— Первую ошибку? — повторил я.
— Конечно! Ошибка их состояла в том, что они допустили Габриэля Беттереджа застать их на террасе вечером. Однако они сами тут же увидели свою ошибку, — потому что, как вы опять сказали, имея много времени в своем распоряжении, они не подходили к дому несколько недель после этого.
— Но почему, мистер Мертуэт? Вот что хотел бы я знать! Почему?
— Потому что ни один индус, мистер Брефф, не станет подвергать себя бесполезному риску. Пункт, написанный вами в завещании полковника Гернкастля, сообщил им (не правда ли?), что Лунный камень переходит в полную собственность мисс Вериндер в день ее рождения. Очень хорошо.
Скажите мне, как разумнее поступить людям в их положении? Сделать ли попытку похитить алмаз, пока он находится у мистера Фрэнклина Блэка, когда стало ясно, что он что-то подозревает и умеет перехитрить их, или подождать, пока алмаз будет в руках молодой девушки, которая с невинной радостью будет надевать эту великолепную вещь при всяком возможном случае?
Может быть, вам требуется доказательство справедливости моих слов? Пусть поведение индусов послужит вам этим доказательством. Они появились в доме, переждав все эти недели, в день рождения мисс Вериндер и были вознаграждены за свое терпение созерцанием Лунного камня на платье мисс Вериндер. Когда позднее в этот вечер я услышал историю полковника и алмаза, я был так уверен в исключительной опасности, какой подвергался мистер Фрэнклин (индусы непременно напали бы на него, если бы он вернулся в дом леди Вериндер один, а не в обществе других людей), и так сильно был убежден в еще худшей опасности, ожидающей мисс Вериндер, что посоветовал последовать плану полковника и уничтожить значение камня, разбив его на отдельные куски. Его необыкновенное исчезновение в ту ночь, сделавшее совет мой бесполезным и совершенно опровергнувшее индусский заговор, и дальнейшие действия индусов, приостановленные на следующий день заключением их в тюрьму, как мошенников и бродяг, — известны вам так же хорошо, как и мне. Здесь кончается первое действие заговора. Прежде чем идти дальше, могу ли я спросить, насколько объяснение мое удовлетворительно для практического человека?
Нельзя было отрицать, что он прекрасно разрешил для меня трудный вопрос, — и по милости своего знания индусского характера, и потому еще, что ему не пришлось, как мне, думать о сотне других завещаний после смерти полковника Гернкастля!
— Итак, — продолжал мистер Мертуэт, — первая возможность, представившаяся индусам, захватить алмаз была для них потеряна в тот день, когда их посадили во фризинголлскую тюрьму. Когда же представилась им другая возможность? Другая возможность представилась, — как я могу доказать, когда они еще сидели в тюрьме.
Он вынул свою записную книжку и раскрыл ее, прежде чем продолжать свой рассказ.
— В те дни я гостил у моих друзей во Фризинголле, — и за два дня до того, как индусов освободили (это было, кажется, в понедельник), тюремный смотритель пришел ко мне с письмом. Какая-то миссис Маканн, у которой они снимали квартиру, принесла это письмо в тюрьму для передачи одному из индусов, а самой миссис Маканн принес это письмо утром в дом почтальон.
Тюремные власти заметили, что штемпель на письме был лэмбетский и что адрес, хотя и написанный на правильном английском языке, как-то странно не соответствовал принятому у нас обычаю адресовать письма. Распечатав письмо, они увидели, что оно написано на иностранном языке — одном из языков Индии, как они предположили. Ко мне они пришли для того, чтобы я перевел им это письмо. Я скопировал в моей записной книжке и подлинник, и мой перевод, — оба они к вашим услугам.
Он подал мне развернутую книжку. Прежде всего был скопирован адрес письма. Он был написан сплошной фразой, без знаков препинания: «Трем индусам живущим у дамы называющейся Маканн во Фризинголле в Йоркшире».
Затем следовал сам текст, а английский перевод стоял в конце и заключался в следующих таинственных словах:
"Именем правителя Ночи, который восседает на Сайге, руки которого обнимают четыре угла земли!
Братья, обернитесь лицом к югу, приходите ко мне на улицу многошумную, спускающуюся к грязной воде!
Причина этому та:
Мои собственные глаза видели это".
На том письмо и кончилось, не было ни числа, ни подписи. Я подал его обратно мистеру Мертуэту и признался, что этот любопытный образчик индусской корреспонденции поставил меня в тупик.
— Я могу объяснить вам первую фразу, — сказал он, — а поведение индусов объяснит остальное. Бог луны представлен в индусской мифологии четвероруким божеством, сидящим на антилопе, а один из его титулов — правитель Ночи. Здесь есть что-то подозрительно похожее на косвенный намек на Лунный камень. Теперь посмотрим, что сделали индусы, когда тюремные власти вручили им письмо. В тот самый день, как их освободили, они тотчас отправились на станцию железной дороги и заняли места в первом же поезде, отправлявшемся в Лондон. Мы все очень жалели во Фризинголле, что над дальнейшими поступками индусов не было установлено тайного наблюдения. Но после того как леди Вериндер отпустила сыщика и остановила дальнейшее следствие о пропаже алмаза, никто уже не мог ничего предпринять в этом деле. Индусам дана была воля ехать в Лондон, они в Лондон и поехали. Что потом мы узнали, мистер Брефф?
— Они стали надоедать мистеру Люкеру, — ответил я, — шатаясь около его дома в Лэмбете.
— Вы читали о том, как мистер Люкер обратился к судье?
— Да.
— Если вы припомните, он упомянул об иностранце, служившем у него, которого он только что уволил, заподозрив его в попытке воровства; он думал также, что этот иностранец действовал заодно с индусами, надоедавшими ему. Вывод, мистер Брефф, напрашивается сам собой: и относительно того, кто написал индусам письмо, поставившее вас сейчас в тупик; и о том, какую восточную драгоценность этот служащий покушался украсть у мистера Люкера.
Вывод, — как сам я поспешил сознаться, — был достаточно ясен, чтобы его еще разъяснять. Я никогда не сомневался, что Лунный камень попал в руки мистера Люкера именно в тот промежуток времени, о котором упоминал мистер Мертуэт. Единственный вопрос для меня в том, как могли индусы узнать об этом. Сейчас и этот вопрос — по-моему, самый трудный — получил разрешение, как и все остальные. Хоть я и юрист, я почувствовал, что мистер Мертуэт проведет меня с завязанными глазами по самым последним извилинам лабиринта, которым он вел меня до сих пор. Я сделал ему этот комплимент, и он любезно его принял.
— Сообщите и вы, в свою очередь, мне одно сведение, — попросил он. — Кто-то отвез Лунный камень из Йоркшира в Лондон и кто-то получил за него деньги, а то бы он не был в руках мистера Люкера. Известно ли уже, кто это сделал?
— Сколько мне известно, еще нет.
— Была какая-то улика — не так ли? — указывавшая на мистера Годфри Эбльуайта. Мне сказали, что он знаменитый филантроп, — это уж прямо говорит против него.