Закрыв за ней дверь, Валерий Александрович позвонил зубному врачу и договорился насчёт визита. Потом разложил на столе городской атлас и стал прокладывать оптимальный маршрут. Сам он жил на углу Московского проспекта и Фрунзе. Александр Васильевич – на другом конце города, на Байконурской. От двери до двери было ровно двадцать пять километров. Зубной кабинет помещался посередине, на Васильевском острове. Вроде не Бог весть что для опытного и знающего город автомобилиста. Жуков водил машину уже двадцать годков, так что летом (когда, собственно, он и предлагал бате полечить зуб!) никаких проблем не возникло бы вообще. Беда состояла в том, что Валерий Александрович никогда в жизни своей ещё не ездил зимой.
Возиться в гараже пришлось почти два часа. Во-первых, к воротам пришлось натуральным образом пробиваться, поскольку возле них нарос метровый сугроб. Потом вытаскивать лом и сбивать ледяные наросты, мешавшие открыть двери нараспашку. И Валерий Александрович, и Стаська при этом полностью взмокли, и он стал бояться, как бы воспитанница не простудилась.
– Дядь Валь, – время от времени делала она осторожные заходы. – А мы бы с Рексом машину посторожили…
Она периодически каталась с «дядей Лёшей» на его «Ниве», но это было как бы в порядке вещей, тогда как небывалая поездка по снегу на «Москвиче» сулила настоящее приключение. Тем более что Стаська чувствовала, как волнуется дядя Валера, и стремилась, как все подростки, на подвиг. Однако стоматологическое путешествие обещало занять целый день, и Стаськины опекуны решили между собой, что таскать ребёнка туда-сюда по зимнему холоду определённо не стоит.
– У тебя лошадь вечером, – привёл Жуков убийственный довод. – А мы, может быть, целый день провозимся, и ты не успеешь!
Наконец в гараже зажгли свет, и с «Москвича» был стащен брезент. Проверить давление в шинах, спустить, поддомкрачивая каждое колесо, машину с подпорок, проверить масло и тосол, прокрутить двигатель несколько раз заводной ручкой, разгоняя загустелую смазку… И вот Валерий Александрович забрался за руль и не без некоторого мандража повернул ключ зажигания. Новенький аккумулятор, который по просьбе Снегирёва поставили в автомастерской, не подвёл. Двигатель чихнул и завёлся, и в зеркальце было видно, как из выхлопной трубы повалил густой синий дым: Валерий Александрович был педантом и с осени, вывернув свечи, налил масла в цилиндры.
Когда машина прогрелась, Жуков выехал из гаража. Это была сама по себе немалая эпопея, потому что в узком проезде перед гаражом вечно стояли автомобили, и выезжать приходилось короткими галсами, каждый раз полностью перекладывая руль. Стаська усердно помогала Валерию Александровичу, стоя у медленно движущейся кормы «Москвича» и давая отмашку, чтобы он ненароком не протаранил щегольской «Опель», стоявший точно напротив.
Потом он проехался вдоль гаражей, испытывая тормоза. Педаль показалась ему вяловатой, и он подумал, что по большому счёту тормоза следовало бы прокачать… но не сейчас же ими, действительно, заниматься? Он выбрал посыпанный песочком участок, остановил «Москвич», прислушался к ощущениям и решил, что ехать можно. Разумеется, сугубо осторожно и потихоньку.
Стаська между тем в целях экономии времени уже закрывала ворота.
– Дядь Валь, мне никак, – пожаловалась она подошедшему Жукову, указывая на верхнюю запирку двери.
Валерий Александрович попробовал поставить упрямую железяку на место и тоже потерпел неудачу. То ли гараж от холода покоробился, то ли крыша просела под тяжестью снега… Оставлять дверь «на честном слове и одной петле» не хотелось, но эту проблему тоже следовало отложить на потом. Жуков повесил замок, подбросил Стаську с Рексом домой («Ну что? Ведь покаталась немножко?..») и вырулил на Московский.
