Мое сердце рухнуло в пятки.
— Так это он вас предупредил?
— Тебе повезло, — подмигнула мне Хольмфрида. — Гуннар тебя очень любит.
Я поняла, что Гуннар — моя последняя надежда.
«Не бросит же он меня в когтях этих ведьм!»
— Позовите, пожалуйста, Гуннара, — еле слышно прошептала я. — Мне надо с ним поговорить.
Исландские омниоры удалились. Я дрожала от страха, понимая, что должна действовать как можно быстрее. В палате в любой момент могла появиться Хольмфрида или другая омниора, из числа тех, что смотрели на меня, как на прокаженную, считая одержимой Баалатой и смертельно опасной убийцей Метрикселлы. Но и одной оставаться мне было нельзя.
«Обернувшись птичкой, червячком или очередным хомячком, кровожадная Баалата наверняка скоро до меня доберется! Что же мне делать?!»
Я стала лихорадочно думать и снова пришла к выводу, что спасти меня в тот момент может только Гуннар.
Попытавшись подняться с койки, я почувствовала себя так плохо, что у меня потемнело в глазах, и я едва не лишилась чувств. Вдруг кто-то положил мне на плечо руку и сказал:
— Не надо вставать.
Это был голос Гуннара. Я закричала бы от радости, если бы распухший от жажды язык мне повиновался.
Мой прекрасный викинг капнул водой на кусочек марли и смочил мне губы. Постепенно я пришла в себя и вспомнила, как скатилась с лестницы.
— Прошу тебя, — пробормотала я, — давай немедленно уедем отсюда. Увези меня в Гренландию.
— Ты только не волнуйся.
— Зачем ты их позвал?
— Тебе нельзя много говорить.
Переведя дух, я попыталась молчать, но в голове у меня роилось слишком много мыслей.
— Я себе что-нибудь сломала?
— Нет. Ты словно гуттаперчевая.
Гуннар пытался шутить, но вид у него был очень мрачный.
«Чем же я его так расстроила? — задумалась я. — Что сделала не так? Может, мне нельзя было лезть на чердак?»
— А что со мной было?
— На чердаке жило много птиц, а ты их потревожила. Не сделай ты этого, они бы на тебя не напали.
— Это очень злые птицы, — возразила я.
— Как только ты покинула их чердак, они от тебя отстали, — возразил Гуннар и внезапно спросил: — А ты ничего не хочешь мне сказать?
— О чем?
— О том, что я должен знать.
Все произошедшее казалось мне сном. Мне было не понять, чему я действительно была свидетельницей, а что мне только привиделось, словно призрак Арны… А впрочем!
— Я нашла драгоценности.
— Ну да?! — удивился Гуннар. — И где же они?
— В нарисованном на стене секретере есть настоящий ящик, — гордясь своей проницательностью, ответила я. — Они лежали в нем. Там я их и оставила.
— Вот и отлично, — сказал Гуннар и вновь спросил меня: — А какие у тебя еще от меня секреты?
— У меня? Никаких.
— Неужели? Может, скажешь, что ты не беременна?
Ах, вот оно в чем дело! Гуннар обо всем догадался…
— И об этом я тоже хотела тебе сказать…
— Когда?
— Сначала я хотела сама во всем убедиться…
— В другой ситуации я был бы очень рад об этом узнать, — с печальным видом заявил Гуннар, — но ты все погубила.
— Что? Что я погубила?! — с замиранием сердца воскликнула я.
— Все. Я собрался в путь, и мне поздно отступать.
— Что ты имеешь в виду?
Было заметно, что Гуннар очень страдает. Ему явно очень хотелось обнять меня, но он заставлял себя соблюдать дистанцию.
— Ты не можешь поехать со мной.
О, ужас! Почему?! Гуннар сошел с ума? Что с ним произошло? Почему он такой мрачный?
— Почему? Неужели ты меня бросишь? Ты не можешь со мной так поступить!
— Ты тоже не можешь постоянно поступать со мной так, как тебе заблагорассудится! — разозлился Гуннар. — Хочешь погубить мою жизнь во второй раз?!
Я пристыженно замолчала. Я понимала, на что намекал Гуннар, и что он ничего не забыл. Я тоже.
Метрикселла и печальные мысли о ней маячили на горизонте нашей с ним жизни, как айсберг, о который суждено было разбиться кораблю нашего счастья. Я понимала, что с самого начала наделала немало ошибок, но не желала сдаваться. Ведь я любила Гуннара.
— А почему ты не спрашиваешь о нашем ребеночке? Между прочим, у нас будет девочка.
Услышав об этом, Гуннар почему-то вздрогнул.
— Она будет такой же красивой и храброй, как и ты, — продолжала я. — Я себе это уже представляю…
Гуннара явно не оставила безучастной перспектива стать папой, и на моем горизонте забрезжил лучик надежды.
— У нее будут твои глаза!
— И твои ноги, — улыбнулся Гуннар.
— Мы назовем ее Дианой.
— Красивое имя.
«Ура! Гуннар меня любит! Он любит нашу девочку и не бросит меня!»
— Почему же ты не хочешь взять меня с собой?
— Потому что теперь многое изменилось. У тебя будет ребенок, о котором нужно заботиться, а я отправляюсь в суровый пустынный край…
Эти детали не имели для меня ни малейшего значения.
— Пожалуйста, не бросай меня! — стала умолять я побледневшего и смотревшего куда-то вдаль Гуннара.
— О тебе позаботится Хольмфрида, — сжав кулаки, заявил он. — Она отвезет тебя к матери.
Гуннар говорил медленно, словно не желая произносить слетавшие с его губ слова.
Мне очень захотелось расплакаться, но я держала себя в руках.
— Я не хочу к матери. Я хочу с тобой.
— Для тебя это очень опасно, — без особой уверенности заявил Гуннар.
— Но ты же хочешь этого! — воскликнула я. — Признайся!
Избегая смотреть мне в глаза, он вздохнул и сказал:
— Селена, в последний раз прошу тебя: собирай вещи и быстро уезжай, не оглядываясь, не то горько раскаешься.
Гуннар говорил недостаточно уверенно, и я поняла, что сумею настоять на своем.
— Скажи лучше, ты любишь меня? — я вцепилась в его дрожащую руку.
— Да, — пробормотал он. — Я люблю тебя… Безумно.
Такого ответа я и добивалась.
— Я остаюсь с тобой!
— Ты пожалеешь об этом, Селена, — сказал Гуннар, обняв меня с такой силой, что у меня затрещали кости.
Не обращая внимания на его мрачные предостережения и капельницу, я поднялась на койке и поцеловала его. Гуннар тоже стал осыпать меня поцелуями с такой поспешностью, словно я вот-вот должна была растаять в воздухе. При этом у него на глазах почему-то блестели слезы.