– Далеко, – вздохнула она. – Старшие жрицы не хотели меня отпускать…
– Жрицы?
– Да, мои наставницы. Ты не перебивай, а то до вечера сказывать буду. Мне открылось, что отец заболел, что ему всё хуже и хуже…
«Жрица… Так вот почему она мне всё время снилась. И я ей, если не врёт…» Вслух он спросил:
– А что случилось с отцом?
– Он мыл золото в горных притоках Ренны, на Змеевом Следу. Змей – это…
– Знаем мы Змея, – важно кивнул Бусый. – Дело сказывай.
– Змей летит в горы из моря и по пути всё переворачивает, а потом реки сходят с ума. Когда же утихомириваются, в них можно найти золото, которое уронил Змей. Много золота…
– Сведомый человек твой отец, – с уважением проговорил Бусый. – Не всякому удаётся такое золото взять.
– Да… Только лучше бы, наверное, не удавалось. В тот раз он намыл много золота, но на обратном пути на него напали разбойники и всё отняли. А самого избили и бросили на берегу умирать.
– А баяла, заболел…
– Так он и заболел. После. Его нашли, он поправился, он был крепкий и думал, что ему всё как с гуся вода. А через полгода голова стала болеть, там, где ему дубинкой попало. Лекарь посмотрел и сказал, что внутри опухоль, от которой ему будет смерть…
Бусый нахмурился. Очень уж плохо вязался этот рассказ с тем звенящим весельем, которым дышал каждый шаг Таемлу. Всё-таки он сказал:
– Ты хотела проститься…
– Нет. Я училась у жриц Милосердной Богини Кан, а они и не с такими немочами умеют справляться. Я знаю, как спасти отца. Поэтому я взяла Гзорлика и сбежала…
– Откуда сбежала?
– Из Храма Богини Кан, что стоит на краю Вечной Степи. Это мамина воля была, чтобы меня туда отдали… Так вот, я сбежала, но почти в Нарлаке меня поймали бродяги. Знаешь, они спорили, как со мной поступить. Одни говорили, что надо меня продать торговцам рабами. Я, мол, красивая, за меня им много денег дадут. А другие хотели сами насиловать, пока не помру. Я лежала и думала, почему у меня лицо не в коросте, а на спине нет горба. Почему я не додумалась прикинуться уродиной или старухой, почему не сожгла себе над углями щёки и лоб…
У веннов было принято выпускать насильникам кишки. Чтобы завершали свою дерьмовую жизнь, измеряя ногами собственное дерьмо.
Бусому хотелось зарычать, поднять на загривке густую шерсть, оскалить клыки… Прыжком разметать негодяев и гнать их, гнать через лес, убивая одного за другим…
– Ты самая красивая, Таемлу, – сказал он. – Ты лучше всех…
Человеческая речь далась ему почему-то не без труда.
– Я лежала и незаметно распутывала верёвки, – продолжала Таемлу. – Меня научили ещё в Храме, это несложно… Мне надоело слушать этих обезьян, и я прыгнула вниз с крутого откоса. Там были камни внизу, и, по-моему, я их даже коснулась… – Она подняла из воды только что зажившую руку. – Смотри, к нам Гзорлик плывёт!..
– У нас, – хмуро проговорил Бусый, – глупым девкам вроде тебя одним в лес ходить не велят. Мало ли, что случится, обиды не вышло бы.
Гзорлик тряской рысью нёс их назад к дому.
– А ты меня попробуй обидь, – хмыкнула Таемлу.
– Я?.. – Бусый озадачился и смутился. – Не стану я тебя обижать…
Но Таемлу уже осадила Гзорлика и спрыгнула наземь, зелёные глаза воинственно сверкали.
– Думаешь небось, я слабая, беззащитная? Да если бы их не семеро было… А ну-ка, напади на меня! Ну? Ударь посильнее или хотя бы толкни, схвати за руку!
Бусый почесал недоумённо затылок и – ну, мол, раз просишь… – легонько толкнул девчонку в плечо.
Ему показалось, что Таемлу шагнула навстречу. Что получилось дальше, он просто не понял, он потерял равновесие и никак не мог его вернуть. Чтобы не упасть, приходилось чуть ли не бежать, бежать кругом Таемлу. И вырваться из этого круга Бусый не мог, сумел только подставить ладони, когда лёгкая рука на плече направила его в песок головой.
– Ну тебя, – поднимаясь, засопел юный венн. – Не привык я девок толкать…
– Да оно кислое, – подбоченясь, кивнула Таемлу. – Как сказала кошка, не добравшаяся до молока…
Бусый взялся отряхивать штаны… и, не кончив движения, распрямляясь, хищно и крепко сцапал Таемлу за руку. Конечно, не за ту, на которой только вчера был лубок.
Его кисть тотчас пронзила внезапная боль. Отдалась в локоть и плечо, белым пламенем встала перед глазами… Бусый ахнул, попытался спастись, взвился на цыпочки, потом неловко завалился на колени, ёрзая, растянулся на животе, уткнулся носом всё в тот же песок.
– Не помяла?.. – виновато спросила Таемлу.
Стоило ей разжать пальцы, как боль сразу куда-то исчезла. Вся, без остатка.
– Велика твоя Богиня, – невольно вырвалось у Бусого. – И милосердна, – добавил он поразмыслив.
Бусый всё думал о дымке, сулившей грозу, и к вечеру решил, что не стоило терять время попусту.
– Дедушка, – подступил он к Горному Кузнецу. – Помоги мне! Пожалуйста! Кто меня у отца с матерью из рук вырвал? Как мне вспомнить?..
Отшельник внимательно посмотрел на него.
– Этого ты не сможешь вспомнить, малыш. Впрочем… Есть нити, связавшие тебя с теми, кто видел, и эти клубки можно попробовать размотать…
– Спасибо, дедушка! – поклонился Бусый.
– Погоди благодарить, – отмахнулся старик. – Лучше подумай, какие носочки ты свяжешь из ниток, которые мы размотаем, и каково тебе будет потом в тех носочках ходить. – Бусый смотрел на него, явно не понимая, и Кузнец пояснил: – Я пока не знаю, что мы увидим… Кажется мне почему-то, что сегодня тебе станет страшно. Поразмысли хорошенько, ты этого хочешь?
Бусый честно попробовал вообразить что-нибудь страшнее распяленных рёбер ещё тёплого Колояра. Не получилось.
«Если посмотреть страху прямо в глаза…»
В животе начало противно урчать. Бусый вскинул голову и ответил, постаравшись, чтобы голос прозвучал твёрдо:
– Да, дедушка. Я хочу.
К вечеру он успел убедиться, что мёртвое и разорванное тело друга – далеко не самое жуткое, что можно себе навоображать. Особенно если хорошенько порыться не только в собственных воспоминаниях, но и послушать чьи-то рассказы. Вот его отец рубится один против десяти, и звероподобные, обросшие рыже-бурой шерстью разбойники наносят ему рану за раной. Или всё не так, отцу в живот попала стрела, и он корчится, глотает кровь и ползёт по земле, и никак не может доползти туда, где бьётся и кричит в руках у нелюдей мать…
«Я отомщу за вас. Я за вас отомщу…»
…Пещера. Дымный чад факелов. Крылатые тени, мечущиеся под потолком. Косматая, позванивающая кандалами толпа…