Верьте, любезный сэр, искренней преданности к вам Анны Мильрой».
В такой искусительной форме бессовестная жена майора расставила ловушку. Без малейшей нерешительности Аллэн последовал, по обыкновению, своему внутреннему побуждению и прямо попал в эту западню. Он и писал ответ, и продолжал свои размышления в одно и то же время в самом сбивчивом состоянии своих мыслей.
— Ей-богу, миссис Мильрой очень добра!
«Милостивая государыня…»
— Именно чего мне было нужно и именно в такое время, когда это было нужно!
«Я не знаю, как выразить вас мою признательность за вашу доброту, разве только сказать вам, что я поеду в Лондон и привезу вам письма с величайшим удовольствием…»
— Я буду посылать ей корзину с фруктами аккуратно каждый день все лето.
«Я сейчас еду и возвращусь завтра…»
— Ах! Только женщины умеют помогать влюблённым. То самое сделала бы моя бедная мать на месте миссис Мильрой.
«Даю честное слово благородного человека, что я бережно доставлю вам письма и сохраню это в строгой тайне, как вы желаете».
— Я дал бы пятьсот фунтов всякому, кто научил бы меня, как заговорить об этом с мисс Гуильт, а эта добрейшая женщина делает это даром.
«Верьте, милостивая государыня, искренней признательности вашего покорнейшего слуги Аллэна Армадэля».
Передав свой ответ посланцу миссис Мильрой, Аллэн остановился в минутной нерешительности. У него назначено было свидание с мисс Гуильт в парке на следующее утро. Весьма необходимо было дать ей знать, что он не сможет прийти на это свидание, но она запретила писать ей, а он не имел возможности увидеть её одну в этот день. В таком затруднительном положении он решил сообщить мисс Гуильт через майора, написав ему, что едет в Лондон по делу, и, спрашивая, не сможет ли быть полезным кому-нибудь из его семейства. Устранив таким образом единственное препятствие к своему отъезду, Аллэн взглянул на часы и увидел, к своей досаде, что ему остаётся ещё целый час до отъезда на железную дорогу. В теперешнем расположении духа он предпочёл бы тотчас же поехать в Лондон.
Когда время отъезда настало наконец, Аллэн, проходя мимо конторы, постучал в дверь и сказал через неё Бэшуду:
— Я еду в Лондон, завтра возвращусь.
Ответа не последовало, и подошедший слуга доложил, что Бэшуд, не имея никаких дел в этот день, запер контору и ушёл несколько часов назад.
На станции Аллэн сразу же встретил Педгифта-младшего, отправлявшегося в Лондон по делу, о котором он говорил накануне. Обменявшись обычными любезностями, решили, что оба поедут в одном вагоне. Аллэн был рад иметь спутника, а Педгифт, стараясь, по обыкновению, быть полезным своему клиенту, сейчас же побежал брать билеты и отправлять багаж. Прохаживаясь взад и вперёд по платформе в ожидании возвращения своего верного спутника, Аллэн вдруг столкнулся с Бэшудом, стоявшим в углу с кондуктором и вкладывавшим незаметно в руку этого человека письмо (по всей вероятности, с денежным вознаграждением).
— Эй! — обратился к нему Аллэн со своим обычным добродушием. — Что-нибудь важное, мистер Бэшуд?
Если бы Бэшуда поймали совершающим убийство, он едва бы больше испугался. Сорвав свою старую шляпу, он поклонился и стоял с обнажённой головой, дрожа всем телом.
— Нет, сэр, нет, сэр, только письмецо, письмецо, письмецо, — ответил Бэшуд, ища спасения в повторении и с поклоном стараясь скрыться с глаз своего хозяина.
Аллэн с удивлением отвернулся.
«Хотелось бы мне полюбить этого человека, — подумал он, — но я не могу: он такой проныра! Отчего он так задрожал? Неужели он подумал, что я хочу разузнать его секреты?»
Секрет Бэшуда в этом случае более касался Аллэна, о чём последний и представления не имел. Письмо, отданное им кондуктору, было не что иное, как предостережение, написанное мисс Гуильт к миссис Ольдершо.
«Скорее кончайте ваши дела, — писала гувернантка майора, — и немедленно возвращайтесь в Лондон. Здесь дела идут дурно, и все это наделала мисс Мильрой. Сегодня утром она непременно захотела отнести к матери завтрак, который всегда носят сиделки. Они имели наедине продолжительное совещание, и через полчаса я увидела, что сиделка проскользнула с письмом по тропинке, которая ведёт в большой дом. Вслед за этим письмом последовал внезапный отъезд мистера Армадэля в Лондон, несмотря на свидание, назначенное со мною завтра утром. Дело принимает серьёзный оборот. Девочка, очевидно, настолько смела, что начинает борьбу для того чтобы сделаться миссис Армадэль Торп-Эмброзской, и нашла какой-то способ заставить мать помочь ей. Не предполагайте, что я тревожусь и упала духом, и ничего не делайте, пока не получите опять известий от меня. Только возвращайтесь в Лондон, потому что я серьёзно могу нуждаться в вашей помощи через день или два.
