* * *
Эндрю Мэйфер умер той же ночью от сердечного приступа. Чарльз Форстер сказал мне об этом на следующий день, когда пришел к нам поблагодарить меня за прекрасный вечер. Он спросил меня, не хочу ли я проводить его и повидаться с Изабеллой.
Пока мы шли до Эндерби, он рассказал мне, как это случилось.
— К тому моменту, когда я приехал в Грассленд, он был уже без сознания. Я знал, что ему остается жить час с небольшим. Его жена была в смятении и казалась убитой горем. Должно быть, она полностью зависела от него материально и надеялась, что он будет заботиться о ней вечно.
— Я думаю, что Эвелина способна позаботиться о себе сама.
— Вы так думаете? Она показалась мне такой беззащитной…
Я улыбнулась ему. Неужели он тоже не устоял перед ее чарами?
Нельзя не признать того, что в ней было что-то притягательное — быть может, некий налет беспомощности, которую нетрудно принять за женскую слабость. Как бы там ни было, она возбуждала к себе интерес у мужчин всех возрастов. Даже Чарльз Форстер, которого я склонна была считать сухарем, тоже не остался равнодушным к ней.
— Для меня это не было неожиданностью, — продолжил он. — Я предупреждал их обоих о состоянии его сердца.
Изабелла тепло встретила меня, и мы заговорили о том, как все было хорошо на празднике, пока не прислали за доктором, и он уехал вместе с Эвелиной.
— Бедный Эндрю! — сказала Изабелла. — Хорошо, хоть под конец жизни он был счастлив. Он так трогательно выглядел, когда возился со своим чадом.
— Интересно, что будет дальше? — сказала я. — Грассленд не такое уж большое имение — пара ферм, как мне кажется.
— Да, всего две фермы. У Эндрю был надежный человек — Джек Трент. Полагаю, он и впредь будет присматривать за хозяйством, если Эвелина останется здесь.
— А что ей еще делать?
— Она может продать имение и уехать отсюда.
Я подумала, что такая развязка была бы самой желательной. Для меня, естественно.
В течение нескольких дней в имение Грассленд съезжались родственники Эндрю. Мое внимание привлек один из них — человек лет сорока. Он показался мне мрачным и неприятным. Изабелла, которая наведалась к Эвелине, чтобы выразить соболезнования и предложить свою помощь, сказала мне, что это племянник Эндрю, добавив, что его прибытие не очень-то ей нравится.
Похороны Эндрю состоялись через неделю. Мы с Жан-Луи присутствовали на службе в церкви. Когда мы выходили из церкви после отпевания, к нам подошла Эвелина и пригласила нас на поминки. В черном платье и под вуалью, закрывающей ее лицо, она казалась хрупкой и вызывала сочувствие к себе.
— Вы должны прийти, — сказала она. Это звучало как приказ, но, возможно, у меня разыгралось воображение.
Мы не могли отказать в просьбе и пришли к ней. В сумрачном холле был поставлен стол с поминальной выпивкой и закусками. Командовал трапезой племянник Эндрю, что показалось мне вполне естественным, ибо он был его ближайшим родственником, не считая Эвелины и ребенка.
Я была рада, что нам удалось уйти с поминок сразу после застолья. По всей вероятности, следом за ним должно было зачитываться завещание, но это нас вовсе не интересовало.
Мы с Жан-Луи медленно шли обратно в Эверсли. Я всегда замедляла шаг, когда мне приходилось ходить с ним пешком, зная, что ему становится больно от быстрой ходьбы, хоть он и старался это скрывать.
— Бедняжка! — сказал он. — Она так молода!
— Все жалеют Эвелину, — ответила я слегка раздраженно. — А ведь она дочь своей матери и знает, как позаботиться о себе.
— Насколько я знаю, она еще никому не причиняла зла, — возразил Жан-Луи. — Это не ее грех, что у нее такая мать.
— Ей должно быть известно, что ее мать воровала вещи из Эверсли.
— Ее мать говорила, что это подарки. Я умолкла. Мужчины оправдывали ее, сначала Чарльз Форстер, теперь Жан-Луи.
— Ладно, — сказала я. — По-моему, нам не стоит беспокоиться о ней. Она знает, что ей делать.
Но, похоже, она была не столь самостоятельной, как я о ней думала, ибо на следующий день она прислала одного из своих слуг в Эверсли с запиской для меня. Она хотела со мной встретиться.
«Вы наверняка знаете то заброшенное место, где был сначала похоронен лорд Эверсли, — писала она. — Там тихо, и нас никто не побеспокоит. Это недалеко от Эндерби. Жду вас сегодня в два часа после полудня».
Тон записки показался мне слегка заносчивым, и сначала я хотела проигнорировать ее, но затем передумала.
Должна признаться, что я чувствовала себя неуверенной и побаивалась Эвелины.
Она ждала меня на лужайке, мерно прохаживаясь туда и обратно.
— Здесь тихо, — сказала она. — Никто сюда не приходит. Это место и раньше обходили стороной, а после того, как здесь закопали лорда…
— Ты хотела что-то сказать мне.
Она кивнула, и я увидела растерянность на ее лице.
— Это все придумал он, — сказала она, — Джон Мэйфер… племянник. Эндрю никогда бы так не поступил. Он, наверное, уже успел в гробу перевернуться. Эндрю жил ради меня и мальчика…
— Так что же насчет племянника?
— Эндрю оставил все, буквально все, в пользу Ричарда. Но племянник собирается опротестовать завещание.
— А разве сможет он это сделать?
— Он уверяет, что сможет. Он утверждает, что я одурачила Эндрю и принудила его жениться. Он говорит, что Эндрю был не способен иметь детей и Ричард не его сын.
— Я думаю, что он просто запугивает тебя.
— Джон Мэйфер требует отдать всю собственность в его владение, а мне самой довольствоваться частью дохода, который он готов платить, чтобы избежать неприятностей.
Наступило молчание. Она просительно смотрела на меня.
— Но… чего ты хочешь от меня? — удивилась я.
— Посоветуйте, что мне делать? Как я могу помешать ему?
— Откуда мне знать? Ты — вдова Эндрю, у тебя от него ребенок. Мне кажется, племянник говорит чушь.
Она посмотрела на меня в упор:
— А что, если он сможет доказать…
— Доказать что?
— Ну то, что Ричард… — Она не отрывала от меня взгляда. — Вы-то ведь знаете, как это случается даже с людьми, которые кажутся такими респектабельными. Вы должны мне помочь. Должны посоветовать, что мне делать.
— Ты хочешь сказать, что Ричард не сын Эндрю? Она молчала. Неожиданно мне открылась истина.
— Выходит, что Ричард — сын Дикона…
Она закрыла лицо руками:
— Они отнимут у нас все. Эндрю завещал все нам. Он любил Ричарда и говорил, что малыш вдохнул в него жизнь. И не важно, чей Ричард ребенок, если он так много значил для Эндрю.