Этой осенью она вместе с отцом нанесла визит во Францию и вернулась очень довольной. Они присутствовали на празднике сбора винограда, и как это было замечательно! Шарло и Луи-Шарль жили с семьями в небольшом замке, который, хотя и был разграблен во время революции, вполне годился для восстановления.
Луи-Шарль и Шарло всю жизнь жили как братья. Впрочем, они и были сводными братьями, поскольку Луи-Шарль был незаконнорожденным сыном первого мужа моей матери. Братьев связывали тесные узы, и то, что они вместе владели процветающими виноградниками, было удачным.
Моя мать с удовольствием описывала, как собирают виноград, давят его, разливают в бутылки, и какую радость доставляет удачное завершение всех трудов. Отец неохотно признал, что у мальчиков все получается удачно и что вина их просто превосходны.
Я видела, как он при этом посматривает на Джонатана и мысленно сравнивает. Он все еще относился к молодому человеку с подозрением. Отец никак не мог забыть тот давний эпизод и время от времени разражался громкими тирадами по поводу греховной страсти.
Я как-то попыталась укорить его:
— Очевидно, это один из тех немногих грехов, которые ты не совершал?
На что получила ответ, что у отца всегда хватало здравого смысла не рисковать ни единым акром земли.
— Уверенность — вот к чему я стремился всегда! — добавил он. — Я никогда не ставил свое будущее в зависимость от того, какой стороной упадет кость или как будут расположены карты в колоде!
Думаю, он беспокоился и за меня. Полагаю, они с матерью подолгу обсуждали этот вопрос в своей спальне.
Между тем жизнь продолжала идти своим чередом. Джонатан неплохо справлялся со своими обязанностями, избегая, по крайней мере, неприятностей. Я думаю, что его, и в самом деле, интересовали дела имения, но внешняя беззаботность, напускное равнодушие должны были раздражать моего отца. С его стороны временами следовали взрывы дурного настроения, которое, впрочем, мать привыкла гасить без особого труда.
Тамариск часто бывала в Эверсли, и между ней и Джонатаном завязалась своеобразная дружба. Как-то раз мать выразила некоторые опасения по этому поводу:
— Девочка еще слишком мала: девять ей исполнится только летом, но она не по годам взрослая. Впрочем, несомненно, ее чувства со временем ослабнут.
— Джонатан очень любит ее, — заметила я. — Она с ним будет в полной безопасности.
— Будем надеяться! Я не стала говорить об этом с твоим отцом: он очень критически настроен к Джонатану, и я не хочу усугублять это. Он может сделать какие угодно выводы!
— Ты слишком беспокоишься, — ответила я ей и добавила, — обо всем…
Была еще одна проблема, которая постоянно мучила меня. Это Питер.
Мне постоянно было не по себе в его обществе — с тех самых пор, как он объявил о своей помолвке с Амарилис; да и он, я чувствовала, был предельно осторожен со мной.
После объявления о помолвке мы ни разу не оставались с Питером наедине. Он всегда был занят — речь идет о его постоянных посещениях Лондона. Муж Амарилис, видимо, был процветающим бизнесменом, и его дела с ромом и сахаром шли прекрасно. Кроме того, у него было наверняка достаточно других деловых проектов. Питер продолжал арендовать Эндерби, что было идеальным решением: деньги клали в банк на имя Тамариск до наступления ее совершеннолетия, так что дом давал ей постоянный доход. А то, что Амарилис и Питер продолжали жить там, само собой, решало проблему владения домом. Меня все-таки интересовали его дела и мне хотелось взглянуть на склады. Я продолжала поражаться отсутствию интереса к делам у Амарилис, тем более, что в них были вложены и ее деньги. Пару раз я пыталась что-нибудь выяснить, но безуспешно. Все, что Амарилис могла мне сказать: дела процветают и обороты растут так быстро, что Питеру приходится все больше времени проводить в Лондоне.
Наконец, подвернулся случай, когда мы оказались с ним наедине. Я приехала из Грассленда в Эверсли и столкнулась с ним лицом к лицу. Мы поздоровались и просто не могли разойтись, не сказав больше ни слова. Питер заметил, что сегодня неплохое утро, и мы обменялись еще какими-то дежурными фразами. Затем он сказал:
— Встретить тебя одну, Джессика, очень трудно, вокруг все время люди.
— Полагаю, это неизбежно: у нас большая семья.
— Ты… счастлива? — Я была озадачена.
— Ну да, конечно… очень счастлива.
Он слегка нахмурился и бросил взгляд в сторону Грассленда.
— Я рад.
— А я слышала от Амарилис, что ты продолжаешь расширять дело, строишь новые склады и так далее. Насколько я понимаю, ты процветаешь?
— Она говорит с тобой о складах?
— Полагаю, в один прекрасный день ты сможешь с гордостью показать их ей.
Похоже, Питер насторожился.
— Ей это будет неинтересно: бизнес — занятие не для дам!
— А мне кажется, что это интересно любому, мне, например. И тем более Амарилис, поскольку у нее в это вложены деньги!
— Когда я попадаю сюда, я совсем забываю о делах!
— Значит, ты не относишься к тем, кого глубоко захватывает работа?
— Только пока я непосредственно занят ею.
— Полагаю, когда ты находишься в Лондоне, у тебя остается время для развлечений?
Он удивленно взглянул на меня.
— Я имею в виду клубы… и тому подобное! Джонатан говорил, что ты знаешь эти места. В конце концов, именно ты рекомендовал его в клуб «Фринтон».
— Ах, это… — он рассмеялся. — Неприятная история, правда? Если бы я только знал, что он сваляет такого дурака! Джонатан просто спросил меня, какие существуют клубы, и я упомянул этот. Я и не думал, что он решит сесть за игорный стол!
— Мне кажется, он получил хороший урок.
— Боюсь, твой отец не забыл об этом.
— Бедняга Джонатан! Бывает, отец действительно вспоминает об этом недобрым словом.
— Я понимаю его, а ты?
— Конечно, и Джонатан, думаю, будет молодцом. Мы все его очень любим!
— Очаровательный парень, разве что ему не хватает силы воли.
— Это был единственный случай! Не следует судить о человеке по одному поступку. А как дела у Амарилис?
— Очень хорошо.
— Скажешь ей, что я зайду завтра?
— Она будет рада.
Питер взял меня за руку и надолго задержал ее в своих ладонях. Я никак не могла понять выражения его глаз.
Я была рада распрощаться с ним, поскольку чувствовала себя неловко в его присутствии. Я предположила, что во всем виновато прошлое, ведь когда-то я считала, что почти влюблена в него. Питер был привлекателен, а некоторая загадочность придавала ему очарование. Тогда я была молода и романтична. Я задумывалась — сколько же девушек влюблялось вовсе не в этого человека, а просто потому, что подошло время и кто-то подвернулся под руку? «Влюбиться в собственную любовь» — так это называют, и, должно быть, это явление весьма распространено. Я была готова влюбиться именно в Питера Лэнсдона. Романтические обстоятельства нашего знакомства, интерес, проявленный ко мне, и то, что я приняла за начало ухаживаний… Словом, как большинство девушек, я была готова влюбиться.