— Хочешь поздороваться с этими клыками, Сумрак? — спросил Копуша. — Бодрящая встреча тебе обеспечена!
Клыки у животного были намного длиннее шести дюймов.
— Смотрите, там, на льдине тюлений детеныш! — завопила Эглантина. — Нужно спасти малыша!
— Мама! Мамочка! — кричал крошечный белёк.
— Мы тебе поможем! — закричала Эглантина.
С этими словами сестра Сорена — самая младшая и самая неопытная участница экспедиции — начала кругами спускаться вниз, к плачущему бельку. Остальные бросились следом.
Когда они опустились на льдину, Эглантина уже стояла возле детеныша тюленя.
— Он не говорит по-хуульски, а я не знаю кракиш! — в отчаянии крикнула она друзьям.
— Ну… — замялся Сорен, пытаясь вспомнить какие-нибудь подходящие слова на кракиш. Как жаль, что с ними нет Отулиссы! Она единственная из участников экспедиции могла бегло разговаривать на языке северных сов. Познания остальных ограничивались лишь несколькими простейшими фразами и отдельными словами.
— Малыш… будет в порядке! Малыш будет в порядке! — начал Сорен и встревоженно огляделся по сторонам.
Кровь матери-тюленихи капала с соседней льдины, окрашивая воду в красный цвет.
— Кажется, это медведь… белый медведь, — пробормотал Сорен.
— Полярный медведь? — переспросил Копуша.
— Нуда, — кивнул Сорен.
— Глаукс Всемогущий, — прошептал Копуша. — Теперь мы знаем, почему это место называется заливом Клыков. Я где-то читал, что полярные медведи считаются самыми крупными хищниками на свете.
— А мы представляем собой плавучую мясную лавку, — мрачно добавил Сорен, глядя на приближающуюся льдину с медведем.
— А еще они умеют плавать… и очень быстро, — дрожащим голосом выдавил из себя Копуша.
— Зато они не умеют летать, — ухнул Сумрак. — Надо убираться отсюда, да побыстрее.
— А как же малыш? Мы не можем его бросить! — завопила Эглантина, перекрикивая плач детеныша.
Внезапно раздался громкий удар, и совы вместе с бельком кубарем покатились на противоположный конец льдины. Та льдина, на которой стоял медведь, врезалась в их ненадежный плот.
На миг медведь перестал пожирать свою добычу и поднял морду.
Это было жуткое зрелище. Белоснежная шерсть вокруг медвежьей пасти была перепачкана кровью. Потом чудовищный зверь запрокинул голову:
— Appppaxxxx! — дикий рев потряс лед, океан и совиные желудки.
«Да уж, тут перевода не требуется», — промелькнуло в голове Сорена.
Нужно было спасаться. Улетать. Детеныш тюленя был обречен.
Сорен взмахнул крыльями и захлопал ими в воздухе. Остальные взлетели следом за ним. Только Эглантина осталась на земле — вернее, на льдине, и еще крепче вцепилась в лед своими замерзшими когтями.
— Эглантина, немедленно взлетай! Это приказ! — заорал Сорен.
— Я его не брошу, Сорен. Ни за что.
— Эглантина, я командир экспедиции. Ты обязана мне подчиниться.
— Мне наплевать, командир ты или нет! Я знаю, что такое быть брошенной. Я его не оставлю!
— Ты с ума сошла! Хочешь, чтобы мы сорвали задание из-за какого-то несчастного белька?
— Я его не брошу, Сорен. Ни за что. Ты меня понял?!
Сорен в отчаянии посмотрел на младшую сестру, упрямо вцепившуюся в льдину, и понял, что она не отступит.
Тем временем медведь перестал есть. Он внимательно смотрел то на кружащего в небе Сорена, то на замершую возле белька Эглантину.
Вот огромный зверь лениво намочил в воде гигантскую лапу, умыл перепачканную кровью морду и стряхнул с груди клочки тюленьей шерсти.
Сорену, Сумраку и Копуше показалось, будто медведь что-то негромко сказал, но, возможно, это было просто рычание. А затем друзья в ужасе увидели, как гигантт поставил тяжелую лапу на льдину, на которой стояла отважная Эглантина.
— Улетай, Эглантина! Улетай!
— Взлетай, дура! — заорал Сумрак.
— Эглантина, ты совсем спятила? — подхватил Копуша.
— Закройте клювы! — звонко донеслось со льдины.
И потом на глазах у потрясенных друзей Эглантина запрокинула голову и едва не уткнулась клювом в белую морду медведя.
Сорен чувствовал, как падает. Крылья его бессильно застыли, и он камнем рухнул вниз. Никогда в жизни с ним такого не случалось, но не мог же он потерять сестру, которую уже дважды спасал от гибели?
— Это же белый медведь! — завизжал Сорен, когда к нему вернулась способность махать крыльями. Он не разбился об лед, а мягко приземлился чуть поодаль от Эглантины и на достаточном расстоянии от чудовища.
Эглантина обернулась к брату и назидательным видом заявила:
— Он сказал, что не питается малышами.
— Да что ты? Хочешь сказать, что ты внезапно стала понимать кракиш? — обозлился Сорен, делая шажок к сестре.
— Мало слов знает сестра…. Я немного говорить по-хуульски, — раздался в ответ рокочущий голос зверя.
Белый медведь поднял огромную лапу с длинными смертоносными когтями и прижал крайний коготь к самому первому, показывая, насколько «немного» он разговаривает по-хуульски. Что и говорить, зрелище было завораживающее!
А затем Сорен стал свидетелем самого странного разговора на свете.
— Правиш прак нрагг граш муоки, — прорычал белый медведь.
— Правда? — переспросила Эглантина.
«Неужели она в самом деле его понимает или просто притворяется? Клянусь хвостом, это сплошное притворство!» — подумал про себя Сорен.
— Что он сказал, Эглантина?
— Я не совсем поняла… Что-то насчет леммингов и…
— …и мышей, и прочих мелких… существ… которых едят совы, — пророкотал медведь.
— Что? — переспросил Сорен. Потом изумленно заморгал. Выходит, Эглантина действительно что-то понимает!
— Йа! Йа! — закивал тяжелой головой медведь. Пасть у него была огромная, как дупло. Наверное, все четыре совы легко могли бы там поместиться. — Я… не учить сову, чем ей питаться. Грызуны противные… Никогда не возьму в пасть змею. И вы не говорить медведю, что ему есть! Мишнахт?
— Он спрашивает — ты понял? — перевела Эглантина. — Ты ведь понял, правда? — переспросила она покровительственным тоном, который ужасно не понравился Сорену. Но сестра уже снова повернулась к медведю и закивала головой: — Да, мы мишнахт!
— Гунда, гунда, — проурчал огромный хищник.
Эглантина открыла было клюв, чтобы перевести его слова брату, но тот перебил ее:
— Я все понял. Он сказал: «Хорошо».
— Я никогда не есть детей.