– Ну дитя гор, – выдохнул наконец потерявший терпение Фаранах. – Может, научишь меня, как собак дрессировать?
– Он больше по части ездовых тараканов знаток, – заметил Сумукдиар.
Развеселившись, Удака. поинтересовалась, не подскажет ли всезнающий и многоопытный Гасанбек, в какой позе женщине удобнее рожать. «Ты же везде побывал, все испытал», – пропела она ангельским голоском. Лег набычился и, устремив злобный взгляд почему-то на джадугяра, предложил тому отъехать в сторону и «поговорить». Все покатились со смеху и наперебой стали советовать агабеку не соглашаться, поскольку дикое «дитя гор» может и прирезать. Даже анемичный Нухбала забеспокоился и напомнил, что дуэли между аристократами разрешены лишь в определенные дни.
«Или он давно не ходил с битой мордой, или спьяну хочет, чтобы его превратили в каракатицу, или действительно предстоит серьезный разговор, – подумал Сумукдиар. – Не собирается же он, в самом деле, выяснять со мной отношения. А с другой стороны, какие могут быть серьезные разговоры с этим разгильдяем…» Легонько потянув поводья, гирканец и лег замедлили бег своих коней, отстав от остальных десятка на три-четыре шагов.
– Нужно поговорить, – сообщил Гасанбек конспиративным шепотом. – Ты должен знать, что мы, молодые аристократы, недовольны положением дел в Акабе, а нам, в свою очередь, известно, что у тебя много влиятельных друзей в Белой Рыси… – Он выжидательно смотрел на волшебника, но тот молчал, поэтому сотник продолжил: – Мы предлагаем тебе союз. Надо свергнуть продажного эмира со всей его камарильей, разогнать возвысившийся за последние годы качкыно-дедеркинский сброд и поставить у власти уважаемого и разумного представителя древнего рода.
– Понял, – усмехнулся Сумук. – Вы намерены провозгласить шахиншахом меня.
От неожиданности мидийский сотник аж поперхнулся, потом принялся путано объяснять: дескать, речь идет не о столь высоком титуле, а лишь о султанате, да и к тому же на роль султана Агарей Хашбази Ганлы не годится, поскольку не пользуется поддержкой со стороны старейшин влиятельных родов.
– Мы рассчитываем, что ты сумеешь склонить на нашу сторону гирканскую верхушку, включая марзабана Эль-хана и вождя союза племен Бахрама Муканну. Кроме того, за тобой пойдут многие армейские командиры.
– Погоди! – забеспокоился Сумук. – Бахрам всего лишь брат моей матери, а в вашем заговоре, как я понял, участвует и Фаранах – его родной сын. Почему же ты обращаешься ко мне?
– Ты можешь представить, чтобы старый Бахрам согласился серьезно разговаривать с этим охламоном? – удивился Гасанбек. – Слушай дальше. Мой Мидийский полк и твой Гирканский захватят столицу, мы разрушим Черный Храм и принудим Уалкинасала подписать фирман об отречении. После этого совет племенных старейшин выберет султана, ты станешь Верховным Джадугяром, Фаранах – Великим Визирем, я – военным назиром, а твоего дружка Шамшиадада мы согласимся поставить во главе мухабарата. Согласен?
Это была авантюра похуже той, что пытались учудить три дня назад рысские маги. Заговор, основанный на дележке мест в правительстве между дюжиной приятелей, не имеет надежды на успех, но аристократической молодежи этого объяснить невозможно – они слишком верят в собственную принадлежность к высшей касте, которой все подвластно. Поэтому Сумукдиар спросил жестко:
– А Шамшиадад согласен? Какие гильдии на вашей стороне: купцы, землевладельцы, городские ремесленники чиновники? Договорились ли вы с марзабанами главных провинций, командирами воинских частей?
