Теперь главной целью ее жизни стало завоевать любовь отца, его привязанность. Она была полна решимости внедриться во французский замок и в конечном счете быть принятой ко двору в Фарнборо.
Все эти недели она жила в вихре возбуждения и, следует признать, сумела в значительной степени увлечь и меня, и даже Селесту, довольную тем, что ее брат проявляет такой интерес к Белинде.
Белинда была ошеломлена от радости, услышав о том, что ей назначено содержание.
— Знаешь, что он мне сказал, Люси?
— Не представляю, — ответила я.
— Он сказал: «Я не могу позволить, чтобы моя дочь жила возле богатой мисс Люси в качестве нищей приживалки». Правда, замечательно? До чего же это здорово — обнаружить, что у тебя такой превосходный отец! У меня было три отца: первого я не очень-то любила; со вторым все было в порядке, но его нельзя было назвать джентльменом; и вот теперь у меня идеальный отец.
— Ты несправедлива к первым двум.
— Ой, замолчи, Люси. Ты вечно споришь. Сейчас я нашла своего настоящего отца, и он — самый лучший. Разве это не причина для радости? Я смогу купить себе чудную одежду. Мне кажется, скоро я поеду во Францию.
— Это он так сказал?
— Ну, не впрямую, но он рассказывает о замке так, будто мне предстоит там побывать.
— Что ж, в таком случае ты скоро оставишь нас и отправишься в свой великолепный замок, а потом, разумеется, начнешь вращаться в королевских кругах.
Интересно, как все это выглядит в Фарнборо. Как живут лица императорской крови в изгнании? Фарнборо вряд ли похож на Версаль.
— Возможно, я приглашу тебя.
— Это будет очень любезно. Ах, Белинда, я рада тому, что все так хорошо для тебя обернулось.
Как и Белинда, я полагала, что ее отец строит какие-то планы в отношении будущего своей дочери.
Он проводил очень много времени в нашем доме, который в последние годы посещал довольно редко.
Мой отец всегда недолюбливал своего шурина, а он был не из тех мужчин, кто скрывает свои чувства.
Возможно, это и было одной из причин, по которым мы в прошлом редко видели брата Селесты. Так или иначе, теперь положение изменилось.
Жан-Паскаль сводил нас в оперу и в театр, после чего приглашал поужинать с ним. Это были приятные и интересные вечера.
Он любил слушать, как Белинда излагает свои взгляды на жизнь, и слушал всегда внимательно, с легкой ироничной улыбкой. В опере мы слушали «Травиату» и потом, сидя в ресторане в удобных красных плюшевых креслах, обсуждали впечатления.
Глаза Белинды сияли. Она получала наслаждение от этого вечера.
— Но мне кажется довольно глупым с ее стороны бросить любовника только из-за этого старика-отца, — сказала она. — Мне-то он совсем не понравился. Какое ему было дело до всего этого? Взял и все испортил!
— Ты считаешь, что она должна была поставить его на место?
— Я бы так и сделала.
— Ты — конечно.
— Что ж, даже если бы они и не расстались, им не суждено было долго прожить вместе, — заметила я. — В любом случае она вскоре умерла бы.
— Вот видите, Люси рассуждает логично, — сказал Жан-Паскаль. — Ныне это редко встречается у женщин. Я восхищен вами, мисс Люси.
Белинда не могла вынести, чтобы его внимание хоть на минуту отвлеклось от нее.
— О, я тоже об этом подумала, — сказала она.
— В таком случае за нашим столом две логично рассуждающие женщины. Селеста, тебе не кажется, что это следует отметить? Давайте возьмем шампанского.
Я наблюдала за Белиндой. Она казалась неутомимой, в то время как бедная Селеста уже поникла. Что касается меня, мысленно я все еще находилась в театре, вспоминая о бедной Виолетте, чей прекрасный голос продолжал звучать в моих ушах. Это было чудесно; даже на смертном одре она пела с такой силой и ясностью.
Когда мы наконец вернулись домой, Белинда, как обычно, пришла ко мне в комнату. У нее сложилась привычка обсуждать все события, случившиеся за день.
— Какой чудесный вечер! — воскликнула она — Надеюсь, тебе тоже понравилось.
— Мне очень понравилась опера.
— Он собирается сводить нас и в драму. Мы увидим Эллен Терри и Генри Ирвинга. Правда, это здорово? Я так рада, что написала ему письмо. Тебе не кажется, Люси, что большинство людей ничего в своей жизни не предпринимают? Они просто живут, соглашаясь со всем, что происходит. Я обычно говорю, что хочу, чтобы что-то произошло, а потом стараюсь сделать так, чтобы это произошло.
— Мне кажется, ты из тех людей, которые во всех случаях поступают подобным образом.
— Разве это не разумно?
— Не всегда, Белинда.
Интересно, помнила ли она то, что сделала по отношению к Ребекке и Патрику? Это была как раз одна из ее попыток изменить жизнь в соответствии со своими желаниями, причем временно Белинда преуспела в этом. Ей повезло, поскольку она имела дело со столь снисходительными людьми, как Ребекка и Патрик.
Теперь она считала, что если бы не ее письмо к отцу с намеками о встрече, то всего ныне происходящего не случилось бы. Пожалуй, в данном случае она была права.
Верный своему обещанию, Жан-Паскаль отвел нас в театр-Это был замечательный вечер, потому что мы увидели неповторимую Эллен Терри в роли Екатерины в «Генрихе VIII». Мы все были очарованы, и даже Жан-Паскаль отбросил свои обычные иронию и цинизм, захваченный происходящим на сцене. После этого мы, как обычно, поужинали.
— Мне она понравилась, — сказала Белинда. — Она не собиралась сдаваться.
— Но, в конце концов, ей пришлось это сделать, — уточнила я. — Генрих был слишком силен.
— Это потому, что он был королем и мужчиной, — ответила Белинда. — Вся власть у них.
— Значит, ты считаешь, что в руках мужчин слишком много власти? спросил ее отец.
— Я думаю, что власти у них не так много, как им кажется, и женщины способны заставить их поступать по своему разумению, до тех пор, пока мужчины не осознают, что делают.
Жан-Паскаль рассмеялся.
— Моя дочь — хитроумное существо, — сказал он. — Я начинаю думать, что мне нужно держать с ней ухо востро.
— О, я не собираюсь делать ничего такого, что вы не одобрили бы, быстро среагировала Белинда.
— Откуда мне знать? Может быть, это всего-навсего одна из твоих очередных уловок.
— Вы бы это поняли. Вы умны.
— Все еще пытаешься провести меня?
Белинда несколько смешалась. Я предположила, что она спрашивает себя, не слишком ли она выдала свои намерения.
Мы продолжали обсуждать спектакль, но она стала молчаливей и сдержанней. Именно тогда, за ужином, Жан-Паскаль сказал: