На этой пессимистичной мысли в класс влетела Вика.
– Привет! – окликнула она меня. – А где ваш новенький?
Я молча развела руками в ответ на этот вопрос дня.
После учебы наш класс снова собрали в актовом зале, чтобы объявить итоги тренинга.
Всех поздравили, похвалили. Особой чести быть выделенными из общего числа были удостоены Артур – за блестяще созданный образ и знания, проявленные в проверяемых областях, и я – за то, что большую часть времени провела в мечтаниях и, как мягко сформулировала литераторша Анна Анатольевна, «постеснялась проявить свои способности при написании сочинения и анализе образа персонажа».
Анна Анатольевна укоризненно посмотрела на меня, и мне действительно стало стыдно, как будто я подвела ее. Я сама прекрасно знала, что очень рассеянна в последнее время и не уделяю учебе столько внимания, сколько прежде. И, разумеется, это никуда не годилось. В конце концов, я достаточно взрослая, чтобы не позволять эмоциям управлять собой. Я – мыслящая личность, и у меня есть совершенно определенная цель: поступить в университет, закончить его и работать журналисткой. Мне нравится эта профессия, к тому же родители всегда гордились моими успехами, и я не могу их огорчать.
Не знаю, как сложатся мои отношения с Артуром – все пока еще очень неопределенно и странно, – и сложатся ли они вообще. Так что нечего бесполезно страдать и рефлексировать – пора заняться делом.
В этот день я с былым жаром взялась за учебу, а вечером мы с мамой и папой играли с Джимом, смотрели какой-то длинный триллер и ели попкорн, запивая его колой. Обычно мои родители не слишком поощряют эту нездоровую еду, но сегодня, когда я предложила посидеть всем вместе у телевизора, папа сам с удовольствием сбегал в магазин.
Я часто замечаю, что отцу будто неудобно передо мной за то, что мы живем в простом, не элитном, доме и что одета я не так дорого, как мои одноклассники, а главное, за то, что он целыми днями пропадает на работе и мы можем проводить друг с другом не очень много времени.
Другое дело в детстве. Иногда я с удовольствием вспоминаю, как мы все втроем ходили в зоопарк, ели сахарную вату и вместе с папой с азартом резались в какую-нибудь простую компьютерную игру.
– Все хорошо, – сказала я себе, укладываясь спать.
И почти совсем не вспоминала об Артуре.
А ночью мне опять привиделся кошмар. Мне снились тусклые фонари и запутанные улицы города. Я опять бежала по ним куда-то, терзаемая паническим страхом. Я чувствовала, что за мной кто-то идет. Он подобрался уже совсем близко, и временами я чувствовала его дыхание. Я знала, что оглядываться ни в коем случае нельзя. Главное – бежать и бежать, не останавливаясь ни на минуту. Тогда у меня будет шанс спастись.
Где-то надсадно и страшно выла собака. Кричала какая-то женщина…
Весь мир сузился до этой полутемной кривой улочки. Смерть следовала за мной по пятам. Я хотела позвать Артура, но не могла произнести ни единого звука, будто кто-то наложил на мои губы печать молчания.
Бледный глаз луны чуть щурился в темных тучах и наблюдал за мной с равнодушным любопытством.
– Оглянись! Посмотри ему в глаза! Прими свою судьбу! – шепнула мне ночь.
И тут я поняла, что снова могу говорить.
– Никогда! – крикнула я, поднимая лицо к небу. – И пусть взойдет солнце!
В тот же миг горизонт и вправду озарился золотым и пурпурным, и на небе показалось солнце. Оно росло и росло – огромное, торжествующее, сияющее.
Тьма взвыла тысячью голосов, полных боли и отчаяния, и отступила.
Я стояла в мире, залитом солнечным светом – он был таким ярким, что даже слепил, – и думала о том, почему эти пронзительные лучи не греют.
Открыв глаза, я обнаружила, что в окно и вправду заглядывает солнце, а мое одеяло утащил Джим, недвусмысленно намекая на то, что пора вставать и выгуливать собаку, которая, понимаете ли, давным-давно ждет, когда проснется соня-хозяйка.
– Джим, а тебе снятся кошмары? – спросила я верного пса, но тот только тихонько гавкнул и дружелюбно замахал хвостом, то и дело попадая им по моим голым ногам.
Между прочим, это не самое приятное с утра!
Я зевнула и потянулась. Что-то частенько мне стали сниться странные сны об опасности, подстерегающей меня в темноте. Хотя, вероятнее всего, беспокоиться все-таки не о чем. Как сказала бы наш школьный психолог, это часто случается с подростками и выражает их страх взросления и загнанные в подсознание комплексы.
Наверное, и вправду, как в анекдоте: бывают, девочка, и просто сны.
Последующие школьные дни не принесли ничего нового. Артур так и не появился, и я уже едва помнила себя от беспокойства. Даже долгожданный эфир нашей с Димкой сентябрьской передачи оказался на этом фоне смазанным.
Вместо торжественной линейки на первое сентября там был короткий репортаж из серии «Чего новенького», рассказывающий о том, что изменилось в школе за лето, о новых ребятах (их оказалось немного, в основном все у нас учились с первого и до последнего класса), также был сюжет о тренингах, интервью с учениками на тему, чего они ждут от следующего учебного года, и зарисовки-воспоминания о лете: кто куда ездил, кто где был, отдельный сюжет – о школьной поездке во Францию, в которой я не принимала участия.
К моменту выхода передачи в эфир я, во-первых, была слишком занята мыслями об Артуре, а во-вторых, как это со мной частенько случается, успела уже полностью в ней разочароваться. Пока я готовила материал, придумывала темы и брала интервью, все казалось мне увлекательным и интересным. Но вот съемки закончены, передача смонтирована и отсмотрена не менее десятка раз – и меня вдруг посетила мысль, что получилось недостаточно интересно и ярко и все надо было делать совершенно по-другому. Я поделилась этим соображением с Димкой и Леной, но оба пытались успокоить меня, уверяя, что все в порядке и это обычный мандраж, часто случающийся перед тем, как результаты работы нужно представить на суд людей. Хорошо бы действительно так.
Скажу сразу, что показ прошел нормально. Меня поздравляли, говорили всякие приятные слова. Даже Виола не ляпнула никакой гадости. Она вообще в последнее время подозрительно притихла. Я видела, как они с Натали целыми днями о чем-то перешептываются.
Как-то на перемене Натали спросила, не знаю ли я, что случилось с героем моей передачи. Это она, разумеется, об Артуре. Подойти ко мне самой у Виолы явно не хватило то ли храбрости, то ли наглости. Я совершенно искренне ответила, что не знаю, но про себя твердо решила заехать в выходные в то самое кафе, куда однажды водил меня Артур, и разузнать там о нем поподробней.
Так я и сделала.
Рано утром в субботу я сказала родителям, будто отправляюсь на встречу (а что, в целом это даже правда), села в метро и доехала до «Арбатской».
Прислонившись пылающим лбом к холодному стеклу двери, я снова думала об Артуре.