Гасанбек смущенно пожал плечами – подобные мелочи горе-заговорщиков явно не интересовали. Вздохнув, Сумук сказал назидательным тоном:
– Серьезные дела так не делаются. Я, конечно, могу привести в Акабу конных гирканцев и дюжину драконов, так что Уалки мы прирежем. Но потом начнется кровавый хаос. Надо тщательно все продумать.
– Нечего думать! Просто ты призовешь своих друзей из Царедара, и рысские дружины наведут здесь порядок, – заикаясь, предложил лег, явно озабоченный предложением «думать».
Не обращая внимания на его мимику, гирканец попытался объяснить, что решающее значение для переворота имеют не иноземные солдаты, но личность вождя. Нельзя избирать монарха после мятежа. Гасанбек пискнул: мол, не видит в Атарпадане влиятельного деятеля, которого бы любил народ. Сумукдиар возразил, что общим уважением пользуются многие вожди племен, в частности тот же Бахрам Муканна. Лег признал, что за Бахрамом пошли бы и простолюдины, и часть чиновников, и военные, но старика отвергнут владельцы земель и прочих богатств. Все помнят, что Муканна командовал туменом в повстанческой армии Парпага и отстаивал сомнительные идеалы маздакитов и хуррамитов.
Джадугяр досадливо отмахнулся.
– Переворот – не игра в деревянных солдатиков, – сказал он раздраженно. – Вот слышал небось, рысские маги попытались вернуть Единого бога, но кое-чего не предусмотрели, не собрали все силы в один кулак – и проиграли. Если всерьез собираетесь брать власть, необходимо заранее каждую мелочь подготовить. И к тому же, когда собираешься вести серьезный разговор, нечего брать с собой таких вот… – Он кивнул на ехавшего впереди Нухбалу. – Или он тоже участвует в вашем заговоре?
Отрицательно мотнув головой, Гасанбек ответил, что мага-алверчи они не звали, он сам навязался и отделаться от него не было возможности. Сумукдиар поморщился и пришпорил коня, догоняя остальных. Нухбалу он считал законченным мерзавцем, а потому – вероятным прислужником Темных Сил в лице Абуфалоса, Хызра и Тангри-Хана. А интуиция подводила учеников Джуга-Шаха весьма и весьма нечасто!
Проклятая охота здорово спутала его планы. Гирканец рассчитывал уже этим вечером вернуться в Ганлыбель, подготовить первую сотню яиц гадовранов, а на рассвете отправиться в поход за оружием олимпийцев. Эта поездка на природу с девками вынуждала его задержаться, и Сумукдиар поневоле начал нервничать. Слабо развитое ясновидение предрекало ему какие-то неприятности в самое ближайшее время. Вдобавок возле Белой Скалы, где была развилка, Фаранах вознамерился повернуть направо.
– Ты куда едешь? – сердито поинтересовался Сумук.
– В Кипарисовую рощу, конечно. Отдохнем, повеселимся.
– Нет уж, мне обещали хорошую охоту, и я буду охотиться! – Джадугяр уже не мог сдержать ярость. – Едем в Хызылский лес!
Все загалдели, возмущаясь, мол, в Хызыл и до вечера не добраться, и вообще, мол, там пошаливают отряды разбойника Горуглу. Не слушая их болтовню, Сумукдиар злобно куснул перстень, надетый на безымянный палец левой руки. Свет вокруг кавалькады внезапно померк, а когда сумрак рассеялся, компания оказалась на лесной опушке. Хызылский лес – редкие поросли сосен, чинар и бирюзовых елей – карабкался вверх по склону трехглавой горы Су-Пери, то есть Русалки. Если смотреть со стороны моря, кажется, что на берегу лежит, погрузив ноги в воду, обнаженная женщина – невысокая выпуклость живота и две пышные груди, увенчанные острыми пиками сосков.
– Ну и шайтан с ним, – сердито пропела рыжая Зейба, подружка Гасанбека. – Хочет охотиться – пусть. Только, будь добр, накорми нас, а то лично я проголодалась.