за знакомство» нечто покрепче, Антон Андреевич вежливо отказался – за рулём, – и тут у него в поясном чехольчике требовательно запищал пейджер. Извинившись, Меньшов вытащил его и просмотрел сообщение, но оно, видимо, оказалось не срочным. Хозяин «Василька» никуда отзваниваться не стал, просто спрятал пейджер на место.
За кофе и фирменной выпечкой людям положено расслабляться, но, когда вышла Инесса и Базылев притворил дверь, даже воздух в кабинете словно сгустился.
– Смотрите, – Шлыгин раскрыл фотоальбом. – Так вот и убеждаешься, что не зря на свете живёшь… Какие ребятишки, а? Глаза какие у всех… Я сам пацаном, знаете ли, хлебнул, но всё-таки… не война… Вот так у них до нас выглядела общая спальня, жуть, правда? А теперь вот тут напротив, видите? Это уже после ремонта. Отдельные уголки, шкафчики, коврики всякие… Вы полистайте, там дальше… Просто в глаза бросается, верно?
На столе у него, развёрнутая так, чтобы могли как бы случайно замечать посетители, стояла фотография сына.
– «Такие бизнесмены, как Михаил Шлыгин, имеют моральное право становиться русскими миллионерами», – по памяти процитировал Меньшов. – Наслышан о вашей благотворительности…
– Взаимно, между прочим, взаимно. Тоже наслышаны… О маленькой такой клинике, где под вашим крылышком некий юный чудотворец людей с того света вытаскивает и денег с них не берёт… А теперь представь… представьте, Антон Андреевич, вот вы как бы в своём направлении, мы как бы в своём… а сколько нас таких в Питере? И каждый – кто в лес, кто по дрова? А если…
Недосказанная мысль повисла в воздухе. Видел бы сейчас Борис Благой героя своей статьи!.. Для газеты Шлыгин дал ему карточку, вытащенную из того же альбома: на ней он скромно и застенчиво передавал заведующей детским домом символический ключ. Там Шлыгин был хорош. Сейчас он был попросту великолепен.
– Вот… – Михаил торжественно раскатал на столе перед Меньшовым большой плотный лист. На листе была картина, сообща созданная архитектором, дизайнером и художником. В уютном холле несколько замученных и задёрганных жизнью мужчин и женщин – явно руководителей детских и иных столь же нищих учреждений – излагали свои горести внимательным и энергичным молодым людям, прямо дышащим желанием и – что важнее – реальной способностью оказать всемерную помощь. Светились экраны компьютеров, красивые девушки поднимали телефонные трубки. На втором плане, как бы за стеной, совещались в своём кругу более солидные леди и джентльмены. Художник постарался: в маленьких фигурках вокруг стола можно было узнать и Шлыгина, и Меньшова, и ещё кое-кого из питерских «Елисеевых и Путиловых». Перед ними держал речь губернатор.
А совсем уже на задах бескомпромиссные охранники грозно выпроваживали каких-то определённо мафиозных субъектов. Субъекты размахивали пачками долларов, с которых текла кровавая грязь.
Стоя у двери, Базылев тоже полюбовался картиной и подумал, что у Мишки, чего доброго, ещё и получится. Битый час окучивает Меньшова, и за это время тот девяносто девять раз сказал ему «да». Глядишь, скажет и в сотый. «Мы с вами, Антон Андреевич…» «Мы же оба понимаем, Антон Андреевич…» «Таким, Антон Андреевич, как вы или я…» Виталий не впервые наблюдал своего приятеля в действии и сам видел, каких результатов тот добивался.
– Где-то видел я уже этот пейзаж за окошками, – задумчиво проговорил Меньшов.
– Ну и глаз у вас, Антон Андреевич! Снайперский да и только. Так и есть, угадали! Перед вами действительно ваш «Василёк», – весело пояснил Шлыгин эту незначительную подробность. – Плюс ещё кое-какие смежные помещения, как раз сейчас переговоры ведём. Пора, пора уже нам с вами на более высокий уровень выходить!
– Да, – сказал Меньшов. – Замечательный проект. И нарисовано… весьма впечатляюще… – И посмотрел на часы: – Будем думать. А сейчас, к сожалению, господа, мне пора.
Базылев смотрел, как он не торопясь идёт к двери, у которой Виталий в своём камуфляже так и стоял в течение всего разговора. Мишка ещё что-то говорил, интересовался, к какому примерно числу велеть девочкам разработать проект договора о намерениях, чтобы Антон Андреевич мог без задержки просмотреть его и внести нужные уточнения. Однако и Шлыгину, и его шефу безопасности было уже ясно: рыбка не клюнула. Ну и что, что Меньшов прямо не сказал «нет». Он и не скажет.
Когда хозяин «Василька» приблизился к двери, Базылев не сразу отступил с дороги, как бы ожидая команды начальника, замешкавшегося у стола. Этот момент у них с Мишкой тоже был отработан давно и, как правило, благотворно действовал на упрямцев. Дурных не было – все понимали, что Базылева лучше иметь на своей стороне. Некоторые в такой ситуации начинали нервно оглядываться на Шлыгина. Более умные заводили с Виталием душевный разговор и при этом что есть сил старались не слишком явно заискивать.
Меньшов не сделал ни того, ни другого. Он ласково улыбнулся Виталию, продолжая идти. Как у всех редко улыбающихся людей, было видно, что лицу в таком положении непривычно и неудобно. Базылев давно уже ни черта не боялся. Он и тут осознанного страха не испытал. Он просто шагнул в сторону и распахнул перед Антоном Андреевичем тонированную стеклянную дверь. Как он позже откровенно объяснил другу Мишке, чувство было такое, что в ином случае «гнойный пидор» пройдёт его, блин, насквозь. Да кабы не вместе с дверьми.
Уже в коридоре Шлыгин выразил надежду на позитивный результат меньшовских размышлений. А заодно посетовал, насколько трудно честным бизнесменам, таким, как они с Антоном Андреевичем, противостоять натиску криминала.
– Чуть что не по ним, такое над людьми учиняют! А с семьями до чего дикие случаи происходят…
– И не говорите, Михаил Иванович, совершенно дикие случаи, – согласился Меньшов. И вдруг чуть ли не впервые за всё время переговоров прямо посмотрел Шлыгину в глаза: – То взорвут, то застрелят, прямо телевизор хоть не включай.
– «А может, бросить всё да и уехать в Урюпинск», – вспомнив древний анекдот, засмеялся Шлыгин. Меньшов, стало быть, расслышал угрозу. И не стал играть в непонятки. Поднял брошенную перчатку. Да и запулил, откуда прилетела…
Михаил и Виталий, гостеприимные хозяева, проводили Меньшова до гаража. Шлыгин уже готовился распрощаться, однако в двух шагах от своего «БМВ» Антон Андреевич внезапно остановился и глубоко засунул руки в карманы.
– Ребята, – сказал он укоризненно. И опять улыбнулся: – Убрали бы вы сперва ту штуковину, которую мне на бензобак прицепили, а?..
Делать нечего, Виталий подозвал механика, наорал на него за «самодеятельность» и велел всё убрать. Меньшов равнодушно наблюдал за происходившим, по-прежнему держа руки в карманах. Потом серебристый красавец заворчал и завёлся сам собой, словно обрадовавшись хозяину. Выхлоп ударил прямо в физиономию механику, вылезавшему из-под колёс, – тот испуганно отскочил. Было слышно, как внутри, освобождая дверцу водителя, щёлкнул замок. Меньшов сел в машину, попрощался и вырулил на Варшавскую.