Мы сели в электричку на небольшой станции, расположенной неподалеку от нас. Каждая группа — в свой вагон. В нашем было совсем не много народа. Несколько бабулек и дедков, тройка парней, аккупировавших скамейки в конце вагона, и, наконец, парочка — светловолосая симпатичная девушка и плечистый парень. Девушка положила голову на плечо своего спутника, а он обнимал ее за талию. Увидев нас с Ловчим, она что?то прошептала ему на ухо, он ответил, мимоходом поцеловав ее в щечку, и оба весело засмеялись.
Мне не нужно было слышать их слова, чтобы знать, над чем они смеются.
«Ты только посмотри! И откуда они вылезли!»
«Не иначе из?под земли. Как же мне повезло с тобой, дорогая!»
Кажется, впервые за долгое время я снова задумалась о том, как же я выгляжу. Опустив взгляд, я осмотрела грязные и рваные джинсы и давно уже утратившие свой изначальный цвет кроссовки. Видок действительно просто блеск! Я чувствовала себя одичавшей. Как же я могла дойти до такого состояния! Увидь меня сейчас мама, она бы с ужасом всплеснула руками и немедленно погнала меня в ванну. Стоп. Я опять начинаю теребить еще не зажившие раны. Сейчас она, возможно, просто отвернулась бы от меня или скользнула по мне беглым неузнающим взглядом. Надо привыкнуть к мысли, что больше некому переживать за меня и мой внешний вид. Все это — исключительно мое дело, ничье больше, и только от меня зависит, опущусь ли я до уровня пропахших землей и отбросами диких или останусь прежней. Я исподтишка оглядела своего спутника. Ловчий, очевидно, не заботился об одежде. На нем были все те же рваные джинсы и черная куртка?косуха. Однако при том он вовсе не выглядел грязным или неаккуратным, грязь отчего?то словно не прилипала к нему. Хотя его, конечно, не гнали по узким коридорам… Ну ничего, выберусь в город и найду возможность поменять одежду.
Я снова взглянула на парочку. Они уже самозабвенно целовались, ничуть не стесняясь остальных пассажиров. Все это начинало откровенно злить меня. Их любовь показалась мне издевкой. Они опять смеялись надо мной, демонстрируя то, чего я навсегда лишилась. Я смотрела на влюбленных с ненавистью. Они были такие аккуратненькие, словно с картинки: девушка — в красной зимней курточке с меховой опушкой по капюшону, черных брючках и невысоких, с мягким, ложащимся складками голенищем, сапогах. Парень — в короткой светло?коричневой дубленке, джинсах и коричневых ботинках. Но главным было выражение их лиц — совершенно карамельное, глупое. Они не знали жизни и не умели ценить ее по?настоящему. Они считали жизнь сладкой конфеткой, на деле она — крепкое вино, то вино, которое так легко покидает треснувший сосуд, темными каплями падая в пыль, на землю.
Не знаю, что на меня нашло, но эта парочка вдруг стала для меня олицетворением всей несправедливости мира, эти незнакомые парень и девушка сделались моими личными врагами.
Как только я осознала это, то нацепила на лицо приветливую улыбку и шагнула к ним.
— Привет! Надеюсь, не помешаю? Меня зовут Полина. Мы с приятелем обожаем туризм, так что не смотрите, что мы такие грязные. Пару дней в лесу у костра — и вас самих было бы не узнать!
Голубые леденцовые глаза девушки изумленно уставились на меня. Знаю, мне бы самой не понравилось, если бы мне навязывала свое общество вымазанная в земле незнакомка.
Однако я, мило улыбнувшись, взглянула на ее парня и как ни в чем не бывало продолжила болтать.
— А вы наверняка тоже занимаетесь спортом. У вас прекрасная спортивная фигура! — восхитилась я, зная, что парня легче купить на лесть. К тому же я действительно хотела им понравиться.
— Да нет, не особо, просто хожу в качалку, не часто, раз в неделю. А туризм тоже люблю, вот только никак не затащу Ленку пожить в палатке… Кстати, это Лена, а я — Макс, — представился он.
Через пять минут мы уже болтали, словно закадычные друзья.
Эти идиоты даже не задумались над вопросом, где наши рюкзаки и прочее походное снаряжение. Вот и вправду повезло. Дураков нужно учить.
— А что твой друг не подходит к нам? — спросила вдруг Лена, кивая на стоящего у передней двери Ловчего.
— Он немного замкнут, но ничего, сейчас попробую уговорить его.
Я обернулась к Ловчему и поманила его рукой.
«Иди сюда, — сказали мои глаза, — я нашла славное развлечение и прекрасный ужин. Мы же не потащимся в Питер натощак?»
Он чуть приподнял брови:
«Королева сказала сделать все тихо».
«Мы и сделаем тихо. Ну соглашайся! Это моя охота!»
И Ловчий подошел к нам.
Последний перегон мы ехали в вагоне уже вчетвером.
А потом я вышла на улицу, поправляя отделанный мягким мехом воротник темно?красной куртки. Однако радости не чувствовалось. Только пустота. Только бесконечная, словно вселенная, пустота. Неужели она теперь будет со мною всегда?
Почему так, это несправедливо!
Я посмотрела на низко нависшие над землей звезды. Они с любопытством пялились на меня. «Ну что, особенная девочка, теперь ты довольна?»
Мне было так плохо, что захотелось запрокинуть голову в небо и завыть — глухо, надсадно, бессмысленно.
— Спасибо, что помог, — сказала я Ловчему и неожиданно для самой себя поцеловала его в гладкую холодную щеку.
Артур, ход № 5
В этот раз он опять видел ее словно наяву. Она находилась в месте, где почти не было света, а по известковой пористой стене медленно стекала вода. Какая?то пещера или склеп, а может быть, заброшенная шахта. Артур ясно ощущал запах сырой земли и старых замшелых камней.
Полина казалась принцессой, заточенной злодеями в неприступной башне.
— Полина! — не удержавшись, позвал он.
Она замерла — напряженная, словно натянутая струна, настороженная, как хищник перед схваткой. Когда его руки коснулись ее, Полина вздрогнула.
— Полина! Отчего ты не смотришь на меня?
Ему пришлось силой разворачивать ее к себе.
Ее лицо было изможденным и белым?белым, почти прозрачным. Глаза закрыты, губы плотно сомкнуты. Она казалась маленькой девочкой, птичкой, пойманной птицеловом. Такая тонкая, испуганная и одинокая. Заблудившаяся принцесса в черном лесу, полном злых гоблинов.
Артуру захотелось взять ее за руку и увести прочь, скрыть ото всех на свете. Ему захотелось быть рядом с ней всегда. Чтобы крепко сжимать эти тонкие длинные пальцы, видеть эту тень на щеке от длинных ресниц, эту улыбку, похожую на цветок, распускающийся навстречу солнцу — сначала робкую, неуверенную, затем — сияющую, счастливую…
Он целовал ее, чувствуя, что сердце снова трепещет в груди только от того, что Полина рядом.
А потом все закончилось, и он снова остался один. Еще более одинокий, чем раньше. Как жаль, что невозможно остановить мгновение! Как печально, что нельзя остаться в сказке навечно.