«И что я её, в самом деле, с собой не взял, – размышлял он через несколько минут, сворачивая на Фонтанку. – Еду себе и еду… как все белые люди…»
Не имея опыта, он был внутренне готов ко всяческим ужасам, к тому, что не оборудованный шипами «Москвич» будет елозить как корова на льду, и потому ехал, что называется, на цыпочках. Не газовал, не делал резких манёвров и тормозил почти исключительно двигателем. Осторожность приносила плоды: машина отлично слушалась и спокойно катила вперёд.
А что касается Стаськи, подумал он виновато, то тут история, кажется, повторялась. Его собственные отношения с родителями всю дорогу были игрой в одни ворота. Сначала он считался маленьким и глупым и права голоса по определению не имел, а посему должен был делать то, что ему предначертывали мама и папа. Великие и премудрые. А потом мама с папой из великих и премудрых как-то сразу вдруг превратились в стареньких и слабеньких, и выросший сын опять-таки должен был при любом раскладе подчиняться их воле. Теперь уже – чтобы не травмировать стариков.
Единственным выхлопом, случившимся за сорок пять лет, была его женитьба на Нине, состоявшаяся без родительского благословения, и этого, как он отлично знал, ему по большому счёту до сих пор не простили…
…Ну и кому, спрашивается, было бы хуже, если бы Стаська сидела сейчас рядом с ним, на своём излюбленном переднем сиденье, и смотрела по сторонам?.. Тоже мне какая экспедиция на Северный полюс. В машине тепло, и двигатель так по-деловому урчит, и дорога очень даже неплохо расчищена…
Подъезжая к Измайловскому мосту, Валерий Александрович совсем приободрился и вспомнил, что в автомастерской, где довелось побывать «Москвичу», ему сделали хорошую антикоррозийную обработку, позволявшую не опасаться снега и соли. «А что, – сказал он себе, аккуратно въезжая на мост, – может, как возвернусь, и не ставить его опять на прикол? Бегает же, так чего ему в гараже прокисать…»
Впереди загорелся зелёный, и Жуков бодро устремился вперёд со второй передачи, держа курс вдоль трамвайных путей…
…Впоследствии он так и не смог толком припомнить, что же именно послужило причиной случившемуся: его слишком энергичный разгон или, наоборот, то, что в какой-то момент он решил «придержать коней» и слегка тормознул. В памяти остался лишь факт, что автомобиль внезапно и безо всякого предупреждения понесло влево, на трамвайные рельсы. Теоретически Жуков знал, как в таких случаях следует поступать: вертеть руль в сторону заноса, делая его управляемым. Однако теория – это одно, а практика – нечто совершенно иное. Валерий Александрович мгновенно и жарко взмок, перед внутренним взором пронеслись красочные картины жуткой аварии, а руки сами собой до предела выкрутили руль вправо. Это весьма помогло «Москвичу» изящно преодолеть обе пары рельсов и как намыленному выскользнуть на встречную полосу. Слава Богу, что в субботу утром машин и трамваев на улицах куда меньше, чем в будни, – только это и спасло Жукова от окончательных неприятностей. Ещё несколько судорожных и в корне неверных манипуляций газом, сцеплением и тормозами привели к тому, что «Москвич» поменял направление и столь же изящно и неуправляемо устремился направо. Валерий Александрович снова отчаянно закрутил руль… и увидел, что движется точно в бок неведомо откуда возникшему мусоровозу. Он успел мысленно пережить хлёсткий «жестяной» удар и почти увидел, как вздыбливается голубой капот, только что бывший чистым и гладким, как мнутся в гармошку оба крыла, как хрустит нарядный хромированный бампер, а из сплющенного радиатора белым облачком вырывается пар… И дождём сыплются из потревоженного контейнера мусоровоза всякие бутылки и банки…