— Вам пришлось приложить столько усилий, чтобы организовать все это для Аннабелинды, — сказала я.
— Ради Аннабелинды и чести семьи, — ответил Жан-Паскаль. — Это много значит для таких, как я. Возможно, мы слишком горды и немного надменны. Боже мой, ведь мы должны были извлечь хороший урок уже много лет назад. Но кто когда-нибудь учился на ошибках? Небольшой урок, возможно, но редко серьезные выводы. Ну, теперь ты знаешь, что произошло, и я доверяюсь тебе. Этот инцидент необходимо предать забвению. Я пригляжу за тем, чтобы о ребенке хорошо заботились… чтобы он получил образование, когда придет время. Можно не беспокоиться о его будущем. И я прошу тебя, Люсинда, никогда никому не разглашать то, что ты узнала. Я глубоко уважаю твою порядочность и знаю, что могу положиться на тебя.
Аннабелинда своенравна… немного легкомысленна. В этом часть ее очарования. Пусть она не знает, что тебе все известно. Помоги ей поддерживать миф о ее болезни. И, пожалуйста, прошу тебя, не говори ей, что усыновленный Плантенами ребенок ее сын. Я могу положиться на тебя, правда, Люсинда?
— Я никому не скажу.
Жан-Паскаль сжал мне руку.
— Я доверяюсь тебе, — сказал он.
Потом мы несколько минут сидели молча, наблюдая за грациозным скольжением белых лебедей по озеру.
* * *
В сентябре, после летних каникул, мы вернулись в «Сосновый Бор». Прошел год с момента моего появления здесь, и я чувствовала, что стала значительно взрослее той наивной девочки, которая была тогда. Я многое узнала, и, хотя драматические события произошли не со мной, я достаточно близко соприкоснулась с ними и они произвели на меня глубокое впечатление.
Я думала о Жане-Паскале Бурдоне как о неком могущественном божестве, которое распоряжается человеческими судьбами… цинично, милостиво… и немного аморально. Но что бы делала без него Аннабелинда?
Я часто думала о ребенке, отданном на попечение Маргарет Плантен. Он никогда не узнает о своей матери и о тех проблемах, которые возникли из-за его появления на свет. О нем будут хорошо заботиться, в должное время он получит образование. Плантены будут регулярно снабжаться деньгами, не ведая, кто посылает их. Одним мощным ударом Жан-Паскаль изменил их жизни еще больше, чем судьбу Аннабелинды. Я не сомневалась, что со временем она убедит себя, будто этого эпизода в ее жизни никогда не было, в то время как Плантенам всегда будет напоминать о нем Эдуард.
Кэролайн сказала, что за каникулы я сильно изменилась.
— Ты выглядишь такой серьезной. Знаешь, иногда, когда я обращаюсь к тебе, ты молчишь. У тебя, что-то случилось во время каникул?
— Нет, все в порядке, — сказала я.
Аннабелинду в школе встретили с неким благоговейным ужасом. Все были убеждены, что ее, по выражению одной девочки, «вырвали из когтей смерти». А те, с которыми это случилось, возбуждали совершенно особый интерес.
Как я и ожидала, Аннабелинда использовала ситуацию в своих интересах. Теперь она действительно стала в школе заметной фигурой. У нее появилась собственная комната, и, хотя мадам Рошер относилась к ней теперь несколько прохладно и, думаю, настороженно, Аннабелинда не стала придавать этому значения. Она наслаждалась пребыванием в школе. «Вот таково бывает возмездие за грехи», — говорила я себе, чувствуя, что повторяю слова Жана-Паскаля.
Оказалось, что Аннабелинде легче забыть случившееся, чем мне, ведь мне о нем напоминал находившийся рядом ребенок.
Малыш очаровывал меня, и я не могла противиться желанию проходить мимо домика Плантенов на прогулках. Раньше я любила находиться в компании подруг, теперь же мне хотелось ускользнуть от них и пойти к коттеджу… одной. В теплые дни коляска почти всегда находилась в садике Плантенов.
Маргарет оправилась от своей трагедии, по-моему, в основном благодаря маленькому Эдуарду.
Она души не чаяла в ребенке и как-то сказала мне:
— Жаке тоже начинает любить его. Сначала ему это было трудно. Он хотел собственного сына.
Но Эдуард так мил. Только посмотрите на этого ангелочка.
Иногда я держала малыша на коленях. Я искала в нем сходство с его родителями. Но не находила.
Он был такой же, как все младенцы.
Иногда я шла в садик Плантенов и садилась рядом с Эдуардом. Я смотрела на него, думая об Аннабелинде и Карле… о их тайных встречах в его коттедже, наверное, примерно таком же, как у Плантенов… Какой отважной была Аннабелинда!
Я догадывалась, что в ее жизни будет множество приключений… Начало уже положено. И что за начало… в мире появилось еще одно живое существо. Думаю, что во время свиданий с Карлом у Аннабелинды не возникало даже мысли об этом. А у самого Карла? Загадочный человек. Он даже не узнает, что у него есть сын. Как бы он воспринял это? Что он за человек? Я видела его только дважды.
Но ведь он стал отцом этого дитя. Он был виноват в случившемся, из-за него пришлось обращаться к Жану-Паскалю Бурдону, циничному знатоку человеческой природы со всеми ее слабостями, способному уладить все так, чтобы рождение ребенка не лишило Аннабелинду надежды на блистательное замужество.
Неудивительно, что я чувствовала себя повзрослевшей и настроенной несколько скептически. Происходящие вокруг меня события предстали передо мной в совершенно новом свете. Мой жизненный опыт значительно обогатился, хотя я стала старше всего на год.
Школьная жизнь текла по-прежнему. В старших классах еще больше внимания уделялось светским манерам. Стало больше уроков танцев и игры на фортепьяно.
Я понимала, что четырнадцать лет — уже пора зрелости, когда необходимо подумать о будущем.
Аннабелинда, в ее шестнадцать лет окруженная ореолом таинственности, была намного интереснее меня. Мы мало виделись в часы школьных занятий, а когда у меня появлялось немного свободного времени, я предпочитала незаметно отправиться к домику Плантенов.
Аннабелинда не ведала об этом коттедже, она, безусловно, ничего не знала о ребенке, лежащем в теплые дни в коляске в саду. Я находила, что все это очень странно и загадочно, но придает жизни какой-то особенный оттенок.
Наступило Рождество. Как всегда, нас забрала тетя Селеста, мы переночевали в Валансьене и отправились в Англию. Все шло, как обычно, и в надлежащее время мы вернулись в началу занятий в январе, расставшись с домом до лета, потому что поездка занимала слишком много времени, чтобы предпринимать ее между семестрами.
Короткие каникулы мы проводили в Шато Бурдоне. «Скоро, — писала мама, — ты опять приедешь домой. Как летит время!»
Я знала, что ей не нравятся мои поездки во Францию, хотя тетя Селеста и уверяла ее, что я получаю отличное образование, и знание нескольких языков, которое оно мне даст, — настоящее благо.
Мама отвечала, что согласна с этим, но ей бы хотелось, чтобы школа находилась поближе к дому.
Когда мы приехали в замок в перерыве между семестрами, Аннабелинда вела себя так же жизнерадостно, как прежде. Меня это поразило. Неужели ее совершенно не интересовало, что стало с ребенком? Мне пришло в голову, что Жан-Паскаль, в своей беспредельной мудрости, мог сказать ей, что дитя умерло при рождении. Как бы то ни было, я не могла спросить ее.