— Мы ошиблись, Мэри.
— Представляю, как это воспримет мисс Мэйфер. Я думала о том же. Тем не менее, я сменила тему разговора и сказала, что соберу остальное сама, ведь Мэри была слишком хорошо выучена, чтобы не понять этого намека.
Мы вернулись в Эверсли на следующий день после свадьбы.
Мы с мамой сразу же прошли в детскую, где обнаружили, что Грейс Сопер прекрасно со всем справилась.
Мы играли с детьми и удивлялись как они выросли, радовались их сообразительности, которая у них, по нашему мнению, была больше, чем у остальных детей.
Да, хорошо дома, и мне снова захотелось, чтобы моя жизнь была более простой и все шло так, будто между мной и Джонатаном ничего не произошло.
Сколько я ни старалась, но не могла забыть его и часто думала о нем, о Миллисент, о том, ранят ли ее наши взаимоотношения. Я чувствовала, что она женщина, которая может постоять за себя.
Я пыталась заставить себя вникать в дела Дэвида. Мы вместе читали и часами говорили на его любимые темы. Он рассказывал мне об археологии, и мы снова обсуждали возможность поездки в Италию, когда закончится война.
Я привыкла объезжать с ним вместе поместье. Мне хотелось знать обо всем, что происходит вокруг. Я хотела жить его жизнью и искупить свою вину. Но это было невозможно, хотя я и пыталась.
Я решила съездить проведать тетю Софи и рассказать ей о свадьбе Джонатана.
— Она редко покидает свою комнату, — сказала мне Жанна. — Смерть Альберика — ужасный удар для нее.
— Она все еще вспоминает его?
— Она говорит о нем каждый день и пылает ненавистью к его убийцам, которым позволили избежать справедливого наказания.
— Могу я увидеть ее?
— Да, поднимайтесь. Она хочет вас видеть, хотя и покажется вам негостеприимной. Сейчас с ней Долли Мэйфер.
— Она часто бывает здесь?
— О да. Она всегда здесь. Вы знаете, мадемуазель д'Обинье очень любит ее. Она жалеет ее.
— Я понимаю.
— И я рада.
Девочка так занимает ее.
— Жанна, вы что-нибудь слышали о ее сестре Эви?
— Нет, ничего. Она иногда приезжает сюда вместе с Долли, но совсем не интересуется мадемуазель. Не могу сказать, чтобы видела ее после помолвки.
— Я поднимусь.
Тетя Софи сидела в кресле рядом с постелью. На ней была надета розовато-лиловая рубашка с капором того же цвета, скрывающим шрамы на лице.
Я подошла, поцеловала ее и улыбнулась Долли.
— Как поживаешь?
— Спасибо, хорошо, — тихо ответила она.
— Прекрасно. Я приехала рассказать вам о свадьбе, тетя Софи.
— Подай кресло миссис Френшоу, Долли, — сказала тетя Софи.
Я описала репетицию и свадебное торжество. Долли внимательно слушала, она не сводила глаз с моего лица. Я всегда смущалась под ее испытующим взглядом и избегала смотреть на нее, но все равно чувствовала, что все время вижу эти странные полузакрытые глаза.
— Очень впечатляющее зрелище, я уверена, — сказала тетя Софи. — Вы ничего не слышали, пока были в отъезде, я полагаю?
— О чем? Ты имеешь в виду войну? Там об этом мало говорили.
— Я имею в виду Альберика.
— А что, тетя Софи?
— Я говорю о розыске его убийцы. Это плохо, когда невинных людей убивают, топят и никто ничего не предпринимает.
— Я думаю, они пытаются…
— Пытаются. Их это не волнует. Они думают, что он был простым бедным эмигрантом. Но однажды я узнаю, кто убил его, и тогда…
Она замолчала, и я захотела спросить: «Тетя Софи, что ты тогда сделаешь? Что ты сделаешь, если узнаешь правду?»
— Я убью того, кто поднял руку на этого бедного невинного мальчика. Да, убью собственными руками.
Она посмотрела на руки, когда говорила это, длинные, тонкие пальцы, очень бледные руки человека, никогда не занимавшегося физическим трудом.
Бедная тетя Софи, она выглядела бы так беззащитно, усталая и старая, если бы не блеск в глазах и решительность в голосе.
— О да, — продолжала она, — ничто не остановит меня. И я не успокоюсь, пока те, кто сделал это грязное дело, не предстанут перед судом. — Ее голос перешел в шепот:
— Это кто-то здешний, кто близок к нам… Подумай об этом. Убийца находится среди нас, и я не успокоюсь, пока не найду его.
Тетя Софи, ты не должна так волноваться. Это вам вредно.
— Вредно! Что мне полезно?
Терять людей, к которым привязана. Позволить забирать их у меня… безнравственно убивать?
— Мы многого не знаем, — сказала я.
— Я знаю одно, — ответила она, — произошло ужасное убийство, и, если никто другой не привлечет убийцу к ответу, это сделаю я.
— Но, тетя Софи…
— Ты думаешь, что я говорю ерунду, не так ли? Но я знаю, что здесь происходит. У меня есть друзья.
В комнату вошла Жанна.
— Мадемуазель Софи, успокойтесь, — сказала она.
— О, Жанна… — на мгновение Софи наклонилась к ней. — Это такой злой мир, и мне надо только любить кого-нибудь.
Это несчастье для меня… для него.
— Нет, нет, — ответила Жанна. — Это не так. В мире очень много хорошего.
Жанна из-за спины Софи показала мне, что пора уходить.
— Хорошо, тетя Софи, я должна идти.
Я снова приду проведать тебя попозже.
Жанна вышла за мной.
— Это наваждение. Она была, как… Вы помните еще во Франции учителя, который уехал? Она тогда подумала, что судьба обернулась против нее, и никогда не верила тому, что о нем говорили. Она считала это предлогом, чтобы убрать его. Затем ей стало немного лучше, и вот теперь случай с Альбериком. Она все время взвинчивает себя. Мне это не нравится. Она чувствовала себя лучше до того, как приехала в Эндерби.
Мы так благодарны, что вы ухаживаете за ней.
— Я буду делать это до тех пор, пока Бог не заберет кого-либо из нас в другой мир. Надеюсь, эта тайна будет разгадана. Ей очень поможет, если убийцу найдут и привлекут к ответу. Я чувствую, что тогда она снова поправится.
Грустная, я поехала в Эверсли.
* * *
Стоял душный июль. Я не видела Джонатана со дня его свадьбы. Он остался у Гринфиллов в Майденхэде.
Однажды утром я решила поехать с Дэвидом, который предложил осмотреть дома, нуждающиеся в ремонте.
Было унылое туманное утро, но, когда туман рассеялся, стало жарко. В лесу я залюбовалась наперстянками, росшими на полянках между деревьями, а на лугах меня пленили алые островки маков среди пшеницы.