Мы медленно пошли по дорожке вдоль пруда, потом поднялись на холм. Я собрала букет ярких кленовых листьев на длинных черенках, сплела из них пышный венок и надела на голову Артуру.
– Это для тебя, мой принц, – сказала я.
Он действительно казался настоящим принцем, а венок, оттеняющий его бледный лоб, был лучше, чем золотая корона.
Потом я сплела венок для себя. И мы с Артуром ходили среди деревьев, словно король и королева этого сказочного леса. Я забыла обо всем и видела только его. Его глаза, узкие кисти рук, красивый изгиб шеи.
Я вообще-то не пишу стихов, но сейчас в голову вдруг сами собой пришли строчки. Я подняла с земли еще один кленовый лист и принялась писать на нем обычной шариковой ручкой.
– Что ты пишешь? – спросил Артур.
– Об осени, и о нас, и обо всем-всем мире, – ответила я.
Осень как кусочек счастья,
Растворившийся в лазури.
Это ласковое небо
Как затишье перед бурей.
Осень – это солнце в луже,
Переливы, переливы…
И так дорог, мил и нужен
В небе танец журавлиный.
Это золото короны
В черных волосах у принца.
Это то, что только будет,
Или то, что лишь приснится…
Это терпкий запах яблок,
Это веер непогод.
И на сердце, как на луже,
Самый первый, хрупкий лед.
Тем временем Артур тоже поднял с земли лист.
– Давай писать свои желания на этих листьях, а потом сожжем их – и желания исполнятся, – предложил он.
– Давай, – тотчас же откликнулась я.
На своих листьях я написала: «Быть с Артуром – навсегда!» Да-да, целый букет нарядных листьев, и на каждом из них написано только одно-единственное желание.
Я не знаю, что написал Артур на своих листьях. Мы собрали их вместе, и Артур поднес к ним зажигалку. Листья никак не хотели загораться, пришлось вырвать несколько страниц из тетради и разжечь небольшой костер.
И когда тоненький дымок стал подниматься в небо, я почувствовала себя абсолютно счастливой. «И еще хочу, чтобы сегодняшний день никогда не кончался», – подумала я.
– Эй, ребята, что вы тут делаете? Жечь в парке костры запрещено! – Прямо к нам направлялся милиционер.
– Бежим? – спросил Артур, протягивая мне руку.
– Бежим!
И мы побежали, продираясь сквозь заросли, сбегая с горок и вновь поднимаясь наверх. Я радостно смеялась, будто знала: наши желания, как письма, достигнут своего адресата и обязательно сбудутся.
Мы присоединились к классу с опозданием, когда Татьяна Михайловна уже бегала по окрестностям, пытаясь нас разыскать. Анне Анатольевне мы принесли кленовый листок с моим стихотворением и веточку ярко-красных волчих ягод.
А потом, как было обещано, мы пошли в Большой дворец. Сама экспозиция показалась мне довольно скудной, зато залы будто жили своей собственной жизнью. Когда мы вошли в парадный зал, там оказалось так красиво, что я невольно схватила Артура за руку… И тут произошло нечто совершенно необыкновенное. Мне почудилось, будто зал полон облаченных в старинные одежды людей. Все они смотрели на стоящего отдельно вельможу в роскошном красном камзоле Екатерининской эпохи. Еще на нем были туфли с пряжками-бантами и напудренный пышный парик. Вельможа осторожно раскрыл длинный резной футляр. На этом футляре из слонового бивня были вырезаны какие-то пасторальные сценки: пастушки с овечками, беседующие с галантными юношами в камзолах, резвящиеся под кустами диких роз ягнята…
Из футляра появилась флейта. Вельможа поднес ее к губам и начал играть. Его музыка показалась мне необыкновенной. Она, словно огонь, и завораживала, и обжигала. Каждый звук был подобен драгоценному камню. Вот он падает на пол, сверкая в лучах заходящего солнца, подпрыгивает, переворачиваясь и сияя новой гранью… А музыка лилась и лилась, как будто передо мной низвергался целый водопад сверкающих камешков…
…Я пришла в себя от того, что Артур тряс меня за плечи.
– Полина, что с тобой? – спросил он.
Я, еще оглушенная необыкновенной картинкой, приложила палец к губам и покачала головой.
И Артур не стал приставать ко мне с вопросами. Между прочим, так поступит, наверное, один парень из ста.
Я немного постояла у окна, глядя на открывающийся за ним пейзаж, и постепенно в голове моей прояснилось. Неужели я и вправду видела то, что здесь когда-то происходило? Или все это – лишь плод моей фантазии?..
– Артур, Полина, не отставайте! – окликнула нас классная.
Оказывается, наша группа уже давно ушла вперед.
– Пойдем, – кивнула я Артуру, и мы присоединились к остальным.
– Представляешь, – сказала я ему, когда мы уже выходили из здания, – в том зале мне вдруг померещилась странная картинка. Будто какой-то человек в старинном камзоле играет на флейте дивную мелодию, а вокруг него стоят люди и смотрят на него. Мне даже почудилось, будто я слышу эту музыку. Она была так прекрасна, что мне даже стало больно.
Артур кивнул.
– Вот поэтому они затыкают свои уши воском. Он слишком хорошо играет, чтобы слушать его просто так, – отвечал он как ни в чем не бывало.
– Что?! Что ты сказал?! – опешила я.
Артур улыбнулся:
– Не обращай внимания, я пошутил.
Но я сразу подумала, что он понял меня, и он знает привидевшегося мне человека…
В школьном холле было тихо и пусто, только откуда-то доносился негромкий звук, похожий на всхлипывания.
Натали сидела на ступеньках и плакала.
Я прошла мимо нее. Почти прошла… Но все-таки обернулась.
– Что случилось?
– А тебе не все равно? – спросила она и уткнулась носом в ладони.
Я видела, что спину ее сотрясают рыдания, а под колготками, чуть выше коленки, угадывается огромный страшный синяк.
– Нет, не все равно, раз спрашиваю, – ответила я, застыв над ней словно статуя Командора.
Наверное, с моей стороны было бы логичным просто оставить ее и пойти своей дорогой, но я не могла этого сделать. Если бы я так поступила, я, наверное, просто перестала быть собой…
Натали всхлипнула и подняла на меня покрасневшие заплаканные глаза.
– Пустяки, я сама виновата… Физичка попросила меня принести из кладовки осциллограф, а я тут… в общем, – она поморщилась, – кажется, я не просто ударилась, а вывихнула ногу.
– Больно? Позвать врача? – Я присела перед ней на корточки. Если человеку плохо, нужно прежде всего ему помочь, а уже потом думать, какие у тебя с ним отношения.