В определенном смысле я была рада, что мне не придется увидеть Рольфа. Я убеждала себя в том, что должно быть какое-то объяснение случившемуся.
Это было грустное лето. Мама изо всех сил старалась скрыть свое горе, и до определенной степени ей это удавалось, но я чувствовала, как она глубоко скорбит по дедушке.
Только присутствие отца помогало рассеяться грусти. Я выезжала с ним на прогулки верхом, и мы говорили о происходящем в Лондоне.
— В один прекрасный день ты будешь представлена в свет и начнешь выезжать, Аннора, — сказал он.
— Это обязательно?
— Думаю, да. Ты должна найти мужа. Здесь выбор небогатый.
— До этого еще далеко.
— Да, но время летит быстро. Твоя тетя Амарилис скоро будет заниматься судьбой Елены.
— Но Елена намного старше меня.
— Шесть лет — это много? Сейчас это кажется много, но когда ты вырастешь, разница будет не так заметна.
— Лучше я останусь дома — Посмотрим, что ты скажешь потом. Жизнь здесь должна стеснять молоденькую девушку.
— Но тебе же здесь нравится?
— Не забывай, что я уже «вышел на покой», а Кадор — хорошее место, чтобы жить спокойно. Когда молод, хочется большей свободы. Это придает жизни большую цену.
— А как ты жил?
— Немногие люди моего положения могут похвастаться пребыванием в английской тюрьме. — В глазах отца появилось мечтательное выражение, которое появлялось, когда он мысленно обращался к годам, проведенным в Австралии. — Вот что я тебе скажу, — продолжал он. — Однажды все мы поедем в Австралию. У меня там есть немного земли. Ты хочешь увидеть, где трудился твой отец в годы заключения?
— Мы все поедем? О, вот было бы здорово!
— Однажды это произойдет.
Мы ехали верхом, когда происходил наш разговор.
Мы повернули по береговому изгибу. Перед нами расстилался Кадор С такого расстояния можно было оценить все величие замка.
— Он великолепен, — сказала я.
— Я рад, что тебе нравится.
— Он выглядит таким огромным, таким неприступным, словно говорит: «Приди и покори меня, если можешь».
— Его неприступность и внушительность в рыцарские времена играли значительную роль в жизнях наших предков.
— Никому никогда не удавалось захватит его?
— Нет, но здесь происходили стычки. Даже сейчас видны следы тарана на воротах, но никому не удалось захватить его. Нечто большее, чем грубая сила, нужно было, чтобы ступить ногой в Кадор.
— Значит, он непреступен?
— Да, только хитростью можно попасть внутрь.
— Ты им гордишься, папа?
— Конечно, горжусь.
Когда мы возвращались обратно, он продолжал говорить о замке. Он рассказывал о том, как одна из башен была повреждена во время Гражданской войны, когда здесь прятался король. Кадорсоны твердо стояли за Эдуарда IV во время войны Алой и Белой розы и играли в ней большую роль.
— Большая часть истории Англии написана на стенах нашего дома, Аннора. Этим можно гордиться.
* * *
Мистер Хансон часто приезжал к нам на ужин.
Рольф не возвращался. За столом оживленно беседовали о волнениях, которые происходили в разных частях страны. Мы жили в глубинке, поэтому казались оторванными от страны, но, как говорил отец, происходящее в Лондоне обязательно коснется и нас.
Джекко и я сидели за одним столом с родителями с тех пор, как отказались от няни. Мама говорила, что она с ранних лет обедала вместе с родителями, и считала, что и нам полезно слушать беседы взрослых.
Я была уверена, что она права, и мы получаем от этого пользу.
Проведя некоторое время в столице, отец вернулся с новостями. Около года назад скончался король Георг IV. Он долгое время болел и под конец совсем ослаб. На него оказывал сильное влияние его брат, герцог Камберленд, который был довольно темной личностью и подозревался в попытке убийства юной принцессы Виктории, которая жила со своей могущественной матерью в Кенсингтон-паласе.
Придворные скандалы и интриги произвели на меня огромное впечатление. С тех пор меня стало интересовать происходящее в стране.
Как только умер король, Камберленда удалил от двора новый монарх, Вильгельм IV, который женился на принцессе Аделаиде, и в скором времени ожидалась их коронация.
— Возможно, мы поедем в Лондон на коронацию, — сказал отец.
— Там сейчас много проблем, я думаю, — сказал мистер Хансон.
— О да, — ответил отец. — Благодаря программе реформ, более того, везде среди трудящихся классов чувствуется брожение. Они намерены восстать и образуют союзы против работодателей. Родственник моей жены, Питер Лэнсдон, сейчас в центре этого движения.
— О, этот Питер Лэнсдон, — сказал адвокат. — Если он будет продолжать в том же духе, то скоро займет пост премьер-министра.
— Питер — очень честолюбивый человек, и, похоже, ему удается все, за что бы он ни взялся.
О Питере Лэнсдоне говорили много. Родственные связи нашей семьи были довольно сложны, потому что дедушка Дикон женился на бабушке Лотти, когда у него уже были два сына от первого брака. Брат моей матери по отцу, Дэвид, был отцом Амарилис, поэтому моя мать была с ней почти одного возраста, и их чаще воспринимали как сестер, нежели как тетю и племянницу. Это родство всегда приходилось объяснять людям.
Именно Амарилис вышла замуж за Питера Лэнсдона, и их дети, Питеркин и Елена, были для меня чем-то вроде кузенов.
Питер Лэнсдон, однако, слыл очень колоритной личностью. Он был чрезвычайно удачливым бизнесменом: экспортировал ром и бананы с Ямайки, где провел свое детство. Значительно преуспев в бизнесе, он заинтересовался политикой и, как следовало ожидать, скоро заставил о себе говорить.
Мать испытывала к нему неприязнь. Она никогда об этом не говорила, но я видела, что как только речь заходит о Нем, ее лицо меняется.
Остальные члены семьи им восхищались. Мы с Джекко тоже гордились родственником, чьи имя время от времени появлялось в газетах, которого прочили на самый высокий пост в государстве.
— Питер считает, что реформа должна произойти, — говорил отец. — Не только в избирательной системе, но и в рабочем законодательстве. Он считает, что лучше успокоить рабочих сейчас, чем позволить им организовывать общества, которые заставят работодателей выполнить их требования.
Адвокат значительно кивал.
— Все это хорошо, — сказал он, — но чем больше эти люди получают, тем больше они хотят.
— Сейчас они имеют не так уж много, — напомнил ему отец.
Мама сказала:
— Не думаю, что те, кто обрабатывает землю, понимают, какое это счастье, что у них есть заботливый хозяин, который в состоянии опекать их.