Она набросила пуховое одеяло на ноги. У Клер было ощущение, что надави она на него за тем, чтобы получить детали, то ничего не дождется — как будто он не понимал ни себя самого, ни своей природы. Интересно. Насколько Клер могла судить, мисс Лидс была человеком. Поэтому ясно, что отец был…
Дерьмо, она действительно воспринимает это серьезно?
Клер подняла руку к шее и нащупала исчезающий след от укуса. Да… да, воспринимает. И хотя ее мозг сводило судорогой от идеи существования вампиров, у нее было неопровержимое доказательство, не правда ли?
На ум пришел Флетчер. Он ведь тоже чем-то отличался? Она не знала чем, но странная сила в паре с возрастом… Не вяжется.
Тишина тянулась, минуты текли, пролетая по комнате и исчезая в вечности. Прошел час? Или половина? Или три?
Странно, но ей нравился звук мягких прикосновений карандаша к бумаге.
— Над чем ты работаешь? — спросила Клер.
Он остановился.
— Почему вы желаете увидеть мои глаза?
— А почему бы и нет? Это завершит твой портрет.
Он отложил карандаш. Когда его рука поднялась смахнуть волосы за плечо, она дрожала.
— Мне необходимо… прийти к вам, сейчас.
Одна за другой начали гаснуть свечи.
Ужас, как летучая мышь из ада, спланировал ей на сердце. Ужас и… ох, Господи, пусть этот порыв частично не окажется предвкушением!
— Подожди! — Она села. — Откуда ты знаешь, что не… возьмешь слишком много?
— Я могу чувствовать ваше кровяное давление, и я очень осторожен. Я не смог бы причинить вам боль. — Он поднялся из-за стола. Погасло еще больше свечей.
— Пожалуйста, только не полная темнота! — взмолилась она, когда остался единственный огонек на прикроватном столике. — Я не смогу вынести этого.
— Было бы лучше таким образом…
— Нет! Господи, нет… на самом деле совсем не так. Ты не понимаешь, как все во мне буквально закипает! Тьма вселяет в меня ужас.
— Тогда мы сделаем это при свете.
Когда он приблизился к кровати, сначала она услышала звук цепи, после чего из тьмы появилась его тень.
— Может быть, вам подняться? — спросил он. — Так я снова смог бы сделать это сзади. Таким образом, вы не должны были бы смотреть на меня. Это потребует чуть больше времени.
Клер выдохнула, ее тело бросило в жар, кровь жарко заструилась. Она хотела докопаться до причин такого опасного недостатка инстинкта самосохранения, но имело ли это значение? Она находилась там, где находилась.
— Я думаю… Я думаю, я хотела бы тебя видеть.
Он заколебался.
— Вы уверены? Поскольку, начав, мне будет трудно остановиться на середине…
Господи, они разговаривают как два заботливых человека викторианской эпохи, беседующих о сексе.
— Мне нужно видеть.
Он сделал глубокий вдох, как если бы нервничал и собирался с духом, чтобы преодолеть свой страх.
— Может быть, тогда вам присесть на край кровати? Таким образом, я могу встать на колени перед вами.
Клер сдвинулась так, чтобы ее ноги свешивались с матраса. Он чуть склонился, сгибая колени, после чего тряхнул головой.
— Нет, — пробормотал мужчина. — Я должен присесть рядом с вами.
Он уселся спиной к свече так, чтобы его лицо оказалось в тени.
— Могу я попросить вас повернуться ко мне?
Она поменяла позу и взглянула вверх. Свет свечи образовал ореол вокруг его головы, и Клер испытала желание увидеть его лицо. Жажду увидеть его красоту.
— Майкл, — прошептала она. — Тебя должны были назвать Майклом. В честь архангела.
Его рука поднялась и сдвинула ее волосы назад. После чего опустилась на матрас, когда он склонился к девушке.
— Мне нравится это имя, — мягко отозвался он.
Сначала Клер ощутила его губы на своей шее, легкая ласка прикосновения к коже. Потом его рот отпрянул назад, и она поняла, что он раскрывается, обнажая клыки. Укус оказался быстрым и решительным, она подпрыгнула, понимая в этот раз намного больше. Боль была сильнее, но была также и сладость, последовавшая позже.
Клер застонала, когда он начал пить в найденном ритме, от которого ее тело обдало жаром. Она не была в точности уверена, когда прикоснулась к нему. Это просто случилось. Ее ладони легли ему плечи.
Именно он был тем, кто дернулся, и когда он отпрянул назад, свет задел часть его лица. Мужчина тяжело дышал, губы приоткрыты, кончики клыков едва-едва видны. Он был голоден, но вместе с тем и потрясен.
Клер пробежала ладонями вниз по его рукам. Мышцы были плотными и рельефными.
— Я не могу остановиться, — выдавил он искаженным голосом.
— Я просто… хочу прикасаться к тебе.
— Я не могу остановиться.
— Я знаю. А я хочу прикасаться к тебе.
— Зачем?
— Я хочу чувствовать тебя. — Она не могла в это поверить, но сама склонила голову набок, обнажая шею. — Бери, что тебе необходимо. И я сделаю то же самое.
В этот раз он набросился на нее, прижав рукой с другой стороны шеи и с силой кусая. Ее тело встрепенулось, грудь соприкоснулась с твердой стеной его груди, заставив аромат мужчины взметнуться. Стиснув его массивные плечи, она упала навзничь на подушки вместе с ним.
Тело Майкла было твердым, всем своим весом прижимая ее к матрасу. Он загораживал свет свечи так, что она не могла ничего ясно видеть, хотя сияние за ним давало ей опору против бесконечности темного пространства. Каким-то образом это казалось нормальным, хоть и опасным: тьма делала ощущение его присутствия возле ее шеи более ярким: от влажной чаши его теплого рта до тянущих глотков, а после к сексуальному течению между ними.
Господи помоги, но ей нравилось, что он делал с ней.
Клер ощупью нашла его волосы. Со стоном удовлетворения она запустила руки в их шелковистую густоту, набирая полные пригоршни, проводя ладонями по коже головы.
Когда он замер, она остановилась и ощутила дрожь, пробегавшую по нему. Она подождала, чтобы посмотреть, продолжит ли он, что он и сделал. Когда глотки возобновились, а комната начала вращаться, ее это не озаботило. Чтобы держаться в этой круговерти у нее был он.
По крайней мере, до тех пор, пока он быстро не отпрянул, оставляя ее на постели. Отступив в темный угол, с цепями, отметившими его передвижение, он почти исчез.
Клер села. Почувствовав влагу между грудями, она посмотрела вниз. По ее грудной клетке струилась кровь, впитываясь белым халатом. Выплюнув проклятие, она попыталась закрыть отметины проколов, сделанных им.
Тотчас же Майкл оказался перед ней, отдирая ее руки от раны.