— Ты-то у нас весь из себя европейский, — нарушая неловкое молчание, сказал он Антону. Он старался ронять слова веско и холодно, и у него, кажется, получалось. Он убийственно хмыкнул: — Как это теперь говорят? После евроремонта?..
Антон томно пожал плечами и сбил сигарный пепел о прозрачный край пепельницы.
— Ну, — засмеялся он, — для некоторых сейчас особенный шик — плясать на столах, со всеми брататься и вспоминать, как кирзачами глину месили. Ты погоди, она еще выпьет, всякие народные слова начнет изрекать…
Щеки Валерии опять жарко вспыхнули, превратив надменную принцессу в самую обычную, чуть не плачущую девчонку. Почему-то она, привыкшая к самой разной публике в своем казино, не могла по достоинству ответить самонадеянному хлыщу. Вадим поймал себя на мысли: такую, обиженную и беспомощную, он любит ее еще больше. Это осознание обожгло его. Любит?.. Да!!?
Валерия нервно скомкала салфетку. Движение обычно безошибочной руки получилось неловким, она задела ножик, лежавший на краю стола, и произошла окончательная катастрофа. Ножик упал, впечатавшись круглым кончиком с прилипшими икринками и полосками масла в лиловый шелк ее брючного костюма.
— А мы что? — снова издевательски вздохнул Антон. — А мы ничего. Мы люди культурные, никто ничего не заметил.
Гриша и Лида давно замолчали и смотрели то на Антона, то на его жертву, не в силах ничего понять. Кристина протянула Валерии свежую салфетку:
— Давайте подотру, а то расплывется.
— Подотри, подотри… — засмеялся Антон. Валерия выхватила у Кристины салфетку и швырнула ее на пол. Еще секунда, и она бы, наверно, выскочила из-за стола и убежала, но Вадим решительно накрыл ее руку своей.
— Пошли выйдем, — сказал он, глядя Антону в глаза. — Поговорить надо.
Сказал и сам почувствовал, какая идиотски традиционная получилась фраза.
— Пошли, пошли, — кивнул Антон, лениво поднимаясь на ноги. Взгляд у него был насмешливый и совершенно трезвый. — Эх, Расея! Кабак, он и с хрустальной люстрой кабак. Чуть что — пойдем выйдем, поговорим… Ты меня уважаешь?
— Не очень! — резко выговорил Вадим.
— О-о!.. — Антон, ерничая, погрозил ему пальцем. — А вот это уже нехорошо. Так у нас в России не принято. Да и в Европе тоже, по-моему.
Гриша нахмурился и стал неуверенно подниматься следом за Вадимом.
— Сиди, — остановил его Воронов.
Они с Антоном направились к выходу из зала. Вадим не обратил внимания на крепко сбитого молодого человека, который почти сразу поднялся из-за соседнего столика и направился следом за ними. Спереди волосы у парня были острижены ежиком, зато на затылке красовался длинный хвост, перехваченный неброской заколкой.
За гардеробом находилось обширное фойе, в менее приличном месте именовавшееся бы курилкой. Сюда открывались двери мужского и женского туалетов, стояли кожаные кресла вокруг журнального столика, под потолком мягко сияли лампы, а одну стену занимало огромное цельное зеркало, простиравшееся от пола почти до самого потолка, чтобы посетители могли оглядеть себя с головы до ног перед возвращением в зал.
— Ну? — спросил Антон. — Я весь внимание. Что вы, сэр, имеете мне сказать?
Вадим вдруг понял, что говорить-то ему, в сущности, нечего. Что бы он ни сказал, все будет как с тем рождественским яблоком на нитке, которое надо ухватить без помощи рук. И сам слюнями зальешься, и яблоко не укусишь. Хуже того. Было в этом Антоне что-то, смутно тревожившее Вадима. Он вдруг понял, что именно. Когда тебя отзывает для нелицеприятного разговора парень с шеей куда как потолще твоей и в полтора раза шире в плечах, полагается нервничать. Так вот, Антон оставался необъяснимо невозмутимым, и это беспокоило. У Вадима мелькнула даже совершенно шальная мысль, что, может, томный красавчик — а кто его разберет? — был мастером по какому-нибудь кикбоксингу или тхэквондо. Ну и плевать тысячу раз.
