– От Советского Информ-бюро…
Шел 1944-ый. Русские наступали и били фашистов по всем фронтам. Авиация уже иногда летала бомбить Берлин. Как Антон узнал позже, он соткался в этом мире из мыслей и сомнений русоволосого двадцатилетнего лейтенанта Тохи Гризова, которого должны были убить в этом бою. Но не убили. Душу убить невозможно. В тот момент, когда крупнокалиберная пуля вошла Тохе в затылок, пробив кабину истребителя, следом за ней из будущего просочилась в Тохино тело душа Антона Гризова и слилась с ним воедино. Долго потом механик Ковырякин непонимающе рассматривал изрешеченную кабину самолета и невредимую голову лейтенанта, но так и не понял, каким Макаром его пилота миновали пули. Два месяца Антон отвоевал на фронте, постепенно привыкая к новой жизни. Бил немцев, летал вместе с капитаном Мацурой и асами из 141-го истребительного полка прикрывать конвои мощнотелых бомбандировщиков. Долго курил махорку после неудачных полетов и воздушных схваток с выкормышами Геринга, стоивших жизни многим нашим пилотам. После удачных – пил спирт в медсанчасти с санитарками и летчиками, рассказывал как ходил до войны в горные походы, ночевал при минус тридцать на перевалах под открытым небом. Вспоминал иногда о Малом, Сане и Мишке. Однако, воспоминания эти с течением времени становились все туманнее, постепенно теряли четкость. И, спустя еще месяц, Антон не мог уже с уверенностью сказать, что он именно тот Антон Гризов, который когда-то сидел за постом «Глобальный перегон» и пил чай с Малым, а не лейтенант Тоха Гризов, зубоскал и бабник.
По причине отсутствия бритвы Антон отпустил бороду. Но когда однажды в блиндаже ему в руки попался осколок зеркала, он увидел в нем свою небритую физиономию, и после долгих размышлений решил все же расстаться с ненужной растительностью на лице. Антон раздобыл бритву у соседа летехи Вовки Брыкина и, приступая к процессу, весело подумал о том, что не брился еще с прошлой жизни. Постепенно бодрое расположение духа возвращалось к нему. Помогала, как ни странно, война. Ни на минуту он не мог остаться в покое и поплакать над своей судьбой – его все время куда-нибудь посылали. То на задание по прочесыванию вражеских тылов, то прикрывать бомбовозы, то за самогонкой в расположенный неподалеку госпиталь. За свою недолгую в этой жизни службу в авиации Антон успел завалить шесть «Мессеров» и двух «Юнкерсов», прослыв «асом» даже среди бывалых истребителей. Механик Иван Ковырякин только диву давался тому как изменился его подопечный за три месяца. Раньше Тоха считался смелым парнем, но без «башни», а потому имел репутацию скорее пугала для немцев, чем аса. Теперь же все изменилось. Размалеванные «мессеры» боялись Антона как огня. И бросались врассыпную, едва завидев его темно-зеленый «Як» с большой белой семеркой на фюзеляже и ярко-красными звездами на крыльях. Не боялись его лишь самые отчаянные. Тех уж нет. Остальные фашистские летчики предпочитали с ним не встречаться и считали его заговоренным. Ибо на глазах у всей шестнадцатой эскадрильи, состоявшей исключительно из асов Геринга, «Як» Антона был изрешечен схватившимся с ним истребителем Генриха Швейцера, но даже не загорелся. Более того, он как ни в чем ни бывало сделал разворот и вспорол Швейцеру брюхо пулеметной очередью. Вслед за этим эскадрилья обратилась в бегство. После восьми таких боев Иван Ковырякин запил горькую. А когда, после очередной попойки, его поволокли на допрос к капитану Мацуре, заявил, что его лейтенант – чистый черт. Потому что не может нормальный человек сквозь себя пулеметную очередь пропустить и остаться целым. Мацура Ковырякину не поверил и посадил его под арест. Но зерно сомнения запало в его душу. Однажды в одном из боев на глазах капитана самолет Гризова угодил в стену огня, выстроенного зенитками немцев, причем Мацура летел рядом и явственно видел как «семерке» разнесло кабину прямым попаданием. Проводив взглядом к земле догоравшие обломки самолета, Мацура уже собирался прочесать зенитные позиции огнем и отомстить за смерть героя гадам, но неожиданно увидел темно-зеленый «Як» с семеркой на борту чуть выше себя и услышал голос в гермошлеме:
– Капитан, все нормально, продолжаю бой!
