— Ты, как всегда, прав, обильный добродетелями. Но, полагаю, у тебя пока нет ответа на поставленный тобою же вопрос?
— Увы, мой повелитель. — Советник со вздохом поклонился в третий раз и, опустив взор долу, умолк.
— У Хастинапура достаточно злопыхателей. — Брови сошлись на львиной переносице регента. — Полагаю, панчалы по сей день не смирились окончательно со своим поражением…
Гангея искоса бросил взгляд на Брахмана-из-Ларца, деревянного идола из древесины неколебимого спокойствия, и идол слегка кивнул.
Дрона с самого начала учитывал возможность панчальской мести.
— То же самое можно сказать о вечно мятежном Бенаресе, упрямом Шальвапуре и многих других. Но… — Грозный выдержал паузу. — Но, повторяю, никаких признаков насильственной смерти на теле раджи Панду обнаружено не было! Я допускаю, что убийца применил неизвестный нашим лекарям яд либо тайное касание «отсроченной смерти», не оставляющее следов на теле. (Наставник Дрона опять кивнул — его мысли текли в схожем направлении.) Это маловероятно, но возможно. Остается вопрос… Почему именно Панду? Кому мешал безобидный раджа-Альбинос? Убийцам следовало бы начать с меня или хотя бы с восседающего сейчас на троне Слепца…
Скрип двери вогнал в дрожь всех, кроме Грозного и Брахмана-из-Ларца.
Очередная беда пришла в Город Слона?!
Напророчили?!
— Правитель Хастинапура, раджа Стойкий Государь со своей супругой, царицей Гандхари…
— Что?! — Вся мощь прославленной глотки Грозного сотрясла дворец. — Что с ними?!
— Ж-ж-ж… желают войти, — заикаясь, возвестил насмерть перепуганный страж.
Несчастный понимал: любая ошибка может стоить ему головы. Пускать ли законного правителя страны на тайный совет правителей настоящих? Не пускать? Куда ни кинь, всюду клин… «Доложить одному быку среди кшатриев о приходе другого быка — и пусть сами бодаются!» — решил страж.
В общем, правильно решил.
— Пригласи великого раджу и его достойную супругу войти. — Грозный поднялся со своего места. Советники поспешили последовать его примеру, и, когда Слепец в сопровождении супруги возник в дверях, все присутствующие склонились перед царственной четой.
«Старею, — досадуя на самого себя, подумал Грозный. — Забывать стал, кто в Хастинапуре законный царь. Привык править. Раджу при всех Слепцом назвал… А ведь должен был внука первым на совет пригласить! Тем более что умом его боги отнюдь не обделили. Ладно, учтем на будущее».
— Садитесь, садитесь, владыки мои, — чуть насмешливо проговорил от дверей Слепец, взирая мутными бельмами на общий поклон. — Любимая, будь добра, проведи меня к креслу, а то я давненько не бывал в этих покоях. Запамятовал, где оно стоит…
Эта фраза очень многое сказала всем присутствующим. Значит, Слепец прекрасно осведомлен о существовании покоев, куда его в свое время тихо «забыли» провести! Более того, знал сюда дорогу и бывал здесь, причем, похоже, не раз. Что же еще из того, что собравшиеся здесь считали известным только им, может знать слепая венценосная кукла?
А Грозному было просто стыдно. Оказывается, разменяв девятый десяток, он до сих пор не разучился краснеть. Хорошо еще, что внук не видит дедовского смятения. А остальные или тоже не замечают из-за спасительного полумрака, или умело притворяются…
— Садитесь, — повторил Слепец, идя меж советниками, и те переглядывались, словно только сейчас заметили внешнее сходство раджи и регента.
Боги: осанка, рост… голос…
— Садитесь, говорю!
Собравшиеся медлили внять приглашению. Лишь когда Слепец опустился в высокое кресло эбенового дерева с резной спинкой и подлокотниками в виде львиных лап, а его супруга Гандхари устроилась рядом на атласных подушках, с отчетливым вызовом поглядывая на вершителей судеб Хастинапура, все чинно расселись на скамьях.
— В следующий раз я бы рекомендовал вам говорить потише, — снова усмехнулся незрячий владыка. — Я услышал вас еще за два коридора отсюда. Разумеется, мой слух слегка превосходит возможности обычного человека, и все же… Впрочем, я пришел сюда говорить не о моем слухе, — оборвал раджа сам себя. — Более того, говорить буду даже не я, а моя супруга. После сожжения тела раджи Панду, моего несчастного брата, — да обретет его душа райские миры!
— Гандхари поведала мне, отчего, по ее мнению, умер бедняга. Поскольку вы собрались здесь именно по этому поводу, я решил, что вам будет небезынтересно узнать кое-какие обстоятельства. Рассказывай, любимая! И не стесняйся: здесь все свои…
Свои покорно внимали.
Когда у двух молодых женщин появляются общие заботы, это сближает.
Не то чтобы у Мадры-Радости, супруги благородного Альбиноса, и Гандхари— Благоуханной, супруги царственного Слепца, были совсем уж общие заботы, но… Посудите сами: главное для женщины (уточняем: для достойной женщины!) что? Ну, отвечайте, не стесняйтесь, не краснейте, мы ждем…
Ну?
Ничего подобного! Главное — это семья. Дети и муж. И вот с этим главным у обеих оказалось далеко не все слава богу.
На том и сошлись.
Гандхари вот уже двенадцатый месяц ходила со вздувшимся горой животом. «Чудо! — шептались обалделые мамки. — Чудо из чудес!» Но чудеса чудесами, а бедняжка все никак не могла родить, хотя любые мыслимые сроки напрочь миновали. Один лишь человек был доволен: сводный брат Грозного, великий мудрец и подвижник Вьяса-Расчленитель. Время от времени сей чернокожий урод наезжал в Город Слона и колдовал над чревом Благоуханной. Бурчал мантры, удовлетворенно моргал янтарными глазищами и строго-настрого наказывал ждать — ждать и ничего не предпринимать. Все, мол, будет хорошо. Вот сам бы походил год в тягости, помучился тошнотой да головокружением — посмотрела бы Гандхари на него, как бы ему было хорошо!
Любая аскеза пред такой мукой — дхик!
В общем, женщина томилась затянувшейся беременностью, а предпринять что— либо боялась — как бы еще хуже не стало!
Мадра же, наоборот, истово мечтала забеременеть, родить сына, а лучше — двойню, да и просто соскучилась Радость по радости, по крепкому мужику. Но добродетельный муженек словно забыл о существовании младшей жены, супружеское ложе обходил десятой дорогой, и как-то раз Мадра не выдержала.
Поделилась горем с подругой.
— Небось к Кунти шастает, — посочувствовала та.
— Если бы! Кунти тоже сама не своя, вчера на меня окрысилась: мол, каким распутством раджу приворожила, что к ней он и носа не кажет?! Ну, слово за слово, поговорили про распутниц… Оказалось, обе сидим с носом, обеих муж забыл!
— На сторону бегает? — деловито предположила жена Слепца.
— Да нет вроде… В лесу сиднем сидит, ашрам себе построил, будто и не раджа, а аскет-молчальник! «Кто, говорит, в почете или презрении обладает душой, омраченной страстью, и приобщается подлым взглядом к подлому образу жизни — тот идет по пути собак!» Хотя кто их, мужиков, породу кобелячью, знает?! Всех собаками славит, а сам на блудливую суку хвост задирает! И Мадра горько заплакала.