— Конечно, дорогуша, о чем речь! — еще издалека услышал Корин. — Здесь самые сливки моей новой коллекции. Болтушка, принеси-ка нам горностаевую оторочку, вроде той, что я продала мадам Плонк.
— Что вы говорите? Сама мадам Плонк приобрела такой мех? — раздался чей-то восторженный голос. В совином мире мадам Плонк считалась не только непревзойденной певицей, но и самой шикарной модницей.
— Чтоб мне лопнуть! Просто с крыльями оторвала. Ах, милочка, этот пурпурный плащ с горностаевыми хвостиками будет смотреться на вас просто великолепно!
— Но мадам-то наша уже не девочка, — злорадно проухала покупательница. — Интересно, как этот плащ не падает с нее во время пения?
— Конечно, она не так молода, как вы, душечка! — поддакнула торговка Мэгз, не видевшая ничего зазорного в том, чтобы посплетничать за спиной у своей лучшей клиентки. — Годы никого не щадят, это вы верно подметили. В этом наряде мадам обычно пьет чай в своих апартаментах. Кстати о чае, недавно я продала нашей певице последнюю королевскую чайную чашку. Сейчас у меня таких больше нет, но очень скоро будет новая партия.
Спрятавшись в тени дерева, Корин с интересом рассматривал разложенные на земле товары, и вскоре его внимание привлекла потрепанная старая книга, лежавшая с самого края. Переплет этой книги был сделан из шкуры леммингов. Корин знал, что лемминги живут только в Северных царствах, или в Ниртгаре, как когда-то называли эти неприветливые земли. На обложке книги был вытеснен странный рисунок, и стоило Корину увидеть его, как желудок у него вдруг замер, а потом бешено затрепетал. Это было изображение странной птицы — наполовину совы, наполовину тупика. Сопик! Плод страшных экспериментов, порождение могущественной хагсмары Крит. Значит, это ее книга! Книга Крит.
— Я знаю, что вы сердитесь на меня за побег! — кротко потупившись, сказал Корин. Но, справедливости ради, хочу напомнить, что не я первый придумал ударяться в бега без разрешения. В первый же день нашего путешествия я выслушал интереснейший рассказ о тайном побеге четырех друзей с Великого Древа.
— Упрек принимается, — вздохнул Сорен.
— Но зачем ты это сделал? Зачем улетел среди бела дня, ничего не сказав? Глаукс, да мы тут с ума сходили от тревоги! — воскликнула Гильфи. — Ты не обычная сова, Корин. Ты — король!
— Да, это так. Я необычная сова, — повторил Корин и, поколебавшись, грустно добавил: — Но это никак не связано с тем, что я король.
Сорен окаменел, чувствуя тревожную дрожь в желудке. «Но ведь он не собирается рассказать им? Он не должен…» Казалось, Корин услышал его мысли, потому что повернулся к дяде и просто сказал:
— Они должны узнать, Сорен. Пришло время.
— О чем узнать? Для чего пришло время? — наперебой закричали Гильфи, Сумрак и Копуша.
Закрыв глаза, Сорен попытался успокоиться. Возможно, Корин был прав. Может быть, друзья и в самом деле должны узнать всю правду, и, возможно, откровенный разговор поможет Корину избавиться от изнуряющих мыслей о матери.
— Я думаю, что моя мать, Нира, на самом деле хагсмара.
Гильфи и Копуша съежились, разинув клювы. Даже здоровенный Сумрак вдруг сжался, став похожим на собственную тень.
— Не может быть, — сипло выдавил он.
Сорен шагнул вперед, намереваясь что-то сказать, но Корин резко остановил его:
— Нет, Сорен! Не отрицай.
Никогда прежде никто не слышал, чтобы в его голосе звучала такая непривычная властность.
— Дело не в отрицании, Корин, — осторожно заметил Сорен. — У нас нет никаких доказательств — одни подозрения и догадки. Я хочу сказать, друзья, что все намного сложнее, чем предполагает Корин.
— Я в этом не сомневаюсь, — заметил Копуша, который всегда отличался философским складом ума, поэтому, не ограничиваясь тем, что лежит на поверхности, умел докапываться до подлинной сути вещей и явлений.
— Но если Нира — хагсмара, то тогда ты… То есть ты либо хагсмар, либо нет — одно из двух! — выпалил Сумрак, прежде чем сообразил, что говорит. Разумеется, он тут же спохватился и неловко залепетал: — То есть я ничего такого… Я, наоборот, хотел сказать, что мы все к тебе хорошо относимся.
— Заткнись, Сумрак! — рявкнул всегда сдержанный и тактичный Копуша.
— Да я что, я ничего, — совершенно потерялся Сумрак. — Я хочу сказать, что судим-то мы не по словам, а по делам. А Корин никогда не вел себя, как хагсмар.
— Ты совершенно прав, Сумрак! — неожиданно воскликнул Копуша. — Это потрясающе, но я сам вряд ли смог бы сказать лучше!
— Вот то-то, — мгновенно приободрился смутившийся было Сумрак. — Ты вечно меня стыдишь и велишь заткнуться, а я, между прочим, высказал эту мысль втрое короче, чем это сделал бы ты!
— Хорошо, хорошо, — отмахнулся Копуша. — Но я чувствую, что ты сказал нам не все, Корин. Это так?
— Расскажи им, — тихо попросил Сорен, стараясь не выдать своего отчаяния.
— Хорошо, — бесстрастно кивнул Корин. — Видите ли, сущность хагсмаров не оставалась неизменной на протяжении столетий и тысячелетий. И в наши дни почти каждому из нас доводилось сталкиваться с хагсмарами, только сейчас они всего лишь бессильные тени, которые мы видим крайне редко, чаще всего во время полета и в состоянии крайней усталости. Хагсмары — это ночные вороны, каким бы странным ни показалось вам это сравнение. Вспомните, что первоначально хагсмары были ошибкой природы, нарушением естественного хода истории, случившимся миллионы лет назад, в то время, когда птицы впервые разделились на различные виды. В те далекие времена хагсмары были особенно опасны…
Сорен кашлянул и поднял крыло.
— Извини, что перебиваю, но я хотел сделать одно маленькое замечание. Сразу оговорюсь, что это всего лишь мое личное мнение. Сейчас совершенно другое время! У нас нет никаких доказательств того, что Нира — это не просто исключительно бессердечная и опасная сова. В конце концов, Корин, ведь мой родной брат и твой отец тоже был злой и опасной совой!
— Но только у моей матери было чудовищно огромное лицо, совершенно необычное даже для сипухи. И у меня точно такое же лицо, Сорен.
— Глаукс Великий, да при чем тут лица, окраска и внешний вид! Вся эта чепуха имеет значение только для Чистых с их дурацкой иерархией. Это они считали, что сипухи стоят выше всех остальных сов, поэтому такие критерии изначально обесценивают твои выводы! — горячо выдавил Сорен.
Крепко зажмурившись, Корин несколько мгновений сидел с закрытыми глазами, а потом медленно проговорил:
— Очень хорошо. Я готов согласиться с тем, что у меня нет никаких доказательств. Но я откровенно признаюсь, что до самого последнего времени мне не давала покоя загадка моего происхождения. Днем и ночью меня терзал страх перед тем, что я ношу в крови страшное наследие хагсмаров. Теперь я понимаю, что вел себя неправильно. Я был непозволительно поглощен собой, а лидер, тем более король, не имеет на это права. Но сейчас, во время своей тайной вылазки, я кое-что нашел.