— Они, должно быть, устали с дороги, — произнесла Сабрина. — Как прошло ваше путешествие? Комнаты для вас готовы… ваши прежние комнаты. Я решила, что это вам понравится. Но, может быть, вы сначала поздороваетесь с Клариссой?
— Конечно, — отозвалась мать, — мы сейчас же пойдем к ней.
Сабрина повела нас наверх по лестнице путем, который я прекрасно помнила.
Дикон шел рядом. Он положил мне руку на плечи.
— Лотти, — сказал он, — как я рад твоему приезду. Я сухо ответила:
— Надеюсь, бабушка не слишком серьезно больна.
— Годы берут свое, — проговорила Сабрина, — а за последние месяцы она сильно сдала. Вот почему я и решила, что вам лучше приехать сейчас.
— Впрочем, им следовало бы приехать раньше, — добавил Дикон.
Сабрина улыбнулась.
— Ну конечно, им следовало бы. Мы все были огорчены тем, что вы покинули нас, уехав за границу.
— Вам в утешение остался Эверсли, — сказала я, посмотрев на Дикона.
Я говорила себе: «Теперь все совсем иначе. Я наконец разобралась в тебе. Я знаю, что тебе был нужен Эверсли, а не я».
Я должна все время помнить об этом, так как с первых же минут встречи я стала подпадать под обаяние Дикона, но меня переполняло чувство обиды.
Мы прошли в бабушкину комнату. Она сидела в кровати и выглядела слабой, но очень милой в украшенной кружевами розовой ночной кофточке.
— Сепфора! — воскликнула она, и мать бросилась к ней. — И Лотти! Ах, вы мои дорогие. Как прекрасно, что вы приехали. Сколько же времени прошло…
Мы обнялись, и она попросила нас сесть по обеим сторонам кровати.
— Ну, рассказывайте мне свои новости, — потребовала она. — Расскажите о милых малютках Шарло и Клодине. Ах, Лотти, как странно думать, что ты уже мать. Ты еще сама выглядишь как дитя.
— Время идет. Я больше не дитя, бабушка.
— Милая Лотти, она, как всегда, прелестна. Ведь верно же, Сабрина? Дикон?
Сабрина кивнула, а Дикон сказал:
— Она стала еще прелестнее. Взрослая Лотти, Лотти-женщина. Она очаровательнее, чем Лотти-ребенок.
Сабрина и бабушка взглянули на него, и у них на лицах появилась улыбка, которую я так хорошо помнила. А на лице моей матери появилась жестокость, и все мы словно вернулись на много лет назад, в те дни, когда существовал конфликт из-за желания Дикона жениться на мне.
— Теперь ты отец, Дикон, — произнесла она.
— Ах, эти ужасные близнецы, — снисходительно заметила Сабрина, — они обиделись из-за того, что им не разрешили встретить вас и уложили в постель. Вы увидите их утром.
— Теперь им, должно быть, что-то около восьми лет, — сказала моя мать.
— Так ты помнишь, — одобрительно сказала бабушка.
— Ну, у вас еще будет время поговорить, — сказала Сабрина и улыбнулась бабушке, — а сейчас я провожу их в комнаты. Вам, конечно, нужно умыться с дороги и поесть. Ты скоро снова их увидишь, Кларисса.
Бабушка с удовлетворенной улыбкой кивнула, и Сабрина вывела нас из спальни и проводила в комнаты.
Сколько воспоминаний было связано с этой комнатой! То же самое, должно быть, чувствовала в своей комнате моя мать. Не всегда она была здесь счастлива, и у нее были печальные воспоминания. Для нас обеих этот визит нес не только радость. Одного взгляда на Дикона было достаточно, чтобы убедиться в этом. Он сохранил свое обаяние, и я продолжала покоряться его чарам. Мне пришлось убеждать себя в необходимости быть начеку.
Я умылась, переоделась и вместе с матерью спустилась вниз, к столу.
— С тобой все в порядке? — спросила я ее. Она испытующе взглянула на меня.
— Боюсь, я излишне эмоциональна. Все возвращается… так много воспоминаний… Да, многое произошло здесь. Дядя Карл… а потом Жан-Луи и я с ним.
— Тогда здесь не было бабушки, Сабрины и Дикона.
— Да, они приехали после нашего отъезда.
— Я уверена, что здесь многое изменилось.
— О, в этом я тоже уверена. Но твоя бабушка не столь плоха, как я боялась. Это меня радует. Похоже, мы здесь задержимся ненадолго, верно, Лотти? Я имею в виду… тебе будет все время хотеться домой… и твой отец просил меня не задерживаться надолго.
— Мы только что приехали, — напомнила я. Но даже на столь ранней стадии я уже понимала, что мне не надо было приезжать сюда, поскольку Дикон явно был полон решимости восстановить наши отношения на том уровне, на котором они в свое время разорвались, — и это было вообще характерно для его отношения к жизни. Я была убеждена, что он считал себя центром вселенной, вокруг которого вращаются все остальные и служат удовлетворению его нужд. Все были обязаны исполнять свой долг, чем они и занимались; к Дикону это не относилось. Если он желал действовать вопреки законам чести, то именно так и действовал. Я была уверена: он находил себя таким очаровательным, что все должны ему прощать любые поступки.
Нет, говорила я себе, не все. Я никогда не забуду о том, что он выбрал Эверсли и бросил меня.
Когда в тот вечер мы сели за стол, Дикон сразу же начал оказывать мне знаки внимания.
— Ты часто ездишь верхом во Франции. Лотти? — спросил он.
— Сколько угодно, — ответила я.
— Прекрасно. Завтра мы покатаемся. У меня есть для тебя подходящая лошадь. Сабрина улыбнулась.
— Это будет тебе полезно, Лотти. А с Диконом ты будешь в безопасности.
Мне хотелось расхохотаться. Даже одна я была бы в большей безопасности, чем в обществе Дикона.
Моя мать рассказывала про Клодину и про то, каким очаровательным ребенком она растет.
— Правда, по словам няни, она уже показывает свой характер. Ах, как мне хотелось бы почаще видеть внука и внучку. Маленький Шарло — прелестный мальчик.
— А чего еще можно было ожидать от сына Лотти? — спросил Дикон Интересно, — съехидничала я, — а что можно ожидать от твоих детей?
— Странно думать о нас как о родителях, правда, Лотти? — спросил Дикон.
— Отчего же? Мы уже не так молоды.
— Чепуха, — возразил Дикон. — Я чувствую себя молодым. Ты выглядишь молодой. Таким образом, мы молоды. Не так ли, мамочка?
— Дикон прав, — поддержала его Сабрина. «Интересно, — подумала я, — а был ли он когда-нибудь по твоему мнению не прав?»
Мать начала расспрашивать о соседях.
— А что там с этим старым домом в Эндерби?
— Он стоит пустой, — ответила Сабрина. — После пожара Фостеры покинули его. Они не хотели больше радеть это место, что можно понять. Туда въехала другая семья, но прожила там недолго. Такая уж судьба у Эндерби. Дикон вел себя как герой на этом пожаре.