Особая удаль требовала это проделывать, когда внизу плавал туман, и казалось, что прыгаешь в облака.
Соседи Зайцы полагали эти прыжки придурью, Белки утверждали, что Зайцы им просто завидовали. Парень, сумевший побороть страх и слететь к воде с головокружительной – ошибёшься, вода твёрдым камнем покажется! – высоты считался по-настоящему взрослым, достойным внимания девок.
Тот, кто умел всё сделать правильно и как гвоздь войти в гладкую воду, после оглушающего удара попадал в зеленоватый мрак, в другой мир, где не слышны были крики товарищей, а голову сдавливал железный обруч и в уши втыкались острые иглы.
Бусый впервые прыгнул с Белого Яра лет в восемь. Тогда он был глуп и ещё надеялся стать виллином, а значит, ему не пристало бояться никакой высоты. Он пришёл на Яр в одиночку, что было глупо вдвойне, и, просвистев-прощебетав свой призыв воображаемому симурану, с разбегу, ласточкой воспарил над туманом.
И иголкой пронизал воду, даже не зелёную, а совсем чёрную в косом свете заката.
Испугался он, кажется, только потом…
Взрослые, конечно, дознались, и мать его выпорола. Правильно выпорола. Дурень, виллином быть посягал. А на деле оказался даже и не Белкой, так, в поле обсевком. [35] Никому не нужным.
К матери, что ли, пойти, чтобы ещё настегала…
* * *
Бусый сидел на самом краю, свесив ноги со скалистого обрыва. Наблюдал за плывущими по большой весенней воде ветками, сучьями, щепками и прочим лесным мусором. Глядел бездумно, почти как Сын Медведя, чья душа всё ещё пребывала в Безвременье, никак не хотела выходить оттуда на свет.
Постепенно разлетелись все мысли, тело как будто таяло, плавясь воском под ласковыми лучами солнца, растворялось в окружающем мире, становилось частью его.
«Вот бы так и раствориться совсем, а? То-то было бы хорошо…»
…Взгляд с небес! Опять, второй раз уже за сегодня, Бусый почувствовал в небе тень. Ту, что искала его. Искала, как он понимал, с нечеловеческим упорством.
«Да провалилась бы ты. Не буду прятаться… Хочешь увидеть меня? Ну, смотри…»
Мальчишка равнодушно поднял к небу глаза. В самом деле встретился с жутким, слепым, неживым взглядом. И птица почти сразу исчезла. «Если посмотреть страху прямо в глаза…»
Он посидел ещё, продолжая растворяться в тёплом золотом свете, а потом у него в ушах зазвучала песня. Не птичья, не далёкая человеческая. Подобных песен он никогда раньше не слышал. Может, так поют ветра в небесах, на страшной высоте, подвластной лишь симуранам и гордым орлам. Звуки обволакивали, уводили куда-то далеко, в мир, очень похожий на настоящий, но в котором не было место для горя и смерти, в котором царила радость и сбывались мечты…
Неизвестно почему, но Бусого это насторожило. Даже вспомнилось окно в болотной трясине, заросшее весёленькими цветами. Когда всё очень уж ладно, гладко и складно, следует остеречься. Кто-то мягко стелил ему, да вот каково будет спать…
Бусый откуда-то со стороны увидел Белый Яр и себя самого, сидящего на краю обрыва. Этот бездумно замерший Бусый – охотник вроде бы, лесовик – не замечал, что сзади к нему приближались люди. Пятеро незнакомых мужчин, вооружённых луками и копьями, подкрадывались в отдалении, близко был только один. Он прижимал к губам что-то вроде длинной свирели и мягким крадущимся шагом заходил Бусому за спину…
Бусый встряхнулся, выныривая из морока, оглянулся через плечо… и в самом деле увидел у себя за спиной незнакомца.
Сидеть, когда приближается кто-то из старших, считалось у веннов зазорным. Вскакивая, мальчишка сразу начал прикидывать, как следовало приветствовать незнакомца.
Быть может, именно это стремление угадать, кто таков, и спасло Бусому жизнь.
Миг наития приоткрыл ему мысли чужака, и были эти мысли похожи на гнойную паутину. Вроде той, что тянулась когда-то от Резоуста. Липкие щупальца и клубки тянулись от незнакомца к нему, Бусому.
«Тьфу, пропасть!..»
Бусый не испугался, просто не успел, настолько всё случилось быстро и неожиданно. Мерзкая паутина тянулась оплести его, захлестнуть шею, залепить лицо… Бусый гадливо отпрянул назад, к самому краю. Летящая паутина растянулась, пытаясь захватить ускользающую жертву, стала распадаться на куски. Один из обрывков почти сумел дотянуться до мальчишки. Изогнувшись, Бусый поднырнул под вертящийся клок, как в пляске крутнулся посолонь и отскочил в сторону… Паутина вспыхнула ядовито-зелёным пламенем и растаяла, оставив витать в воздухе лишь затхлый запах.
Для пятерых вооружённых мужчин всё выглядело иначе.
Их главарь, раздосадованный тем, что его всё же заметили, ринулся на мальчишку, хватая его за горло. Гибкий Бельчонок увернулся от растопыренной пятерни, и главарь ударил его. Наотмашь, так, чтобы оглушить наверняка и надолго… Но маленького лесного дикаря уже не было там, куда пришёлся удар. Человек со скверными мыслями выгнулся дугой, хватая руками воздух, но воздух не дал ему опоры, и он спиной вперёд рухнул с нависшей над рекой скалы…
Прямо туда, где вода омута плескала о выглаженные течением валуны. Чужак не перелетел их, как перелетали веннские парни, прыгавшие с разбегу. Речные струи стали мутно-красными и потянули кровавый след вниз по течению, чистые воды не спешили с ним смешиваться.
Бусый увидел луки в руках товарищей погибшего и стрелы, нацеленные в свою грудь. Мир съезжал набекрень, казавшееся незыблемым вставало на дыбы и громоздилось торосами.
«За что?.. Почему?..»
Он увидел ядовитый плевок намерения, исторгнутый одним из стрелков, и следом за намерением полетела стрела. Пущена она была в ногу, с тем, чтобы не убить, но обездвижить, не позволить удрать. Бусый увернулся, стрела свистнула мимо.
Тут же к нему устремилась целая сеть липких тяжёлых нитей, сотканная так, что на сей раз никак уберечься не удавалось. Разве что…
Стрелы, выпущенные убить, пропели песнь смерти над пустой кромкой обрыва. Бусый уже летел вниз головой к воде.
И ещё на лету понял, что пропал всё равно. Вынырнешь – застрелят, как утку. Пятью стрелами враз.
Когда тело стиснули холодные объятия глубины, Бусый вместо того, чтобы всплыть, устремился дальше вниз.
На самом деле это тоже было бессмысленно. Скоро кончится воздух в груди, и хочешь не хочешь, а придётся подниматься к поверхности. «Я же не из рода Тайменя. Я не смогу, как они…»
А ещё можно занырнуть так глубоко, что всплыть попросту не успеешь. Захлебнёшься на глубине. Вдохнёшь воду, и она разорвёт лёгкие.
«Ну и что… Всё равно меня не возьмёте…»
Вниз, вниз!