И тут же, будто дожидаясь этого момента, музыка смолкла, и в тишине послышались звуки хора. Они крепли и крепли, подобные шторму. Артуру показалось, что его ушные перепонки лопнут, не выдержав этого. Высоко взметнулось пламя свечей.
– Пей! – услышал он чей-то приказ. – Пей!
Вернее, даже не услышал. Голос прозвучал в его голове, и Артур увидел перед собой тяжелый старинный кубок, до краев полный какой-то темной, густой жидкости.
Он глотнул и понял, что это кровь. Солоноватая густая кровь.
– Это моя кровь. Она принесет тебе вечную жизнь, – снова раздался в его голове тот же голос. – Выпей ее и вступи под защиту тьмы. Будь с нами, стань сыном ночи.
Артур залпом осушил кубок, и ему показалось, будто комната завертелась перед его глазами. Она вертелась все быстрее, ускоряя и ускоряя темп.
Он думал, что его измученное тело уже не может болеть, но та боль, которая сейчас пронзила его, оказалась многократно сильнее, чем он когда-либо мог представить. Она заполняла каждую клеточку его тела. Сопротивляться ей было так же бесполезно, как если бы щепка, несомая прибоем, вдруг попыталась противостоять океану.
Хор все пел, удивительным образом следуя за наплывами боли, то ускоряясь, то замедляясь. Пламя свечей трепетало.
Артур почувствовал, как на его губах выступает кровь, мышцы сводит дикой судорогой, а в вены будто впустили жидкий огонь, выжигающий все на своем пути. И этот огонь несся к его испуганно бьющемуся сердцу.
Он хотел крикнуть: «Нет!», но голоса уже не было.
Выгнувшись дугой, Артур увидел бездонные глаза наклонившейся над ним ночи.
– Иди ко мне, мой мальчик, – шепнула она, – иди ко мне. Я успокою тебя, утолю твои страдания, я укрою тебя своим звездным плащом ото всех на свете. Отныне ты будешь только моим. Отныне никто не посмеет тебя обидеть. Иди ко мне!
Артур заглянул в эти глаза, открывающие тоннель куда-то далеко, в центр Галактики, в наполненную холодными звездами бездну, и в этот момент огонь добрался до его сердца. Оно вспыхнуло – и сгорело.
Беспредельная боль – и… тишина…
…Он лежал, словно в самом центре мира, и мир сливался с ним, принимая его в свои объятья, пульсируя в висках, наполняя тело новой неведомой силой.
Артур медленно открыл глаза и понял, что тьма ожила, и ночь теперь всегда будет говорить с ним, потому что он сам стал ее неотъемлемой частью.
Свечи погасли, и только от едва тлеющих фитилей поднимались к лепному потолку легкие струйки дыма.
Артур приподнялся. Боль покинула его, и тело вдруг стало удивительно послушным и легким. Он слышал сразу тысячи звуков и понимал, что находится в подвале не слишком высокого дома. На верхних этажах, над ним, ходили люди, они разговаривали, и он мог различить каждое их слово…
Рядом с ним стояли братья, облаченные и красные бархатные балахоны. И отец, тот, кто даровал ему эту жизнь.
Артур встал на колени и припал к его костлявой, как у мумии, обтянутой нереальной бумажно-белой кожей руке. На безобразных кривых пальцах сверкали драгоценные перстни.
Отец милостиво кивнул ему, и Артур почувствовал, как его затопило счастье.
– Я взял твое человеческое сердце, – сказал ему отец, – и дал тебе другое – сердце вампира! Встань, мой сын! Ты теперь – один из нас!
Я стояла и слушала ночь. В моих ушах все еще звучала исполняемая хором песня. Кажется, это был какой-то старинный гимн.
Артур, так же молча, стоял подле меня. Я нашла его руку и крепко ее сжала. Мне казалось, будто я сама заглянула в бездну, и его боль, пройдя через время и пространство, наполнила меня. Я ощущала ее так же сильно и ясно, будто вместе с ним умирала тогда на алтаре в комнате, занавешенной тяжелыми бархатными портьерами.
– Что же случилось потом? – спросила я хрипло, когда наконец голос вернулся ко мне.
– Потом я стал заново учиться жить, – ответил Артур, – хотя, наверное, я и не жил – до той поры, пока не встретил тебя.
– Тебе нравится быть таким, каким ты стал? Ты же быстрее и сильнее, чем обычные люди?
– Да, – подтвердил Артур. – Я изменился. Мое тело получило новые возможности, реакции мои многократно возросли. Теперь я могу поймать летящую пулю или без устали бежать всю ночь напролет. Однако…
– Однако? – переспросила я.
– Однако нельзя приобрести что-либо, не отдав ничего взамен. Все, что было для тебя дорого, пока ты оставался человеком, обесценивается для вампира. Это происходит не сразу, а постепенно – шаг за шагом. Сначала исчезают мелкие, казалось бы, незначительные воспоминания и чувства, а затем меняется вся твоя личность. Ты просто перестаешь быть собой, выпуская на свободу хищника, зверя. Только встретившись с тобой, я понял, что едва не забыл свою человеческую сущность, как забыл ее, скажем, Владлен.
– Владлен? Он один из ваших? – спросила я.
– Да, мы с ним принадлежим к одной семье. Как у нас говорят, к одному Дому.
– Так почему же он напал на меня? – Мы сели на скамейку, и я, не замечая вечерней прохлады, напряженно ловила каждое произнесенное Артуром слово.
– Он уже почти забыл о своей человеческой сущности, однако кое-что из прежних чувств у него осталось. Это зависть. Он знал, что отец приблизил меня к себе, и, услышав от тебя мое имя, захотел понять, что нас связывает и, по возможности, погубить меня в глазах отца.
– Да, – согласилась я, – он задавал тебе вопросы. И, честно сказать, ты появился очень вовремя. Владлен, – тут я невольно поежилась, – как раз собирался выпить из меня всю кровь.
– Я сам не могу убить того, кто одной со мной крови, но отец знает о его проступке, и Владлен будет наказан, – холодно сказал Артур.
– Но кровь… Вы и вправду убиваете людей, выпивая их кровь?
– Нет, что ты, – Артур усмехнулся, – ты же не съешь на обед, скажем, целую корову. К тому же пища, чтобы доставлять удовольствие, не должна быть слишком обильна. Да, мы пьем кровь, в основном это кровь наших верных слуг, которые всегда охотно делятся ею с нами. Эту пищу можно сравнить с хорошим старым вином. Пить нужно самую малость, чтобы почувствовать весь спектр вкуса. Ничто так не придает силы, как живая теплая кровь. Однако чаще всего мы употребляем уже остывшую и разделенную на плазму и эритроциты, тромбоциты и так далее, так называемую донорскую кровь.
– Это тот коктейль, который ты обычно смешиваешь себе во время обеда? – догадалась я, и Артур кивнул.
– А еще ты, наверное, хочешь спросить, почему я хожу под солнцем и не превращаюсь в горстку пепла.
– А вправду, почему?
– Я еще очень молодой вампир. Чем старше вампир – тем труднее ему находиться на солнце, тем больше у него уходит на это сил и… тем больше ему требуется подпитки – крови. Я тоже избегаю яркого солнца. Какое-то время я выдержу, но недолгое.