Я посылаю это письмо в Лондон не по почте, а с кондуктором полуденного поезда. Так как вы непременно хотите знать каждый мой шаг в Торп-Эмброзе, то я скажу вам, что мой посыльный (я ведь не могу идти на станцию сама) тот странный старик, о котором я уже упоминала в моём первом письме. С самого того времени он постоянно искал возможности на меня взглянуть. Я не знаю точно, пугаю или очаровываю его. Может быть, и то и другое вместе. Вам нужно только знать, что я могу давать ему не самые важные поручения, а может быть, со временем и важные.
Л. Г.»
Между тем поезд тронулся, и сквайр со своим спутником были уже на пути в Лондон. Многие мужчины, находясь в обществе Аллэна во время совместной поездки, могли бы проявить любопытство относительно его дела в столице. Умный и проницательный молодой Педгифт ничего не спрашивал, но разгадал тайну Армадэля без малейшего затруднения.
«Старая история, — думала его осторожная, старая голова на молодых плечах. — Разумеется, тут замешана женщина. Всякое другое дело было бы поручено мне».
Совершенно удовлетворённый этим заключением, Педгифт-младший продолжал, конечно имея в виду свои интересы, стараться быть полезным, по обыкновению, своему клиенту. Аллэн согласился ехать в ту гостиницу, какую он рекомендовал. Его неоценённый стряпчий прямо повёз сквайра в гостиницу, где Педгифты привыкли останавливаться уже в трех поколениях.
— Вы не очень разборчивы в пище, сэр? — спросил весёлый Педгифт, когда кэб остановился у гостиницы в Ковент-Гардене. — Очень хорошо, вы можете предоставить остальное моему деду, моему отцу и мне. Я не знаю, который из трех более любим и уважаем в этом доме. Как поживаете, Уильям? Наш главный слуга, мистер Армадэль. Меньше мучает ревматизм вашу жену? А мальчик хорошо учится в школе? Хозяина дома нет? Всё равно, и с вами все решим. Это, Уильям, мистер Армадэль из Торп-Эмброза. Я уговорил мистера Армадэля посетить нашу гостиницу. Свободна у вас спальня, о которой я писал? Очень хорошо. Пусть мистер Армадэль займёт её вместо меня. Любимая спальня моего деда, сэр. Номер пятый, на втором этаже.
Пожалуйста, займите её — я могу спать везде. Хотите тюфяк поверх перины? Слышите, Уильям? Велите Матильде положить тюфяк поверх перины. Здорова ли Матильда? Или у неё, по обыкновению, болят зубы? Главная служанка, мистер Армадэль, и самая необыкновенная женщина. Она никак не расстаётся с зубной болью. Дед мой говорил ей: «Выдерните зуб!» Отец мой говорил: «Выдерните зуб». Я говорю: «Выдерните зуб». А Матильда остаётся глуха. Да, Уильям, да, если мистер Армадэль согласен, гостиная годится. Насчёт обеда, сэр. Вы предпочитаете прежде кончить ваше дело, а потом вернуться к обеду? Не назначить ли нам в таком случае обед в половине восьмого? Уильям, в половине восьмого. Совсем ничего не нужно приказывать, мистер Армадэль. Главный слуга должен только кланяться от меня повару, и самый лучший обед будет прислан аккуратно, минута в минуту. Скажите: для мистера Педгифта-младшего, Уильям, а то, пожалуй, мы получим такой обед, какой подавали моему деду или моему отцу, он окажется слишком тяжёл для вашего желудка, да и для моего. Что касается вина, Уильям, то подайте к обеду моё шампанское и херес, который так не любит мой отец. После обеда клэрет с синей печатью, то вино, бутылка которого, по мнению моего наивного деда, не стоила и шести пенсов. Ха-ха-ха! Бедный старик! Пришлите мне вечерние газеты и бильярдные шары, по обыкновению, и… Кажется, больше ничего пока, Уильям. Неоценимый слуга, мистер Армадэль, в этом доме неоценимые слуги. Может быть, эта гостиница не модная, но, ей-богу, преуютная! Кэб? Не вставайте! Я два раза позвонил в колокольчик. Это значит, что кэб нужен очень скоро. Могу я спросить, мистер Армадэль, куда дела зовут вас? К Бэйсуотеру? Вам не трудно подвезти меня до парка? Я имею привычку, когда приезжаю в Лондон, дышать чистым воздухом между аристократией. Ваш преданный слуга, сэр, любит поглядеть на красивую женщину и красивую лошадь, и в Гайд-парке он совершенно в своей стихии.