— Дорогая, что случилось? Ваша линия все время занята. А это новомодное устройство, беспроволочный телефоноид системы капитана Немо “Mobilis in mobile”, молчит, как инспектор Лестрейд на встрече с репортерами “Таймс”!
— Это же элементарно, Гарри, — небрежно бросил юный детектив, чей цепкий взгляд, безошибочно различавший сорта грязи от Манчестера до Ливерпуля, успел пробежаться по комнате и вернуться с грудой важнейших фактов в зубах. — Беспроволочная новинка лежит на трюмо близ зеркала, изготовленного мастерами-венецианцами семьи Баровьери. Как общеизвестно, именно Баровьери, возрождая стеклоделие на острове Муррано, сберегли большую часть старинных технологий, например, сирийскую стеклодувную трубку...
— Урия, ради всего святого, короче!
— Но вернемся к телефоноиду. В данный момент устройство самовыключилось, полностью разрядив лейденскую банку, а посему временно не реагирует на вызов. Основную же линию связи оккупировала моя любимая сестра и твоя обожаемая дочь. Зная ее лаконичность, могу с уверенностью предположить, что она занялась этим на рассвете и закончит к вечернему чаепитию.
— Ваша наблюдательность, сын мой, как всегда, поражает, — Гарри развел руками, смахнув с полочки лак для ногтей. — Дорогая, мы обеспокоены. Я связался с офисом “Phephela KPK”, но там сказали, что ты в недельном отпуске. Тем не менее твой личный кучер ждет во дворе, наотрез отказываясь уехать либо покинуть экипаж для отправления естественных потребностей. Этот упрямец говорит, что скорее умрет, чем оставит госпожу. И утверждает, что его услуги могут понадобиться в любой момент. Например, в случае бегства из страны. Как это понимать, дорогая?! Может быть, стоит вызвать констеблей?
Кивнув словам отца, Урия извлек из кармана складную лупу и принялся деловито обследовать квартиру.
— Не надо констеблей. Добропорядочные женщины сами стирают свое белье.
Миссис Фуллер была железной леди. Но заботливость родственников и неколебимая преданность кучера вызвали слезы на ее глазах. Впрочем, сильно ошибся бы тот член Палаты Лордов, кто счел бы эти слезы признаком слабости.
— Вы завтракали? Овсянки?
— Нет-нет, мы сыты! — в один голос возопили сыщик с доктором. С пола им подвыл французский бульдог, похожий на гибрид очень умной жабы с очень симпатичным нетопырем.
— Гарри! Урия! Откуда у вас собака? Доктор Поттер с хрустом расправил плечи.
— Напрокат взял! У Зямы. Лучшей ищейки нет во всем Сити.
И, понизив голос:
— Мы расследуем очень запутанное дело, дорогая. Первые результаты уже есть. Но — тс-с-с! Во избежание. Знаешь ли, этот Скотленд-Ярд... воистину Земля Скотов, ярд за ярдом!.. Так у вас все в порядке? Наше вмешательство не требуется?
Участие супруга растопило лед в сердце. В кои-то веки сумбурно-деятельный и бесцельно-задиристый Гарри стал мужчиной, к которому можно прислониться, не боясь оказаться в луже.
— Спасибо, я справлюсь. Занимайтесь своим расследованием, для вас ведь это важно...
— Не только для нас, — загадочно бросил сыщик, изучая след копыта на ковровой дорожке. Ничем рациональным сей след не объяснялся.
Гарри с бульдогом присоединились к изысканиям, мисс Анэстези в очередной раз воззвала с кухни, и миссис Фуллер направилась на зов. По дороге обнаружив в прихожей два предмета, явно принадлежащих детективу: саквояж с переносным электроарифмометром и кожаную папку с тиснением. Из папки выглядывала распечатка какой-то статьи, и любопытство толкнуло женщину на малоблаговидный поступок.
Первая страница оказалась почти пустой. Сверху от руки был подписан девиз “Nil admiran!” — и ниже перевод: “Ничему не удивляться!” Дальше, по-прежнему от руки, каллиграфическим почерком сына: “Психотерапевтическая система “Электронный шут” (Н.У. Ахмеров, Казанский университет). Предлагается лечебная компьютерная программа, выполняющая роль шута. Обсуждаются необходимость, значение и последствия появления таких систем в человеческом обществе”. Ниже, летящим и спотыкающимся на обе ноги почерком мужа: “Проверить год выхода работы!!! Киборги среди нас?!” Следующий листок начинал распечатку научно-популярной статьи; печать делалась с большими полями, явно для удобства заметок читателя.
Автором статьи значился некий М. Заоградин, доктор социопсихологии гонорис кауза.
ДЕНЬ ОТКРЫТЫХ НЕБЕС
"Изучение праздника убивает его, анализ разрушает, умствования хоронят; это дитя мистики. Рамки и горизонты кастрируют праздник, который не может, не умеет быть “по правилам” и “по понятиям”. “Третий тост обязательно за милых дам!” — не надо именно третий! Славьте милых дам, когда захочется по зову сердца, или молчите. Если, конечно, вы Homo Fenens — Человек Празднующий. Праздник — встреча с Невозможным; в нем и только в нем “определяется бытийственный предел человека, который может быть раздвинут вторжением сверхчеловеческого”.
Мироздание изнашивается со временем (год? день? час?!): текут краны, ветшает кровля, крысы точат фундамент. Спасти может лишь чудо. Кто спасет, кто приведет в соответствие с началом времен?! Праздник. Восстановит, даст силы, заведет ослабевшую пружину. Праздником мир был создан, им же — восстановлен до нового оборота колеса.
Holidays.
День открытых небес.
Обыденный ход часовой стрелки — праздник останавливает его. Стрела иных измерений, утерянных в суете, праздник обращает время в Вечность, пронзая круговорот будней возвращением в Эдем. Ешь! Пей! Люби! Трать и одаривай! Ничто не уйдет, все вернется сторицей.
Не норма, но избыток, не история, но вечный миф, доход и расход в одном лице, —таков он, праздник, пахарь бытия. Не думайте о пользе — ее здесь нет. Как нет пользы в картине Эль Греко, сонете Шекспира, улыбке ребенка с мороженым в руке
Карнавал — высшее имя праздника.
Шут —король и раб его...”
Строки расплылись в широкой, добродушной ухмылке аллигатора. Где-то далеко, на рабочей окраине сознания, бродил молодой подвыпивший гармонист, с тупым упрямством наяривая: “Шут с шутихой шутку шутит... ик!.. на шутейном парашюте...” От его дурацкой икоты связь времен определенно пришла в уныние, поджала губы и обиженно приняла повседневный вид. Так что вынимала распечатку из папки миссис Фуллер, а заталкивала ее на место уже Шаповал Г.Б. Ничуть не удивившись перемене мест слагаемых. Более того, ничего не заметив. Разве что на задворках, где шлялся бедовый гармонист, эхом висел тайный отзвук детства. Когда ты бессмертен, умеешь летать, загребая воздух руками, когда звери разговаривают, а если молчат, так это из скрытности, и герои любимых книжек живут если не на соседней улице, то уж в соседнем городе — наверняка...
К чему бы это?
Статья обратно в папку лезть отказывалась. Опасаясь быть застигнутой бдительным сыном, Галина Борисовна щелкнула кнопкой хлястика, раскрыв папку поудобнее. Внутри обнаружилась картонка, где пунцовым (от стыда? от гнева?!) фломастером кто-то жирно накарябал: “Бей паяцев ногой по яйцам!”