Последнее замечание мигом вывело высокоуважаемого сянъигуна из состояния прострации, куда ввергло его исчезновение демона-мздоимца, – и судья поспешил вслед за своим другом. Обнаружив, к немалому своему удивлению, что теперь их сопровождает целая компания совершенно незнакомого народа: например, некий грозного вида воин в полном боевом доспехе времен эпохи Тан, с укрепленным на спине изрубленным штандартом и с двумя боевыми топорами «шуан» за кушаком. На голове у удивительного воина была красная, словно бы окровавленная повязка, а на доспехе отчетливо выделялись несколько стальных заплат. Затем судью постоянно дергала за рукав молодая девица весьма вульгарного вида, ярко, но безвкусно одетая и похожая на дешевую нахальную певичку. На ходу девица все время препиралась с надменной госпожой средних лет в дорогом платье, со множеством золотых и серебряных украшений; госпожа старательно делала вид, что полностью игнорирует наглую певичку, но время от времени не выдерживала и огрызалась не хуже обворованной базарной торговки, чем вызывала новый неиссякаемый фонтан язвительного остроумия со стороны девицы.

Как понял судья, его дергали за рукав с целью привлечь к разговору в привычном качестве, то есть в качестве судьи.

Увлекшись наблюдением за этими тремя колоритнейшими личностями, судья Бао не сразу обратил внимание на лысоватого человечка в кургузом кафтанчике, похожего на мелкого провинциального чиновника, а также на старика крестьянина в домотканой рубахе и широких штанах с дыркой на левом колене; ну и, наконец, – на собственного любимого племянника Чжуна, одетого в ту самую одежду, в которую его обрядили перед отъездом из Нинго.

Любимый племянник с крайним удивлением озирался по сторонам и что-то бормотал себе под нос. Потом Чжун увидел своего дорогого дядюшку и немедленно поспешил к нему:

– Дядюшка Бао! Неужели это вы?! Значит, я все-таки жив? Или… – Бледное лицо юноши мгновенно омрачилось. – Или вы тоже умерли? Скажите мне – где это мы?

– Можешь объяснять ему все, что хочешь, только, ради бодисатвы Дицзана, [35] не отставайте! – крикнул им Лань Даосин, успевший уйти довольно далеко вперед.

– Что, и святой Лань тоже помер? – изумленно пробормотал Чжун и перестал задавать вопросы.

Коридор (или скальный тоннель?), которым они шли, тем временем уводил в глубь горы, пологой спиралью спускаясь вниз, в саму Преисподнюю – куда вся компания, собственно, и направлялась. Свечение впереди постепенно разгоралось, из зеленоватого становясь ярко-охряным, а по краям начиная зловеще багроветь.

– И ты не жив, мой несчастный Чжун, и я не умер, – понуро буркнул судья. – Мы с досточтимым Ланем взялись сопровождать тебя в Темный Приказ владыки Янь-вана, чтобы испросить для тебя снисхождения по поводу твоей безвременной кончины, а заодно… а заодно уладить и кое-какие свои дела.

– Вы так добры, дядюшка! Значит, я все-таки мертв?! Знаете, дядюшка Бао, а это, оказывается, не так страшно, как я себе представлял! Хотя я и раньше… – Чжун и сам не знал, что он хотел сказать, а посему запутался, застеснялся и на некоторое время снова умолк.

– А это кто… вместе с нами? – поинтересовался он шепотом после долгой паузы. – Мне кажется, дядюшка, что я их вроде бы знаю, но я не вполне уверен…

Несмотря на то, что Чжун говорил шепотом, даос прекрасно расслышал все сказанное покойным юношей.

– Это те несчастные, кто делил с тобой твое тело последний месяц, – бросил маг на ходу. – «Безумие Будды»… Как же! Если бы и впрямь было так, то все они были бы твоими собственными перерождениями, то есть разными жизнями одной и той же личности, и сейчас ты бы слился с ними и был един! А это – души совершенно других людей, случайно оказавшиеся в твоем теле. Слишком много жителей в одном доме, да еще таких склочных и неуживчивых – к чему дивиться, что дом не выдержал, рухнул и все оказались здесь?!

Пока даос говорил, все спутники судьи и мага внимательно слушали его, стараясь не пропустить ни слова. Даже женщины угомонились и перестали ругаться, что еще мгновение назад казалось невозможным. И после того как Железная Шапка умолк, они еще некоторое время продолжали путь в молчании, чему судья был весьма рад.

А потом перед ними внезапно открылась огромная присутственная зала, и времени на пустую болтовню не осталось. Вот тут-то судья Бао и понял, что наконец для них начались настоящие опасности, о которых совсем недавно говорил его друг Лань.

Они прибыли в Темный Приказ.

3

С первого взгляда адская канцелярия Фэньду не слишком отличалась от любой из канцелярий Нинго, в том числе и от судейского приказа, в котором не первый год служил достойный сянъигун. Столы, чернильницы с тушью, кипы бумаг с печатями и водяными знаками или без оных, полки с бесчисленными свитками, шуршание кисточек по бумаге, шуршание передаваемых документов, бирки на арест или дознание, спорящие между собой чиновники, опасливо жмущиеся в углу просители…

Только сейчас в роли просителей выступали они с Ланем и целой толпой душ, вывалившихся из расшестерившегося Чжуна, а в роли чиновников – соответственно…

Судья Бао и сам не первый год являлся чиновником, причем довольно высокого ранга. А посему был прекрасно осведомлен, как его коллеги зачастую обходятся с просителями, вынимая из них всю душу скрупулезным занудством и следованием букве закона; здешние же чиновники, похоже, могли вынуть душу в буквальном смысле, причем не прибегая к особым крючкотворским ухищрениям.

И впрямь:

Там у князей по девяти рогов,

Острее их рога всего на свете,

Их спины толсты, пальцы их в крови,

И за людьми они гоняться любят —

Трехглазые, с тигриной головой,

И тело их с быком могучим схоже.

Ближе всех, за невысоким потертым столом, украшенным по краю затейливой, но довольно-таки бестолковой резьбой, восседал черномазый черт племени лоча. Похож он был на здоровущего медведя, если бы не многочисленные рога и шипы, в изобилии торчавшие из его косматой головы в самых неожиданных местах. Чем-то эти украшения напоминали резьбу на столе. У черта-лоча было четыре глаза (видимо, на зависть безвременно сгинувшему привратнику): красный, желтый, зеленый и мутный – всеми этими четырьмя глазами он сейчас как раз уставился на непрошеных гостей.

Впрочем, несмотря на жуткий вид, выражение на шипасто-рогато-клыкастой морде черта читалось однозначно: «Ну вот, еще какие-то приперлись, и как раз перед самым обедом! Клянусь Владыкой Янь-ваном, до чего же вы мне все надоели!»

За соседним столом, по правую руку от черта-лоча, восседала совершенно невообразимая даже с перепою тварь, отдаленно похожая на шестилапую рыбу-переростка. Красивый серебристый цвет чешуи чиновной рыбы удивительно не гармонировал с рассыпанными по всему телу подслеповато-слезящимися глазками.