– Слушай, командир, – сказал Егор, – Может и вправду она с тобой пойдет. С этой шестеркой немцев я и один справлюсь. Делов-то: бомбу заложить, да рвануть. Это-ж мое любимое занятие. А на тебя там двенадцать человек придется и все с автоматами. Она хоть и девчонка, а все же подмога. Видал, как немца на плотине ссадила.
– Видал. – нехотя подтвердил Антон.
Он внимательно посмотрел на Катю и последний раз пожалел о том, что она не осталась в госпитале.
– Ладно, – сказал он обращаясь к Кате, которая стояла в двух шагах и смотрела на него так, словно он только что своими руками попытался задушить котенка, – Пойдешь со мной. Ты, Егор, двигай на перевал прямо сейчас. Я бы на твоем месте забрался на левую вершину, там снега меньше, лавиной не снесет. Хотя, смотри по обстановке. Как сделаешь дело, сразу дуй вниз. После операции встречаемся на заводе, если живы будем. Ну все, удачи.
– Бывай, командир. Смотри там, осторожнее.
Егор развернулся и зашагал по неглубокому снегу к скалистому гребню Ушбы. Ему предстояло в одиночестве пройти траверсом по самому верху крутого лавиноопасного склона и достичь перевала Ичмет раньше немцев. Егор повесил автомат на шею, прикрепил его, чтоб не болтался бечевкой, и, опираясь на ледоруб, стал осторожно выходить на заснеженный склон, вдоль которого дул сильный ветер.
Антон снова посмотрел на Катю.
– И откуда ты только взялась на мою голову такая упрямая? – беззлобно спросил он, глядя ей в глаза. Катя молчала. – Ладно, пошли.
Им предстояло спустится на километр вниз с перевала до того места, откуда начиналось небольшое плато. Дальше спуск раздваивался. Одна тропа часов через шесть приводила к заводу в долине, а вторая резко уходила в сторону цирка. Антона и Катю интересовала как раз последняя, следуя которой они могли часа через четыре добраться до нужного предперевального взлета, а затем и подняться на узкий перевал, где должны были пройти немцы. В том, куда именно выйдут нацисты, Антон не боялся ошибиться. Другого пути у остатков отряда «Эдельвейс» просто не было. И именно там он и собирался устроить горячий прием непрошеным гостям. Силы были конечно не равны, но Антон не чувствовал себя народным героем выступая против превосходящего противника. Ведь, сколько ни крути, помирать он особенно не хотел, ни в своем времени, ни в чужом. Особенно сейчас, когда он больше не был защищенным неведомыми силами. Просто у отряда было задание – остановить врага, а он за проведенное в этой жизни время как-то свыкся со своим положением солдата в воюющей армии и хотел выполнить приказ. Там, в конце двадцатого века, его армия только называлась действующей, а здесь она действительно воевала. И это были, как говорят в Одессе, две большие разницы. Хорошо бы конечно было спуститься за подмогой вниз в долину и предупредить охрану завода, но времени уже не было. Они еле-еле успевали пройти на перевал и занять выгодное для обороны место. Антон надеялся продержаться до подхода охранения завода, а после того как начнется канонада из долины, просто должны будут выслать отряд.
