Настанет день —
и придет Избранница,
наследница Омны.
Она придет с пылающими волосами,
Крылатая, покрытая чешуей.
Голосом ее будет вой,
А видеть она будет смерть.
Она оседлает солнце
И потрясет луну. [1]
В комнате с высоким потолком и старыми, много раз беленными стенами, спала девочка. В доме пахло дымом очага и вкусным кипяченым молоком. Оконные рамы и ставни комнаты были выкрашены в зеленый цвет, деревянный пол покрывал зеленый ковер, стены украшали изображения зеленых лесов и лугов. На полках теснились книжки в цветных переплетах. Повсюду были разбросаны пестрые подушки, на диване лежало яркое покрывало, всеми цветами радуги сверкали глянцевые коробки с головоломками. Из-под кровати выглядывали разноцветные тапочки. Таким ярким и радостным бывает только детство.
Но где же куклы? Пылятся в глубине шкафа. А что это на столе? Мощный компьютер! Выходит, девочка уже взрослая? Нет, этим ранним утром еще нет, но грядущий день станет ее первым шагом во взрослую жизнь.
Яркие лучи солнца уже вовсю лились сквозь щель в неплотно притворенных ставнях, а Анаид, ибо именно так звали девочку, еще ворочалась и всхлипывала во сне. Вот лучик солнца скользнул по покрывалу, добрался до ее руки и осторожно пополз вверх — по шее, носу и щеке до сомкнутых ресниц. Анаид вскрикнула и прикрыла глаза ладонью — почему свет такой яркий?! Мысли ее по-прежнему витали на призрачной границе ночи и дня, где явь зыбка, как сон, а сновидения пугающе реальны.
Девочке снился кошмар. Гремел гром, лил дождь, а она металась среди огромных черных дубов, пытаясь укрыться от бури. Сквозь громовые раскаты до нее донесся голос Селены. Мать крикнула Анаид «Стой!», но девочка не послушалась.
Вокруг сверкали молнии. Они слепили Анаид, бушуя океаном огня. Ничего не видя, она рванулась вперед и упала, сраженная огненной стрелой…
Анаид отняла от глаз руку, прищурилась и улыбнулась. Это не молния, это проказник солнечный луч, без спроса пробравшийся в ее комнату!
Ночная гроза растаяла как сон. Сильный ветер прогнал тучи, и омытое дождем голубое небо сверкало, будто огромное озеро.
Отчего так светло? Сколько времени?
Девять часов! Так поздно!!! Ей же в школу!
Спрыгнув на пол, Анаид, как обычно, оделась в мгновение ока. На первый урок она уже опоздала…
А что же мама?! Почему она ее не разбудила? Что-то случилось?
— Селена… — толкнув дверь соседней спальни, прошептала Анаид и вздрогнула, вспомнив свой ночной кошмар. — Селена… — удивленно повторила она, убедившись, что в доме никого нет, кроме нее самой и холодного ветра, врывавшегося в настежь распахнутое окно. — Селена! — воскликнула Анаид недовольным тоном, которым всегда встречала неудачные, по собственному мнению, шуточки матери, но Селена с громким смехом не выскочила из-за занавески, не схватила дочь в охапку и не рухнула вместе с нею на неубранную постель.
Ветер донес до Анаид так нравившийся ей жасминовый аромат духов матери. Девочке стало холодно, и она закрыла окно.
Май уже перевалил за половину, на деревьях распускались листья, но этой ночью выпал снег. Возвышавшаяся вдали заснеженная колокольня селения Урт напоминала пирожное со взбитыми сливками. Девочка подумала, что снег в мае високосного года — плохая примета, и чтобы отогнать беду, скрестила пальцы, как учила ее Деметра.
— Селена! — еще раз позвала Анаид, заходя на кухню. Но там все было так же, как вчера, во время их разговора, когда и началась гроза.
Анаид внимательно огляделась, но не нашла ни недопитого в спешке кофе, ни надкусанного печенья, ни полупустого стакана с водой. Похоже, утром Селена на кухне не появлялась.
— Селена! — не на шутку разволновавшись, крикнула Анаид. Звук ее голоса был таким громким, что его наверняка было слышно и на крыльце, и в огороде, и даже в служившем гаражом старом сарае…
Анаид открыла скрипучие деревянные ворота гаража. После яркого уличного света несколько секунд она просто ничего не видела. Когда ее глаза привыкли к темноте, девочка заметила, что пыльный автомобиль стоит на обычном месте с ключами в замке зажигания.
Но пешком Селене далеко не уйти! Селенье Урт лежало на перекрестке нескольких дорог, но весьма далеко от тех мест, куда те вели. Добраться отсюда куда-либо можно было только на машине — и до города, и до вокзала, и до озер у подножия гор, и даже до местного супермаркета…
Но если Селена не взяла машину…
В душе Анаид зародилось подозрение. Вернувшись в дом, девочка осмотрела его еще раз. Все вещи Селены на месте. Но не могла же мама уйти куда-то без верхней одежды, сумки, без ключей и обуви! Однако получалось, что она испарилась, не взяв с собой ни единой шпильки для волос, полуголая и босая. Девочке стало страшно — как в то утро, когда погибла ее бабушка Деметра.
Анаид сорвала с вешалки в прихожей свою толстую пуховую куртку с капюшоном, кое-как напялила ее, нащупала в кармане ключи, заперла дверь и выбежала за ворота.
Выскочив на улицу, Анаид оказалась во власти ледяного ветра, который завывал в узком проходе между домами, обращенными толстыми каменными стенами на север.
Крытые аспидным сланцем, строения селенья Урт стояли в предгорьях Пиренеев, у спуска в окруженную горными пиками долину Истен, с ее покрытыми льдом озерами. На главной площади Урта, как алтарь восходящего солнца, замерла романская базилика. Над долиной и входом в ущелье возвышалась полуразрушенная башня, населенная воронами и летучими мышами. Прежде на ее вершине денно и нощно бодрствовал страж, поддерживавший огонь, чтобы при виде неприятеля тут же подать сигнал.
Сторожевую башню Урта было видно из шести других селений. Согласно легенде, зажженный в VIII веке на ее вершине костер не позволил сарацинам их опустошить. Враг был остановлен и обращен в бегство героями, имена которых затерялись во мгле столетий.
Развалины древних стен Урта еще как-то укрывали Анаид от пронизывающего ледяного ветра, но на открытом пространстве тот мгновенно захлестал ее по щекам. На глаза девочки навернулись слезы, но она не повернула вспять, а, ни секунды не раздумывая, зашагала в сторону старого дубового леса.
В лучах утреннего солнца тот представлял собою жалкое зрелище. Ветви вековых деревьев были изломаны, с уцелевших сорвало листья, бушевавший небесный огонь обуглил стволы дубов и опалил кустарники. Оставленные грозой следы могло исцелить только время.
Анаид принялась разгребать палкой грязные листья, очень боясь найти то, что искала. У нее темнело в глазах от мысли о том, что она может обнаружить, но девочка продолжала поиски, упорно обследуя самые дальние уголки леса.