Едва не потеряв управление истребителем, капитан вывел звено из боя, вернулся на базу, и, приземлившись на своем аэродроме, первым делом потрогал лейтенанта Гризова за плечо. Плечо оказалось самым настоящим, нисколько не сделанным из воздуха. Несмотря на это и тот факт, что капитан был убежденным коммунистом, его неудержимо тянуло перекреститься. Спустя некоторое время капитан Мацура немного успокоился и постановил думать, что ему все померещилось из-за ожесточенного ритма схватки, в пылу которой не мудрено что-нибудь перепутать. Однако, с тех пор Мацура потихоньку запил сам.
В один из осенних дней командование задумало массированный налет бомбардировщиков на крупный морской порт германии Киль, в котором по данным агентуры завершался ремонт четырех подводных лодок и двух эсминцев, резко усиливших бы военную мощь Германии на Балтике. Согласно диспозиции, в этой операции 141 истребительный полк должен был выполнять роль боевого прикрытия. Все содержалось в строжайшем секрете. Тактические вылеты отменили. Самолеты готовили по ночам. Механики возились в моторах истребителей при несмелом свете лучины. Вылет был назначен на пять утра.
В то утро лейтенант Антон Гризов, изрядно подгулявший накануне в госпитале с медсестрой Зиночкой и компанией братьев-летчиков, чувствовал дикую головную боль. На рассвете его разбудил вестовой Семен Кандовый и принес, по уговору, литровую банку огуречного рассола. Антон присел на лежанке и, обхватив двумя трясущимися руками банку с живительным напитком, чуть ли не залпом выпил рассол. После того как огуречная жидкость растеклась по внутренностям, Антон почувствовал себя заново родившимся и стал натягивать форму. Облачившись в портупею, прихватив пистолет и планшет с картой, бравый лейтенант вышел на воздух. Утренняя прохлада обхватила его своими скользкими щупальцами. Антон застучал зубами и стал быстро трезветь. Он посмотрел на восток, где небо начинало едва заметно светлеть и, достав из кармана гимнастерки папиросу, медленно и с наслаждением закурил. Постояв с минуту, лейтенант побрел к своему истребителю. Мокрая невысокая трава, словно ковром укрывавшая весь военный аэродром, цеплялась за сапоги. На полдороги Антон обернулся и заметил, как из землянки первой эскадрильи выползли на свет Божий его однополчане – Васька Сутулый и Михась Боровой, вчера вечером вместе с Антоном лихо хлеставшие стаканами неразведенный спирт. Судя по жестам и измученным физиономиям обоим спалось не очень сладко, как и Антону. Но делать нечего – труба зовет, пора в поход. Оба истребителя, также носивших чины лейтенантов, закурили и направились вслед за Антоном, попыхивая на ходу. Вслед за ними показались Генка Везухин по прозвищу Штык, Федор Пискунов и Егор Семенов – все без исключения в состоянии глубокого отходняка. Антон даже запереживал немного об исходе операции, поскольку самочувствие бойцов могло вызвать многочисленные промахи в стрельбе.
У самолета Антона уже поджидал верный механик Иван Ковырякин, всю ночь провозившийся с мотором легендарной «Семерки». Грозный «Як-3» мерцал в предрассветных лучах новенькой краской десяти красных звездочек, нарисованных через трафарет рядом с кабиной пилота – по числу сбитых немцев Антон теперь числился самым первым, обогнав многих бывалых пилотов из 141 истребительного полка.