Гризов шел первым, не оглядываясь на Катю, ступавшую по его следам. С неба весело светило яркое солнце. Снег под ногами переливался миллионами микроскопических радужных шариков. В такие дни как-то не верилось в смерть и болтавшийся на шее автомат воспринимался ирреальным предметом, не имевшим своего назначения. Антон глядел на солнце и живописный вид широчайшей горной страны, простиравшейся до горизонта, абсолютно не веря в данную минуту, что пройдет несколько часов и ему придется убивать людей, пусть даже и врагов. А может быть настанет время умирать. В такую погоду убивать совсем не хотелось, а тем более умирать. Хотелось кататься на горных лыжах, проносясь вихрем по заснеженным склонам в ярко-красном комбинезоне, загорать, стоя в одних трусах по колено в снегу, пить пиво, смотреть на красивых девушек в солнцезащитных очках и делать еще массу приятных вещей, но вот убивать совсем не хотелось. Почему природа устроила все так, а не иначе? Ведь случись дождь или пурга все было бы значительно легче. Ни о каких приятностях и мысли даже не возникло бы, но сейчас… Антон мотнул головой, словно стряхивая ненужные расслабляющие мысли. Впереди был враг, коварный и хитрый. И ему было наплевать на твое настроение. Наплевать, что ты из будущего и хочешь покататься на лыжах и попить пива, уж он-то точно пришел сюда за тем, чтобы убивать. «Так что выбора у тебя, брат, не осталось. Либо ты, либо тебя.» – успокоил себя Антон, стараясь настроиться на воинственный лад. Но проклятое солнце светило очень ярко, щекотало теплыми лучами лицо, нагревало одежду. Антон монотонно продолжал переставлять ноги, стараясь поскорее достичь перевала и закончить этот поднадоевший поход.
Скоро показался стиснутый двумя моренами предперевальный взлет, который выводил прямо к одному из перевалов, ведущих в цирк. Этот перевал находился ближе всего к той части долины, где находился завод. Отсюда к заводу даже вела неширокая тропа, змеей извивавшаяся между валунов. Перед последним броском Антон остановился на несколько минут передохнуть и присел на камень, сняв рюкзак. Катя последовала его примеру. В низу под ними едва виднелся завод, похожий с высоты на усадьбу фермера-предпринимателя, задумавшего в одиночку стать главным буржуином. Солнце палило нещадно. Близился полдень. В такое время ледники высоко в горах размягчаются под действием солнца и становятся опасными. В прошлой жизни у Антона погибло несколько друзей, не успевших спуститься с ледника на рассвете. Ввинтив в лед несколько ледобуров и закрепив веревку, группа уже заканчивала спуск, когда из-за соседнего пика выглянуло солнце. За пятнадцать минут лед успел подтаять. Последним шел Ленька Шестов. Он уже ушел на отвесный спуск, когда ледобур вырвало из подтаявшего гнезда. Ленька успел только пронзительно крикнуть и полетел в пропасть, вырывая своей тяжестью из гнезд другие ледобуры и увлекая за собой еще спускавшихся по веревке ребят. Никто из них не уцелел. От группы остался только один рваный рюкзак, который спасатели нашли на снегу. Трупы смогли откопать только следующей весной – они покоились под толщей снега на дне ущелья.
– Ну как настроение, товарищ медсестра? – спросил Антон Катю, явно ерничая.
– Отличное, товарищ лейтенант! – в тон ему ответила Катя, а потом стиснула ладонью дуло снайперской винтовки и спросила озабоченно – Ты как думаешь, мы сможем выжить?
– А что, жить хочется? – поинтересовался лейтенант Гризов тоном завзятого бретера.
– Хочется, если честно, – сказала Катя.
Антон обвел взглядом окрестные вершины, закинул за плечи рюкзак, и встал, поправляя автомат.
– Живы будем – не помрем. Больше я тебе ничего успокоительного сказать не могу. Я не господь Бог.
Они снова зашагали по тропе вверх на перевал. Крутизна выросла настолько, что Антон переставлял ноги в горных ботинках, постоянно опираясь на ледоруб. То и дело из-под ног срывался и начинал свой долгий путь в долину какой-нибудь маленький камушек. Он ударялся о другие, иногда срывая их за собой, так что спустя мгновения внизу начинался небольшой камнепад. Вряд ли немцы поднялись раньше их на перевал, эдельвейсовцам нужно было преодолеть втрое большее расстояние, но все же лишний шум был абсолютно не нужен и Гризов, ругая себя за каждую неловкость, старался ставить ногу осторожнее. Катя молча шла сзади на расстоянии десяти метров, держась чуть левее по склону, чтобы не угодить под рождаемые ботинками Антона небольшие камнепады. Нечаянно угодив в лоб, такой камушек мог запросто лишить сознания человека, если, конечно, успевал набрать достаточную скорость полета.