Book.

Вокруг площади стояли толпы народа. Удивительные люди, беспамятные, готовые к любому развлечению. Вчера они бежали на невольничий рынок, на рассвете провожали войска, сейчас собрались глазеть на казнь.

Под крики толпы клетку подтащили к низкой балюстраде — каменному кольцу шириной метра в три, окружавшему колодец или вход в шахту. Над колодцем, упираясь многометровыми лапами в кольцо, поднимался треножник, к которому была подвешена небольшая платформа со столбом в центре. Справа, неподалеку от кольца, была трибуна, на которой возвышался большой куб, накрытый черным полотнищем с намалеванным человеческим лицом, с повязкой на глазах, завязанным ртом и заткнутыми ушами.

По сторонам этого сооружения стояли в два ряда вкушецы.

— Смотри-ка, — сказал Вери-Мери, — какой большой сбор ради вас. Обычно попроще это бывает.

— А что это? — спросила Ирия.

— Как что? Казнь.

— Людей кидают в шахту? — спросила Ирия.

— Нет, не кидают, — засмеялся Вери-Мери, — а опускают и поднимают. У вас что, не так?

— Не так.

— А я думал, что везде, где есть вкушецы, они так казнят.

— У нас нет вкушецов.

— Так я и знал! Ведьмин корень, вот ты кто! — сказал пигмей и постарался отодвинуться. Хотя как отодвинешься в клетке в два квадратных метра.

Алисе казалось, что все это происходит не с ней, с другим человеком, а она смотрит кино. Даже не очень страшное.

Вкушецы были в лиловых тогах, глаза сверкали сквозь отверстия в чадрах. Толстый вкушец вышел вперед, стукнул золотым посохом о помост и воскликнул:

— Начинается главная казнь этого года! Великая казнь, посвященная началу победоносного похода нашего славного воинства против логовища помников!

Народ на площади зашумел, некоторые хлопали в ладоши. Другие молчали.

— Командует казнью специально прибывший для этого в столицу великий Клоп Небесный, Гроза разума.

И при этих словах вкушецы стащили полотнище с куба, и под ним обнаружился уже знакомый Алисе шкаф.

Дверцы шкафа распахнулись, и оттуда вышел Клоп Небесный.

Народ на площади пал ниц.

И было из-за чего. На Клопе была высокая, золотая, в драгоценных камнях тиара, а одежды усыпаны драгоценностями. Он был без чадры, но в черных очках.

— Эти жертвы, — сказал Клоп, — мы приносим на алтарь победителей. Пусть они укажут путь в неведение всем помникам, которых вы скоро увидите на этой площади.

Затем Клоп Небесный обернулся к своему толстому помощнику.

— Кто у нас первый? — спросил он. — Начинай.

С этими словами он отступил назад, встал в шкаф и прикрыл дверцу.

— Первым будет казнен закоренелый помник, скрывающийся под видом благородного мудреца. Это не мудрец, а подколодный зайчик, ядовитый соловей, пожиратель трупов — колибри!

— Не надо! — закричал мудрец. — Друзья мои, коллеги, подтвердите, что я не умею читать, что я в жизни книги в руках не держал!

Мудрец кричал, обращаясь к небольшой группе мудрецов в высоких цилиндрах и черных траурных одеяниях, которые стояли в толпе.

— Освободите его! — крикнул из толпы второй мудрец. — Он не виноват.

— Если он не виноват, — сказал толстый вкушец, — тогда ему бояться нечего. Он ничего не знал и ничего знать не будет. Разве не в этом высшая мудрость мудрецов?

— Но жизненный опыт! Вы забыли о жизненном опыте Кошмара!

— Снова наберет, — отмахнулся от защитников жрец.

— Странная казнь, — сказала Алиса Ирии.

— Я тоже ничего не понимаю.

Вкушецы распахнули дверь клетки, ловко подхватили визжащего мудреца и поволокли его к колодцу. Платформа на треножнике покачнулась и поползла вниз. Один из жрецов захватил ее крюком за трос и подтянул к каменному кольцу. Вкушецы затащили мудреца на платформу и быстро прикрутили к столбу. Тут же спрыгнули с платформы, и по знаку толстяка она снова поднялась и повисла над центром колодца.

Клоп Небесный высунулся из шкафа и махнул белым платком.

Платформа начала медленно опускаться вниз, мудрец вопил, остальные мудрецы стенали, закрыв лица руками.

— Я боюсь! — вдруг вырвалось у Алисы, и она прижалась к Ирии. — Они хотят его сжечь. Там огонь.

— Не бойся, девочка, — сказала Ирия. — Все будет хорошо.

Она обняла Алису и крепко прижала к себе.

Вопящий мудрец скрылся за бортом колодца, и вкушецы подбежали к краю, стали заглядывать внутрь и кричать:

— Ниже! Еще ниже!

Любопытные из толпы тоже пытались прорваться к колодцу, но вкушецы их не пускали. Крики мудреца вдруг оборвались. И на площади стало тихо.

— Все, — сказал толстяк. — Казнь свершилась, справедливость восстановлена. Да здравствует неведение и беспамятство!

Он обернулся к толпе, поднял руки и громко возгласил:

— Мы ничего не видим!

— Мы ничего не видим! — подхватили люди на площади.

— Мы ничего не слышим!

— Мы ничего не слышим…

— Мы ничего не знаем!

— Мы ничего не знаем…

— Мы никогда не возражаем!

— Мы никогда не возражаем… не возражаем… не возражаем…

Вкушецы принялись энергично крутить лебедку, и платформа стала подниматься. Вот из-за края колодца показалась голова мудреца. Он был жив и вроде бы невредим. Толпа встретила его появление возгласами. Мудрец стоял совершенно спокойно, глупо улыбался, словно забыл, что только что отчаянно сопротивлялся.

Платформу подтянули к борту колодца, мудреца освободили от пут. Он остался стоять на месте, словно не знал, куда идти.

Вкушецы свели его под руки на площадь и подвели к помосту.

— Ты кто? — спросил из шкафа Клоп.

— Не знаю, — ответил мудрец и улыбнулся. — Понятия не имею.

— Как зовут тебя, ничтожество?

— Ничтожество, — согласился мудрец.

— Где ты живешь?

— Я живу? Где я живу?

— А куда ты пойдешь?

— Я никуда не пойду, — ответил мудрец.

Под аплодисменты зрителей жрецы разрешили мудрецам подойти к своему коллеге и увести его. Мудрец шел не оборачиваясь, загребая ногами, словно разучился ходить.

— Что с ним случилось? — спросила Алиса.

— Я знаю, — сказала Ирия, — они лишили его памяти.

— А что, раньше не догадалась? — спросил пигмей. — Мне говорили, что его уже пять раз лишали памяти, а он все равно остался мудрецом. Они такие живучие… Года не пройдет, как он снова начнет учить людей, как надо жить.