В то промозглое ноябрьское утро Дениц по обыкновению досушивал свои пятки у камина перед тем как отправиться в штаб ВМС. На белом мраморном столике перед ним стояло шесть пустых стопок из под шнапса. Адмирал понемногу просыпался и собирался с мыслями. С северного фронта поступали тревожные донесения. Русским морякам под прикрытием американских и английских кораблей удалось наладить сообщение между Нью-Йорком и Мурманском. По северному морскому пути в СССР поступали грузы стратегической важности – танки, орудия, самолеты, топливо. Несмотря на все попытки немецких подводных лодок и авиации сорвать доставку грузов, конвои все шли и шли. До СССР уже благополучно добрались шестнадцать конвоев. Дениц готов был рвать волосы на своей голове, если бы не вырвал их еще в первые годы войны. Фюрер требовал от него во что бы то ни стало остановить череду конвоев, доставлявших вооружение русским. Именно по этому поводу адмирал собрал в то утро совещание в морском штабе. Опрокинув в себя седьмую стопку шнапса, Дениц встал, – его мысли пришли в стройное соответствие.
Появившись в штабе, адмирал первым делом поставил перед офицерами задачу и отвел на размышления час, после чего собирался начать пытки. На целый час в огромном кабинете Деница в штабе ВМС Германии повисла напряженная тишина. От длинного дубового стола к высокому потолку поднималось несколько столбиков густого дыма – курить трубку в морском флоте Германии было традицией. Ее ввел лично адмирал фон Дениц. За курение обычных папирос или модных нынче самокруток из березовых листьев а ля «рус» полагался расстрел на месте. Шестой заместитель второго начальника штаба Герхард фон Хейфиц под видом размышления о поставленной задаче углубился в изучение стоящего посреди стола парусника «Летучий Нацист», склеенного и раскрашенного лично фон Деницем. Тем же самым занимался и пятый заместитель – граф Опельман, а также все остальные. Дениц все это видел, но ничего не говорил, поскольку искренне гордился сотворенной им моделью корабля, а на русские конвои ему было откровенно наплевать. К действительности адмирала вернула лишь мысль о нагоняе со стороны Фюрера. Нагоняй заключался в пытке с пристрастием, которую будет проводить лично главнокомандующий в застенках «СС», если Дениц в ближайшие дни не представит четкого плана очередной успешной операции.
Адмирал поскрипел своим креслом и произнес:
– Ну?
Граф Опельман, лелеявший мечту стать четвертым заместителем начальника морского штаба, растворил было рот, но сказать ничего не успел. Два дюжих охранника со шмайсерами наперевес, отделившись от стены, схватили Опельмана и выволокли в коридор. Истошные крики прекратила автоматная очередь – нарушение субординации каралось немедленно и жестоко.
Адмирал еще раз скрипнул своим креслом и снова произнес:
– Ну?
На этот раз никто выступать не захотел. Дениц пригрозил:
– Расстреляю за отсутствие мыслей.
Тогда Фон Хейфиц вскочил со своего места и нервно затараторил:
– Предлагаю атаковать, мой адмирал, атаковать немедленно! Атаковать! Немедленно! Атаковать!
Дениц пристально посмотрел на Хейфица и переспросил:
– Кого?
Но Хейфиц не ответил. Он влез на стол и продолжал орать все сильнее:
– Атаковать! Ура! Вперед! Немедленно!
Адмирал выдвинул верхний ящик стола, достал оттуда парабеллум, метким выстрелом в лоб застрелил Хейфица, и положил парабеллум обратно. Хейфиц на секунду замер, на его лице застыла гримаса крайнего удивления, на лбу – маленькая красная точка, а затем рухнул на пол со страшным грохотом костей. После того как безжизненное тело шестого заместителя охранники выволокли за дверь, Дениц сказал:
– Ну?
Ответом ему было гробовое молчание штабных офицеров.
– Ну… тогда я сам, – процедил Дениц и кратко обрисовал ситуацию, – Дела у нас на севере идут хреново, дальше некуда. Русские на кораблях танки и самолеты возят, а американцы их прикрывают. Фюрер бесится, пристрелю, говорит, как собаку! А я что? Я и сам ни хрена не понимаю.
Дениц вытащил из кармана штанов фляжку со шнапсом и залпом ее осушил. В этот момент в окно, со звоном разбив стекло, влетела ручная граната. Она упала на стол перед адмиралом и завертелась как волчок. Дениц презрительно поморщился, процедив сквозь зубы:
– Опять покушение…
Затем пальцем подозвал охранника и сказал:
– Возьми это и отнеси Борману. Он сейчас как раз обедает у Кальтенбрунера. Охранник взял гранату и вышел за дверь. Через секунду раздался взрыв, с потолка посыпалась штукатурка. Дениц весь прямо засветился от удовольствия:
– Ха-ха, поверил, дурачок.
Затем адмирал снова стал серьезным и продолжал:
– Короче говоря, надо русских припугнуть хорошенько, а то Фюрер обидится, отвечаю. Для следующего конвоя устроим ловушку. Пошлем на задание десять линкоров и десять подлодок. Американцы скорее всего испугаются и убегут, вот тут-то мы возьмем русских тепленькими и пустим ко дну.
Конец речи адмирала заглушили овации. Офицеры штаба рукоплескали ему стоя. Дениц даже покраснел от смущения.
– Что вы, что вы, господа. Не стоит. Все свободны.
Офицеры взяли свои папки и вышли. После того как последний закрыл за собой дверь, Дениц поднял трубку телефона и спросил:
– Все готово? Отлично!
Потирая руки, он достал из ящика стола устройство с длинным рядом лампочек и кнопочек. Нажав первую кнопку, Дениц с наслаждением услышал, как на углу Ундер-ден-Линден и Коганович штрассе в щепки разнесло машину четвертого заместителя. Следующая кнопочка отправила к праотцам третьего заместителя. Так адмирал продолжал развлекаться до тех пор, пока не отгрохотал последний взрыв. Фон Дениц очень любил хорошую шутку.
Порезвившись в волю, адмирал сел в свой лимузин и поехал на прием к Фюреру, имея в активе принятое решение, а в пассиве пропавший без вести штаб. Но это его не беспокоило, главное, что он наконец-то испытал лично им придуманное и собранное радиоуправляемое устройство – гениальное изобретение технической мысли. Иногда Дениц думал, что если бы не война, то он стал бы либо преуспевающим автомехаником, либо подрывником, в лучшем случае – террористом. Но проклятая судьба-лихоманка зачем-то свела его с Гитлером, который, также как и он сам, был не дурак выпить шнапсу. На этой почве они и познакомились как-то на дне рожденья у жены Геринга, когда ей стукнуло пятьдесят, а самому Герингу тридцать. Адмирал никак не мог понять, что за муха укусила его однокашника и он вдруг решил жениться на этой старой образине. Не такой уж сексуальной она и была. Кости выпирали даже сквозь корсет и свадебное платье. Кожа на лице обвисала дряблыми складками. А когда она передвигалась, казалось, что истлевший скелет девицы Жозефины, безжалостно удушенной своим отцом в замке Нэкст, бродит по комнатам. Дениц вообще подметил нездоровое влечение Геринга к скелетам. Установив за однокашником слежку, Дениц узнал, что тот по ночам ежедневно посещает все кладбища Берлина и подолгу плачет на могилах. Заподозрить в раскаянии Геринга было трудно, поэтому Дениц решил, что его друг – законченный некрофил, и ожидает скорой смерти своей невесты, чтобы провести наконец с ней медовый месяц.