За приоткрытой дверью мужского сортира (соответствующая символика на ней была представлена изображением щегольского ботинка) блестел черный кафель и журчала в раковине вода: парень с хвостиком на затылке мыл руки. Вадиму хотелось подождать, пока он уйдет, но тот явно не торопился.
— Слушай, — сказал наконец Воронов. — У моей девушки сегодня день рождения… — Ему самому показалось, что эти слова, подразумевавшие по идее Кристину, прозвучали невыносимо фальшиво, но все-таки он продолжал: — Я не знаю и знать не хочу, какие там у вас с Валерией заморочки, только не надо сегодня никого напрягать. Я решил устроить девушке праздник, ну и нечего его портить. Понятно?
Он ждал очередной колкости, заранее зная, что достойный ответ придет ему в голову хорошо если назавтра. Однако Антон неожиданно поднял руки, шутливей сдаваясь:
— Понял. Все понял, дарагой. — Он забавно имитировал кавказской акцент. — Буду тише воды, ниже травы. — И приятельски кивнул на приоткрытую дверь: — Зайдем, чтобы, хм, других напрягов не возникало?..
Длинноволосый наконец закрыл воду и потянул из синеватого пластмассового барабана край бумажного полотенца. Вадим согласился, остывая:
— Зайдем.
…Позже он долго силился подробно восстановить в памяти, что же именно произошло в следующую минуту. Он помнил, как начал рефлекторно оборачиваться на звук входной двери, открывшейся за спиной, но до конца обернуться не успел, пораженный резкой переменой, происшедшей с Антоном: ленивую усмешку на лице любителя сигар сменило выражение откровенного ужаса. Так что троих вошедших Вадим сначала увидел в зеркале, висевшем у Антона как раз за спиной. Двое были мальчики под метр девяносто пять, похожие, как близнецы, одинаково коротко остриженные и в одинаковых же костюмах, сидевших на них как балетные пачки на пит-бультерьерах. Третий, лет сорока пяти, внешне отличался разве что откормленной ряшкой да массивной золотой цепью на правом запястье.
— Ого! — заметив Антона, радостно удивился, этот человек. — На ловца и зверь!..
— Вален… — начал было Антон, но человек с цепочкой кивнул своим орлам точно так же, как сам Антон только что — на дверь туалета.
— А ну, Жека, Митяй, разберитесь. — И назидательно добавил: — Нехорошо, Антоша, обманывать. Денежки получил и бросил друзей… Нехорошо.
Антон взвизгнул и метнулся в сторону, но было ясно, что удрать ему не удастся. Двое горилл деловито устремились наперерез.
— Э, вы что, мужики?.. — оправившись от неожиданности, крикнул Вадим и попытался загородить им дорогу. Это оказалось все равно что с голыми руками бросаться под танк. Но рядом, словно из воздуха, возник тот парень с заколкой на волосах. Он ловко сцапал бестолково метавшегося Антона и отшвырнул его за себя, и ближайший из стриженых верзил, то ли Митяй, то ли Жека, тут же растянулся на плитках, ни дать ни взять поскользнувшись. Второму пришлось отвлечься, потому что Вадим достал его кулаком. Вадим, правда, не успел понять, что больше пострадало от столкновения — шея громилы или его собственная рука. Господи, он-то воображал себя крепким и грозным, только что гадал про себя, почему это Антон его не боится… Уже понимая, что сейчас произойдет нечто непоправимое, он успел заметить, как, увлекаемый длинноволосым, исчез за дверью Антон… Удар в живот сперва показался не особенно сильным, но желудок и легкие мгновенно слиплись внутри, Вадима подняло в воздух и швырнуло плечами и затылком прямо в середину роскошного зеркала.