Все молчали, не понимая, чего хочет этот странный человек.

— И самое главное, — добавил Дронго, — вы навсегда избавите себя от угрозы шантажа этой пленкой, которая завтра же вечером уже не будет стоить ломаного гроша.

— Это невозможно, — почти простонал Александр Михайлович, — если пленку покажут по телевизору, я конченый человек, развратник, убийца, растлитель. Меня разорвут на куски, посадят.

— Когда вы приглашаете врача, вы доверяете ему свою жизнь, — сказал Дронго, — доверьте мне свою судьбу. Если все пройдет нормально, завтра вечером вы станете победителем.

— Хорошо. Хорошо, — Александр Михайлович обхватил голову руками. — Объясните только, как вы все это сделаете? И что вам для этого нужно?

— Пленка с записью из ресторана «Русь», — начал перечислять Дронго, — ваш билет Москва — Париж, справка из аэропорта, когда именно вылетел ваш самолет в тот день, в день убийства. Хорошая профессиональная камера, превосходный оператор и ведущий другого канала, которому вы должны заплатить очень большую сумму, чтобы заинтересовать его. Хотя я думаю, что он будет и так заинтересован редким сенсационным материалом.

— Ильин тоже заинтересовался вашим материалом и оказался в больнице, — напомнил Александр Михайлович.

— А нападавшие — в морге, — парировал Дронго, — мне нужно, чтобы вы мне доверяли. Иначе я просто не смогу работать.

— Объясните наконец, что именно вы придумали? — раздраженно вопросил генерал.

И Дронго приступил к объяснению. У всех сидящих в кабинете постепенно вытягивались лица. Они не могли поверить в столь очевидные истины. Но он объяснял все настолько убедительно и настолько просто, что в конце концов все облегченно вздохнули.

— Господи, — произнес Викентий Алексеевич, — какой же вы умница.

И это была высшая похвала, которую Дронго услышал в этот день. Александр Михайлович, все еще хмурый, кивнул головой и вдруг почувствовал, как улыбка растягивает его рот до ушей. Он посмотрел на Федосеева.

— Здорово придумано, — кивнул генерал, — если все так получится…

— Должно получиться, — заметил Дронго, — единственный прокол может случиться с демонстрацией нашего репортажа по другому каналу. Если его перенесут или отменят, тогда будет сложно. Поэтому нам должны гарантировать, что демонстрацию второй пленки никто не отменит. Если понадобится, стоит заплатить деньги всей смене работающих — от ведущего до монтажера, только бы второй репортаж пошел в эфир точно за первым.

День десятый

Уже дважды по каналу телевидения объявляли, что ровно в двадцать один час будет показан криминальный сюжет — убийство молодой женщины, — в преступлении обвиняется известный бизнесмен, отрицающий свою вину. Все передачи были прерваны. Миллионы телезрителей с нетерпением ожидали девяти часов, чтобы увидеть сцену убийства.

Сначала в кадре появился популярный ведущий, специализирующийся на политических скандалах, который начал рассказ о деятельности бизнесмена, обвиняемого в страшном преступлении. Он так увлекся, что обвинил Александра Михайловича едва ли не во всех бедах, обрушившихся на страну, — от распада Советского Союза до локальных конфликтов в республиках СНГ. Выступавший нравился сам себе, он повышал голос, делал многозначительное лицо, хмурился, говорил загадочные фразы и обвинял… обвинял… обвинял…

— Когда он наконец заткнется, — не выдержал Александр Михайлович, — лучше бы сразу показал пленку.

Они сидели в гостиной роскошной дачи президента компании. Все самые близкие, кроме хозяина, — Федосеев, Любомудров, Дронго.

— Он думает, что это его звездный час, — заметил Дронго, — если бы он знал, чем кончится нынешний вечер, он был так не усердствовал.

— Мы сами не знаем, чем кончится этот вечер, — раздраженно заметил бизнесмен.

Любомудров приложил палец к губам. В таком положении с Александром Михайловичем лучше не разговаривать и тем более не спорить, это адвокат уже давно понял.

Ведущий, продолжал сыпать обвинениями. Он упомянул и об аукционе, который должен состояться завтра утром. Но упомянул вскользь, лишь для того, чтобы подчеркнуть влияние компании Александра Михайловича на политическую и экономическую жизнь страны. Апофеозом его выступления стала пленка, демонстрация которой началась в пятнадцать минут десятого. Дронго, сидевший на диване, нахмурился, когда появились первые кадры. Александр Михайлович беспокойно заерзал в своем кресле. Даже Любомудров, сидевший на стуле, тяжело вздохнул. До этого Александр Михайлович слушал обвинения в свой адрес, сжав до белизны пальцы и чуть прикрыв глаза. Казалось, каждая фраза ранила его в сердце. Когда пошли любовные сцены, он застонал. Любомудров, видя состояние своего патрона, поднялся и, прихрамывая, отправился за стаканом воды и таблеткой валидола.

— Выпейте, Александр Михайлович, — сказал он, — это только первый раунд. Борьба еще не закончена.

Тот оттолкнул руку адвоката. Он задыхался, — словно ему не хватало воздуха. Расстегнул первые три пуговицы на рубашке, развязал и отшвырнул в сторону галстук.

— Черт возьми! — прохрипел он, не глядя на Дронго. — Мне действительно стоило с ними договориться! Нельзя было разрешать демонстрацию этой пленки! Нельзя! Я ошибся, что поверил вам. Теперь я разорен. Мало того, я для всех преступник.

Глядя на свои кульбиты в постели, он качался из стороны в сторону.

— Как я мог вам поверить, — почти стонал он, по-прежнему не глядя на Дронго.

— Потерпите, — холодно сказал тот, — все только начинается. Тем ощутимее будет наш контрудар.

— Ее же видят все наши служащие, все мои друзья, все знакомые, — застонал, вскакивая с места Александр Михайлович, — или вас они тоже купили? Как вы могли разрешить такое? Вы нарочно заманили меня в Москву, — добавил он срывающимся от ярости голосом, — теперь меня не выпустят из России. Меня арестуют прямо в аэропорту. И моя жена. Ей, наверняка покажут эту пленку. Господи, как я мог вам довериться…

— Успокойтесь, — крикнул Дронго, вставая с дивана и толкая бизнесмена в кресло, — я же вам сказал, что беру всю ответственность на себя. Успокойтесь и смотрите телевизор. Это только начало. Вы увидите продолжение фильма.

— Какое продолжение, — упал в свое кресло Александр Михайлович, — все кончено. Я труп. Никто не подаст мне руки. Я разорен. Они закроют компанию. Меня посадят в тюрьму. Я не смогу доказать, что пленка подделана.

— Может, вам лучше не смотреть? — предложил Федосеев.

— Нет, — упрямо сказал Александр Михайлович, — я должен досидеть до конца.

Он был сильным человеком. И упрямым. Именно эти качества приносили ему успех в том нелегком деле, которое теперь и в России называлось бизнесом. В отличие от всего мира, раньше в него вкладывали неоднозначный смысл — от мошенничества до организации убийств, от сокрытия налогов до лжесвидетельства, от коррупции до предательства. Заниматься бизнесом в России в девяностых годах — означало иметь надежную государственную «крышу», хорошие связи с преступным миром, устойчивую психику и стремление к успеху любой ценой. Заниматься крупным бизнесом означало быть готовым на любое преступление, на любую сделку во имя большой прибыли.