Бот вошел в атмосферу.
Спуск занял минут десять. Болтанка кончилась раньше: бот погасил скорость, его больше не швыряло в турбулентных потоках.
Мягкий толчок.
«Приехали…»
Время шло, а дверь не спешили открывать. Распоряжений по внутренней связи тоже не поступало. За переборками в потрохах «жабы» что-то лязгало, щелкало, звякало, еле слышно ворчали механизмы: бот жил своей жизнью. Никому не было дела до роботов, сидящих в грузовом отсеке.
О них словно забыли.
«Может, нас сюда загнали по ошибке? Просидим до конца операции и вернемся на корабль…»
Снаружи глухо ухнуло, как будто рядом с «жабой» на землю опустилась нога великана. Звуки внутри бота умолкли. Прошло еще минут двадцать. Клацнуло, разблокировавшись, запорное устройство.
— Рабам активировать грузовые платформы, — ожили акустические процессоры. — Вывести их наружу и построиться у кормы бота.
Мерзко подвывая сервоприводами, начал открываться внешний створ. В отсек ворвались, будоража ноздри, запахи чужой планеты. Пряная горечь разнотравья, медвяный аромат цветов и — йодисто-соленый запах моря!
Настоящего.
Отстегивая фиксирующие ремни, снимая крепления с платформ, активируя подвески-антигравы и помогая толкать к выходу неповоротливые конструкции, Лючано дышал полной грудью. Это вам не стерильно-кондиционированный, прошедший через регенераторы воздух «Этны». И не иллюзия рабского «вирта».
Планета пахла солнцем, степью, морем и… свободой!
Он никогда раньше не задумывался, как пахнет свобода. Но теперь был убежден: именно так, и никак иначе.
Направо до самого горизрнта раскинулась степь. Участки сочной зелени сменялись серебристой сединой, уходили вдаль, сливались — и теплый ветер нежно оглаживал колышущиеся, подобно воде, травы. А море катило волны прямо перед ботом, в какой-то полумиле. Густая синь, покрытая белыми барашками, к горизонту светлела, сливаясь с бирюзовым небом, по которому, как барашки по морю, двигались легкие стрелы перистых облаков.
И ни одного летательного аппарата в бездонной голубизне!
Совершенно нереальная, первобытная картина.
Взглянув левее, вдоль глянцевого борта «жабы», Тарталья понял, что поторопился. Там, на расстоянии мили, начиналась окраина города, виденного им с орбиты. Над ней и дальше, теряясь в дымке, правильным шестиугольником висели шесть десантно-штурмовых ботов, накрывая место операции сеткой парализующих лучей.
По другую сторону «жабы» высилась, лоснясь металлом и смазкой, толстая телескопическая штанга, увенчанная куполом мощного излучателя. От купола к парящей над домами зловещей «гексаграмме» тянулся энергетический луч хорошо видимый за счет ионизированного им воздуха.
Лючано завертел головой и обнаружил в отдалении еще три бота с излучателями. На аппаратах, образующих «гексаграмму», были установлены широкополосные отражатели-дифракторы — попадая на них, парализующие лучи дробились, расслаивались и частой сетью падали на населенный пункт.
Плюс рассеянное излучение…
Он отдал помпилианцам должное: профессионализма им было не занимать. Сектор они накрыли грамотно, как на образцово-показательных учениях. Чувствовалась хватка — клыки хищника, отточенные сотнями локальных войн и тысячами таких вот пиратских налетов на миры варваров, находящиеся за краем освоенной Ойкумены.
Вряд ли к этому моменту кто-либо из аборигенов находился в сознании.
— «Волк-3» на связи. Да, слышимость в норме. Хорошо, я учту…
Из-за корпуса бота объявились двое корсаров. Один разговаривал с кем-то через уником.
— Что у них? — поинтересовался второй, когда говоривший дал «отбой».
— Все в порядке. Сели в другом полушарии. Там грядка вроде здешней, накрыли всю целиком. Сейчас приступят к уборке. Кстати, пора бы и нашим…
Оба глянули на «гексаграмму». Словно повинуясь взглядам, лучи, протянутые к висящим ботам, исчезли. Искрящаяся сетка погасла.
У корсаров ожили уникомы.
— Закончили? Ясно. Приступаем.
Первый обернулся к рабам, поправив висевшую на бедре кобуру с тяжелым «стрекачом». И за миг до того, как прозвучал приказ, Лючано наконец понял со всей ясностью, какая им сейчас предстоит работа.
И почему до поры пустовал грузовой отсек.
Понял-то он, наверное, раньше. Гораздо раньше. Чай, не дурак, как сказал бы граф Мальцов. Но упирался, ставя Рассудку барьеры и препоны, защищаясь от правды. Все, что оставалось в Тарталье человеческого, протестовало против холодного, острого, как нож под ребром, понимания.
Неизбежность соучастия.
От этого можно было сойти с ума.
II
Они двигались к городу на двух платформах: третья осталась в резерве.
Предусмотрительные корсары в каждый из «экипажей» включили по энергету — толкать платформу. В таком деле один энергет стоил десятка сидящих на «веслах» рабов, чья эволюция пошла иными путями. Это экономило место на платформе и существенно увеличивало мобильность группы.
Брамайни стояла на «носу» и вела их транспорт. «Нос» отличался от «кормы» лишь наличием примитивного пульта управления на выдвижной стойке и браслетов энергоприемника, подсоединенных к пульту кабелем. Блестящие браслеты украшали запястья и щиколотки Сунгхари, делая ее похожей на храмовую танцовщицу — строгую и отрешенную.
Вторую платформу вел раб-вехден — как и брамайни, рулевой и источник энергии в одном лице. Бритый наголо, со шнуром на лбу, Хозяин Огня нижнюю половину лица закрывал белой марлевой повязкой — чтобы дыхание, упаси небо, не осквернило «святость искры». Даже скатываясь к психическому ступору робота, погружаясь в трясину равнодушия и покорности, вехден был не в силах отказаться от системы запретов и разрешений, впитанной с молоком матери.
«Есть кое-что превыше жизненных коллизий», — вздохнул маэстро Карл.
Не слушая маэстро, Тарталья вертел в руках выданный ему индикатор пригодности. Как выяснилось, приборчик надо просто навести на кандидата в рабы, и огонек покажет: зеленый — пригоден, желтый — под сомнением, красный — непригоден.
«Урожай» предполагался обильный, и помпилианцы распорядились:
— «Сомнительных» не брать!
— Дальтоников нет? Зеленый от желтого все отличают? — спросил раздавший рабам индикаторы корсар.
Дальтоников среди мужчин не нашлось.
А брамайни как женщина дальтонизмом не могла страдать в принципе.
Лючано поднялся, подошел к Сунгхари и встал рядом, всматриваясь в приближающиеся дома окраины. Его напарник-техноложец остался сидеть на месте, безразлично глядя в пространство, а, может быть, внутрь себя. В отличие от Лючано, ему было все равно, куда и зачем они направляются.