Шут выпрямился, держа во рту блок-флейту. Машинально наигрывая “Заклинателя змей”, обвел труппу, давно забывшую про интимное чаепитие, насмерть испуганным взглядом: ой, чего я натворил! Раскрутив пружиной “лотос”, взлетел с места на поворотный круг, желая удрать от возмездия, но потерял равновесие — левая рука в поисках опоры ухватилась за кружева Мухи, сдергивая их с барышни.
Только худосочные блондинки умеют так визжать. Испуг шута вырос до размеров, о которых треклятому гульфику было мечтать и мечтать. Дудя в блок-флейту, он кинулся прилаживать кружева к чахлому бюсту именинницы, желая исправить оплошность, но Муха резво увернулась, и кружево украсило медную грудь самовара. Бедняга Пьеро шарахнулся от тульского монстра, и тут копеечка под его кедами встала на ребро. Над рампой поплыл едкий аромат дуста. Насекомая братия брызнула врассыпную от бешеной копеечки, не желая кончить жизнь под этим болидом; шут отчаянно балансировал, размахивая руками, флейта завывала: “Спокойно, товарищи, все по местам!” — и прежде чем возмутитель спокойствия укатился прочь... Как такие узкие джинсы могли свалиться, оставалось загадкой.
И тем не менее: свалились.
— Свет! — раздалось в партере. — Носорог, дай общий!
И был свет.
И был хохот зала над смущенной сценой. Тощая задница шута мелькнула в кулисах, подобная ущербной луне.
Веселье, захлестнувшее фойе пять минут спустя, выглядело искренним, но странным. Даже мы, Третьи Лица, засомневались: лопнула связь времен? или просто аберрации бытия? “Чертова дюжина” зрителей, тринадцать “предков”, мигом перезнакомившись между собой, заходились от искреннего смеха. Случайные свидетели присоединялись пачками. Кто-то сбегал за пивом. Кто-то угощал всех сигаретами. Кто-то собирался продолжить знакомство “У дяди Левы” в складчину, вспомнив студенческие годы.
— Моя-то, моя! Бабочка! Едва увидела, и сразу: на огонь! В полымя!
— А мой? Коленками назад! Прыг ему! Скок ему! Хрен ему!
— Моя главная! Цокотуха! Думала: оно легко-то, за копеечку...
— А чья пухленькая? Со смычком?
— Братцы, правда: чей смычок? Я сперва купился, решил: взаправду играет!
— Со смычком — наша! Консерваторская, между прочим!
“Наша” топталась рядом с возбужденной матерью: единственная из труппы, осмелившаяся выйти к публике. За ее спиной безуспешно прятался шут — Пьеро хлопали по плечам, требовали снять штаны “на бис”, поили “Монастырским” и по очереди мерили бейсболку с бубенцами. Обсуждалась возможность эротической постановки “Бибигона” силами родителей; папа премьер-таракана требовал роль индюка Брундуляка, утверждая, что все индюшки с галерки ахнут, едва он покажет им очень важную штуку. Честно говоря, поддавшись общему ажиотажу, мы сами прыгали вокруг, крича: “А наш! Наш-то!..” и — радуясь непонятно чему. Вот и проморгали момент, когда в калейдоскоп пива, дыма и улыбок ввинтилась бойкая дамочка из тех, кому всегда тридцать.
— Извините, — сказала дамочка, обращаясь к шуту, словно была с ним наедине в парковой беседке. — Я хотела поблагодарить вас. Это чудесный урок моим стервецам. Вы не согласитесь прийти к нам еще разок?
Пьеро дико замотал головой, рискуя остеохондрозом. Не возникало и тени сомнений: меньше всего он хочет приходить сюда еще раз. Но если обожаемая хозяйка велит сопровождать... конфликт желаний и долга... может, лучше пересидеть в сортире, пока... а если прикажут?! Сложная гамма чувств столь явно отразилась на подвижном лице шута, что дамочка пришла в восторг.
— Разумеется, я не вправе настаивать. Настя, представь меня своему кавалеру.
Настя шагнула вперед:
— Саня, я лучше представлю тебя моей маме. Мама, знакомься: это художественный руководитель “ТРАХа”, Александра Паучок.
Немой паузе, сковавшей маму, обзавидовался бы Качалов.
— Александра. Можно просто Саша или Саня.
— Галина Борисовна. Простите мое любопытство... Паучок — это прозвище?
— Нет. Фамилия. Думаю, вы знаете моего отца: Христофор Бенедиктович Паучок, главврач клиники косметической хирургии “Дориан Грей”.
Стало ясно, откуда у Сани деньги на такой зал. Много влиятельных носов, убедительных ртов и знаменитых грудей вышло из “Дориана”. Сама Шаповал в годину тяжких раздумий прикидывала: подтяжечка, то да се... Короче, не пора ли отдаться в ласковые руки Христофора Бенедиктовича.
Ага, значит, это его дочь...
— Мы попросим... э-э-э... мы с Настей попросим Пьеро как-нибудь заглянуть к вам снова. Хорошо, Сашенька?
— Конечно, Галина Борисовна. Кстати, буду рада видеть также и вас. Если что-то понадобится, звоните. Вот моя визитка.
Шаповал узнала типографию, печатавшую эти визитки.
ОККУЛЬТНОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
Алистер Кроули, “наихудший человек в мире”, как он сам называл себя, чернокнижник, фактический воспитатель целой плеяды немецких оккультистов, впоследствии снабжавших идеями Гитлера, — итак, он разработал собственную систему знаменитых карт Таро. Характерная деталь: старшей картой в его колоде являлся не Маг, а Шут, который, по мнению Кроули, символизировал “высшую беспечность” и отрешенность от земного. Мрачное шутовство было сутью натуры Кроули: например, однажды он изобрел благовоние для привлечения женщин, но у снадобья оказался побочный эффект —аромат привлекал заодно и лошадей, которые с ласковым ржанием бежали за магом.
От великого до смешного — полчаса рысью, о читатель.
Искренне твои, Третьи Лица.
Позднее утро июля полыхало в окна зарей Армагеддона. Термоядерный реактор Солнца по экспоненте набирал мощность, выходя на режим форсажа, предшествующий взрыву сверхновой. Звезда возносилась к зениту, дабы оттуда уже в полной мере низвергнуть на оплот Человечества всю ярость жесткого излучения. Экранирующий кокон атмосферы с трудом отражал лучевую атаку, едва успевая латать озоновые дыры, и спешно перераспределял защитные слои облаков для прикрытия наиболее уязвимых мест. Гидроресурсов атмосферы катастрофически не хватало, и свирепое светило беспрепятственно бомбардировало местность потоками фотонов. Но злодей Фатум явно вознамерился обрушить на дом нашей героини не только буйство космических стихий. И вот: ревет сирена входного шлюза, возвещая о вторжении пришельцев на суверенную территорию.
Забыв спросонья глянуть на мониторы внешних видеокамер, Галина Борисовна решительно, но опрометчиво распахнула дверь. От резкого движения, всколыхнувшего Мировой Эфир и вызвавшего спонтанную дефрагментацию колец Сатурна, расползлась гнилой парусиной ткань пространственно-временного континуума. Правда, связь времен распалась без особой уверенности, смешивая настоящее с будущим в некий футуристический коктейль, что в переводе с диалекта уроженцев Лямбды Уэлльса, ежели кто не знает, означает “петушиный хвост”.
Именно он и получился. Просим любить и не жаловаться.