— Итак, Бубо, вы не обнаружили никаких следов нашего друга — полосатой неясыти? Полагаете, наш доблестный союзник погиб где-то в районе Клювов?

Четверо совят дружно моргнули и задержали дыхание. Сомнений не было, речь шла о той самой неясыти! Сорен еще крепче прижался ухом к корням.

— Мы не знаем точно, погиб ли он, Борон. Но я допускаю такую возможность. Хотя его могли захватить в плен.

— Патрули Сант-Эголиуса или… — четверо совят обратились в слух, но не разобрали слов Борона. Им показалось, что в разговоре возникла какая-то заминка, словно пропущенное ими слово было слишком ужасно, чтобы произносить его вслух. Так или иначе, они ничего не расслышали.

Холодок пробежал по перьям Сорена.

— Так или иначе, дело худо, — раздался скрипучий голос Эзилриба.

— Мы потеряли своего лучшего наблюдателя, великолепного кузнеца и одного из достойнейших представителей сов-одиночек, — снова заговорил Бубо.

— Что такое наблюдатель? — прошептал Копуша.

Сорен только плечами пожал. Он впервые слышал это слово. Зато слово «одиночка» показалось ему знакомым, хотя он и не помнил, что оно означает.

— В отсутствие верного лазутчика, — вмешался Борон, — нам будет очень трудно получать информацию относительно их активности в Клювах.

— Его кузница стояла в очень важном стратегическом месте. «Так я и думал!» — ахнул про себя Сорен.

Закопченная пещера с покрытыми сажей стенами была не только прибежищем духа неясыти, как выразился Копуша, но служила ему рабочим местом! Погибший был кузнецом, как Бубо. А еще он был наблюдателем. Четверо совят догадались, что этим словом парламентарии называли сову, которая умеет зорко смотреть, чутко слушать и добывать нужные сведения.

— У этой неясыти уши были, что у твоей сипухи, — прогудел Бубо.

— От него мы получали больше сведений, чем от остальных трех наблюдателей, вместе взятых, — подтвердил Борон. — Кроме того, как ты совершенно правильно заметил, его кузница была расположена почти на стыке границ Амбалы, Клювов, Кунира и Тито. Идеальное место… Ну да что тут говорить! Давайте обсудим свои безотлагательные действия. Ни в коем случае нельзя упустить это ключевое место! Разумеется, нам нужно воспитать нового наблюдателя, но пока я хочу послать туда небольшой разведывательный отряд. Совсем небольшой, чтобы не привлекать лишнего внимания. Думаю, не стоит говорить, насколько это опасное дело, тем более при отсутствии всякой информации о том, что там творится. Отряду придется провести немало времени на земле, а вы отлично знаете, сколько там рысей.

— Я готов! — проскрипел старческий голос.

Сорен изумленно захлопал глазами. Он никак не ожидал, что первой вызовется старая скучная наставница гахуулогии.

— И я тоже, — откликнулся Бубо.

— И я, — поддержал его незнакомый Сорену голос.

— Думаю, этого достаточно, — совсем тихо сказал Борон. — Бубо, ты уверен, что хочешь лететь?

— Разумеется. Погибший был кузнецом, и этим все сказано.

— Да, я понимаю, но ведь ты наш единственный кузнец. Если мы потеряем тебя… что будет со всеми нами?

— Я не собираюсь теряться, Ваше Величество. На ужин к рыси я не тороплюсь, и в плен тоже не дамся. А в разведке без меня не обойтись. Уж я-то сразу разберусь, что произошло в этой пещере. Тут нужен глаз и клюв кузнеца, уж поверьте мне на слово! Он не мог просто растаять в воздухе, и что-то подсказывает мне, что живым он не дался бы ни патрульным из Сант-Эголиуса, ни тем, другим. Но я должен взглянуть на место происшествия.

«Тем другим? Все страшнее и страшнее, — беспомощно подумал Сорен. — О ком они говорят? Кто те, о ком перед смертью предупреждала полосатая неясыть?»

— Что ж, — подытожил Борон, — так тому и быть. А теперь настало время отдать почести нашему брату, полосатой неясыти. У него не было имени, и он по своей воле отказался поселиться с нами на острове посреди моря. Отеческим объятиям древних ветвей Великого Древа он предпочел одинокий путь рыцарского служения добру. Давайте же поднимем кубок молочникового меда и молча помянем эту храбрую и благородную сову, которая берегла мири спокойствие в дуплах и гнездах Тито, Амбалы и Кунира. Незаменимый наблюдатель, великолепный кузнец, отважный борец против сил зла, благословенная Глауксом неясыть! Слава тебе!

После этого заседание закончилось. Послышалось оглушительное хлопанье крыльев, и совы разлетелись.

Сорен, Гильфи, Сумрак и Копуша переглянулись. У всех в глазах блестели слезы.

— Подумать только, — прошептал Копуша — что мы последние, кто видели его живым.

— В том-то и проблема, — ответила Гильфи. — Что нам теперь делать? Рассказать обо всем Борону и Барран?

— Но тогда они узнают, что мы подслушивали, — заметил Сумрак.

— Вот именно, — кивнула Гильфи.

Сорен покачал головой и принялся размышлять вслух:

— Я думаю, лучше нам помолчать, по крайней мере, пока. Что бы мы ни сказали, они все равно не изменят своих планов. Им все равно нужно послать разведывательный отряд и искать нового наблюдателя. Что изменится от того, что мы расскажем Борону с Барран о последних минутах полосатой неясыти?

— Мне кажется, Сорен прав, — поддержала Гильфи. — Понимаете, вообще-то за подслушивание нас по головке не погладят… Что-то подсказывает мне, что Борон придет в ярость.

— Еще как придет, — ухнул Сумрак.

И четверо совят потихоньку вернулись в свое дупло и проспали до самых сумерек.

ГЛАВА XVII Всепогодники

Сорена разбудила мокрая льдинка, шлепнувшаяся ему прямо на клюв. Снаружи завывал ветер и ревела буря.

— Великий Глаукс, ну и погодка! — пробурчал Сумрак.

— А холодно-то как, — пожаловалась Гильфи, дрожа всем тельцем.

— Забирайся сюда, — предложил Сумрак и приподнял свое огромное крыло, так что одним концом оно ударилось о стену дупла и сшибло с гнезда сонного Копушу.

— Ты что делаешь? — возмутился пещерный совенок. — Следи за своими крыльями!

— Гильфи замерзла.

— Надеюсь, сегодня нам дадут на завтрак что-нибудь горячее, — проклацала клювом Гильфи.

— Было бы неплохо, — поддержал ее Сумрак.

Совята выбрались из дупла на бешено раскачивавшуюся ветку и слетели вниз, в столовую. Там их уже ждала горячая желудевая каша, дымящиеся чашки с чаем, жареные древесные ли чинки и тушеные мыши. Но не успел Сорен подойти к миссис Плитивер, как его остановил скрипучий старческий голос.

— Не торопись, дружок. Клюв всепогодников сегодня ест мышей сырыми, вместе с волосами.

Разумеется, голос принадлежал Эзилрибу.

— Что? — в недоумении разинул клюв Сорен.