С господином Зинченко проблем не было. Трижды и не без удовольствия отстреляв «молот», упорно именуемый им «мозамбиком», бородатый без шума отошел в сторонку, уступая место головастой-ушастой. А вот с ней, как и ожидалось, начались затруднения. Временно отказавшись от мечты о гранатомете, дама затребовала антиквариат. Желательно «Томпсон» ранних выпусков или хотя бы «Шмайсер-Бергман». Уловив взгляд бородатого, старик развел руками, посетовав на недостаток средств, нужных для пополнения арсенала, и предложил гостье экспериментальный «Никонов», что было немедленно и решительно отвергнуто.
«Томпсон» у Петра Леонидовича имелся. Но он решил излишне не баловать мадам Кали.
Слепому видно: ушастая кривляется и валяет дурака.
В конце концов бородатый заявил, что не видать госпоже Калинецкой ни «Томпсона», ни вульгарного «Калаша», пока она не отстреляет что-нибудь простенькое и не реабилитируется за прошлый конфуз. Петр Леонидович, включаясь в странную игру, предложил скоростную стрельбу по «силуэту». Ничего сложного, оружие – табельный милицейский «Макаров», полный магазин, мишень – в положении «боком», поворачивается на три секунды, попасть желательно в «десятку». Пять раз подряд. А чтобы жизнь малиной не казалась, оружие следует держать в наполовину поднятой руке – под углом 45 градусов к мишени.
Он ждал гневной отповеди. Нет, мадам Кали лишь буркнула что-то о «ментах поганых», а затем решительным движением сбросила с ноги туфельку. Миг, и вторая туфелька полетела вслед за первой. Ушастая брезгливо сдвинула выщипанные бровки, скривила ротик и шагнула на пыльный бетон пола, направляясь к линии огня.
Первый поворот мишени она пропустила. Не двинулась с места, с презрением щурясь и держа «Макаров» стволом вверх. Потом начала стрелять: быстро, почти не целясь. Бац, бац, бац…
Четыре «десятки».
Петр Леонидович отошел от зрительной трубы, вздохнул и направился в оружейную, откуда вернулся с искомым machine gun. Правда, не с «Томпсоном» – с британским «Стэном». Полностью капитулировать было рано. Госпожа Калинецкая улыбнулась уголками губ и подмигнула старику: так, чтобы не заметил бородатый Зинченко.
Оставалось поинтересоваться, кто все-таки из присутствующих «хомячок». Старик благоразумно смолчал. Вспомнилось, что амбала с «боксером» направила в тир именно она, Кали.
Выручил Петра Леонидовича звонок. Тихое дребезжание вначале различил он один: гости слишком увлеклись «Стэном».
– Что?!
Бородатый наконец-то услышал. Автомат в его руках опасно дрогнул. Старик едва не отшатнулся.
– Посетитель наверху, – как можно спокойнее пояснил он. – Когда мы спускались, я включил сигнализацию. Детишки пришли пострелять, не иначе.
Зинченко и мадам Кали переглянулись.
Петр Леонидович поспешил добавить:
– А вы оставайтесь. С техникой разберетесь или подсказать?
Авторитет не без сомнения уставился на пульт, ушастая снисходительно усмехнулась. Старик понял: разберется. В лучшем виде.
На миг сгинул яркий свет ламп, пропали бетонные стены. Снова возник июньский лес, залитый ярким солнцем, губы ощутили давно сгинувшую пыль. Техник-интендант 1-го ранга вспомнил, что фляга пуста…
Поднимаясь по лестнице, ведущей из бетонного чрева наверх, в вечернюю прохладу, Петр Леонидович думал, что суетиться не стоит. «И аз воздам». А он-то прикидывал, как не пустить излишне любопытную парочку на «минус второй», куда они рвались с первой же минуты.
Стараться не пришлось. Поздний посетитель решил вопрос со всей ясностью и определенностью, по крайней мере, на этот вечер. Старик мог быть доволен. Он и был доволен: Петр Леонидович не сомневался, что знает, кого увидит наверху. Растерянный паренек с библейским именем. Просто случайность? Или не просто – и не случайность?
Исчислено, взвешено…
Нет, пока еще не взвешено.
Проходя мимо знакомого тира, Данька невольно замедлил шаги. Зайти, что ли? Вспомнилась приятная тяжесть «воздушки», запах масла, приклад, плотно вжатый в плечо. Хлопок выстрела, «карусель», с которой летит на пол свин Жирный, а за ним – кодла. Может, у дяди Пети и пистолет найдется? Пневматический, понятно, но все же…
Нет, ребята ждут. Надо идти.
От стационарной эстрады, где троица рабочих монтировала рекламный задник, а на тросах висели турели прожекторов с цветными фильтрами, он свернул направо, к кортам.
Под ногами шуршали опавшие листья. Скоро парк станет голым, неприветливым. Деревья с укоризной протянут голые ветки к низкому небу: дай монетку! да-ай бабушкам копеечку! Закроются аттракционы, исчезнут летние столики. Лишь тусклые фонари да их отражения в лужах будут оживлять по вечерам парк, продуваемый всеми ветрами. И так до снега, когда по аллеям помчатся финские сани, на площади в центре поставят елку, и массовики-затейники, переодетые дедами-морозами, начнут устраивать смешные конкурсы.
Главное: пережить скучную слякоть!
Он припустил бегом, чтобы успеть вовремя.
– Данька! Давай сюда: мы уже столик забили…
Сначала они играли вчетвером: и «на вылет», и два на два. Санька регулярно выигрывал. С остальными, Сливой и Пыжом (в обоих случаях не клички, а фамилии!) у Даньки выходило по-разному. Пару раз отлично получился «обратный топ-спин» – как он сам окрестил изобретенный им удар: корявый, но действенный. Ракетку держишь «лопатой», бьешь по касательной сверху вниз, и шарик, если не очень закрученный, идет низко, почти катясь по столу.
Подобные мячи даже Белогрив не брал.
А потом явился приятель Белогрива, никому, кроме Саньки, не знакомый, с узким монгольским разрезом глаз – как позже выяснилось, еще и с первым разрядом – и «вычесал» всех, включая обиженного насмерть Белогрива. Данька смотрел, как они заканчивают партию, и с каждым стуком шарика об стол понимал, что теннис ему надоел. Дело не в проигрыше: разряднику проиграть не стыдно. Обидно, что их компанию разделал пришлый, чужой. Поэтому, когда разрядник ушел отлить, пообещав вернуться, Данька быстренько показал Белогриву, как делается его коронный удар: чтоб зазнайку, когда вернется, окоротить. Санька удару обучился на удивление быстро. Даньке стало досадно, что его маленький «секрет» освоили за пару минут, и он засобирался.
– Ты куда? Еще светло, оставайся.
– Нет, мне пора. Сетку потом заберешь, хорошо?
И он решительно направился в сторону тира.
Тир был открыт, но производил впечатление брошенного. Свет внутри пригасили, ряд мишеней терялся во мгле. Лишь у входа и над стойкой горели длинные лампы, да еще в каморке тирщика на стене висело включенное бра в виде морского конька. По всей видимости, вечером понедельника тир не пользовался популярностью среди гуляющих в парке.
Данька сперва подумал, что тирщик – ротозей. Так у тебя и винтовки сопрут, как нефиг делать. Но заметил, что «воздушки» прикованы к стойке металлическими цепочками. А если неведомый воришка перелезет через стойку и стырит мишени? С другой стороны, кому они нужны? Или мишени на сигнализации?