Утром приехало много людей, в том числе и генерал Федосеев. Дронго ждал Александра Михайловича. Но тот не стал в последнюю минуту советоваться, выехал в аукционный комитет вместе с Любомудровым, чтобы подтвердить заявку на участие компании в аукционе. Дронго оборвал телефоны, пытаясь пробиться к мобильным телефонам бизнесмена и его адвоката, но оба телефона не отвечали. Очевидно, в здании Государственного комитета по имуществу они отключили свои аппараты. Или же находились в таком месте, где сигналы не проходили.
Дронго ворвался в кабинет Федосеева, с порога заявив, что подобная тактика глубоко ошибочна. Генерал был удивлен. Вчера он весь вечер рассказывал о невероятных логических способностях Дронго, о его умении сверхлогически мыслить, о его почти провидческом даре, в результате которого удалось сделать невозможное — выйти на убийцу. А теперь сам Дронго, ворвавшийся к нему в кабинет, требовал, просил, кричал, чтобы они отказались от обвинения в адрес убийцы и не подавали заявок на участие в аукционе. Федосеев не мог и не хотел отменять их участия. Поэтому пытался успокоить Дронго, не отвечая ему по существу. Тот же не мог успокоиться, требуя от генерала немедленно найти президента компании.
В три часа дня явился наконец счастливый Александр Михайлович. Все попытки Дронго попасть к нему на прием ни к чему не привели. В приемной выстроилась огромная очередь. У всех были срочные и неотложные дела. Дронго не мог и не хотел говорить в кабинете президента компании о его чудовищной ошибке. Именно поэтому он вышел из приемной, решив не начинать полемику в присутствии сотрудников компании. В конце концов, думал он, можно всегда отказаться от участия в аукционе. Но Дронго даже не подозревал, какой сюрприз для него готовят одновременно обе стороны.
В пять часов вечера к офису подъехали два автомобиля сотрудников прокуратуры. Они прибыли за находившимся в здании бывшим полковником КГБ Курлаевым, которого Александр Михайлович безапелляционно и торжественно уже назвал убийцей. Дронго, узнавший, что столь драгоценного пленника решено передать в прокуратуру, рванул к президенту компании. На этот раз он не стал спрашивать разрешения, ожидать, когда ему разрешат войти в кабинет. Оттолкнув помощника и секретаря, он вошел к Александру Михайловичу, у которого сидело несколько незнакомых ему людей.
— Вы с ума сошли, — с порога заявил Дронго. — Зачем вы отдаете им Курлаева? Ведь это ваша единственная надежда!
— Уже все сделано, — победно-пьяно махнул рукой Александр Михайлович, не обращая внимания на слова вошедшего. — Мы уже передали нашу заявку, подтверждающую участие в аукционе.
— Вы поторопились, — сказал Дронго, — вы слишком поторопились.
— Ничего страшного. Теперь он им расскажет, как и зачем стрелял в нас и в других людей.
— Он ничего не расскажет. Ему просто организуют побег, а мы останемся с носом. Нельзя было вообще о нем говорить.
— Ничего, — отмахнулся Александр Михайлович, — все будет хорошо.
И словно в подтверждение этих слов за окном раздался громкий взрыв. Дрогнули оконные рамы, посыпалась штукатурка. Александр Михайлович побледнел, бросился к окну. Перед зданием полыхала машина прокуратуры, приехавшая за Курлаевым.
— Они его убили, — заорал потерявший голову бизнесмен, бросаясь в приемную.
Дронго, коротко выругавшись, бросился следом. Он не помнил, как бежал по лестнице, пробегал первый этаж здания до входной двери. А когда выбежал на улицу, то первое, что бросилось в глаза, — это был пылавший автомобиль и лежавший рядом на асфальте Курлаев. Он жалобно стонал, и казалось невероятным, что бомба предназначалась именно для него. Курлаеву сказочно повезло. Он садился в машину в момент взрыва. И поэтому его отбросило на асфальт рядом с машиной. Или он сам, почувствовав в последний момент, как срабатывает взрыватель, оттолкнулся от асфальта уже в момент взрыва.
— Носилки! — орал Дронго. — Давайте носилки, живо носилки!
— Куда — в больницу? — спросил один из сотрудников службы безопасности.
— Внесите его скорее в дом, — махнул рукой Дронго.
Когда Курлаева подняли, Дронго заметил выбежавшего на улицу Александра Михайловича.
— Вы хотели, чтобы все закончилось именно таким образом? — зло спросил Дронго, поворачивая к дому. Тяжелораненого Курлаева внесли на руках в один из кабинетов первого этажа и положили прямо на стол. Ильин стоял рядом.
— Они хотели меня убить, — прошептал Кур-лаев, словно размышляя вслух.
— Да, да. Они хотели тебя убить, — подтвердил Дронго, — и все равно доберутся до тебя, даже если ты ничего не знаешь. Будет не так обидно умирать, если ты расскажешь мне правду. Врача! — крикнул он в коридор. — Найдите скорее врача.
— Ладно, — усмехнулся истекающий кровью Курлаев, — все равно от меня уже ничего не зависит. И от вас тоже ничего не зависит. Все будет так, как захотят они…
— Тогда рассказывай, — потребовал Дронго, не обращая внимания на крики в коридоре. Он наклонился и перегнулся через стол, взяв чистые листы бумаги. Жаль, что не было магнитофона, но бежать за ним — лишь терять драгоценные секунды. Курлаев умирал. Дронго посмотрел на его живот, он был вспорот деталью от взорвавшегося автомобиля. Серьезно поражена печень. С такими ранениями долго не живут, понял Дронго. — Ты не бойся ничего, — сказал он, тяжело вздохнув.
— Я уже давно ничего и никого не боюсь, — прохрипел Курлаев. Было видно, что ранение доставляло ему ужасные страдания. Возможно, была вспорота не только печень, но и задеты легкие. — Вы сами об этом знаете. У меня всегда приказ… И больше никаких проблем. Три месяца назад мне приказали познакомиться с Ириной и… — Он захлебнулся в собственной боли, потом продолжал: — Сопровождать ее повсюду… пока она, пока… не познакомится с нужным человеком. Придумали, что я ее жених, хотя какой я жених… Никогда семьи не было… И по возрасту я ей в отцы годился.
Он закашлялся, и на губах появились кровавые пузыри. Дронго переглянулся с Ильиным. Это была уже агония. Но раненый продолжал говорить. Оставалось наклониться к нему и слушать, внимательно слушать. Курлаев продолжал хрипеть.
— Я несколько раз даже отвозил ее в институт, — продолжал он. — Девочка была профессионалкой, но хотела учиться… Она хотела… Есть такие, все время учиться хотят… — он снова закашлялся. Кровь теперь шла куда обильнее. Курлаев торопился говорить, словно боялся не успеть. — Она ко мне очень хорошо относилась… А я не возражал, хотела учиться… так пусть учится… Потом она с ним познакомилась… Осталась в отеле… Я понял, что она… что они… что они познакомились. Она встретила нужного человека.
Курлаев шумно потянул воздух. Потом вдруг криво усмехнулся, превозмогая боль. Очевидно, существовал некий болевой порог, пройдя который человек уже не мог адекватно реагировать на такую боль.
— Я их перехитрил, — хрипел Курлаев, — думали меня убить… а я жив остался. Мы с ней были вместе… несколько дней… — продолжал он Говорить, делая более длительные паузы. — И водитель все знал… Отвозил ее, привозил… Все знал…